Ты не воскреснешь

На самой окраине городишки, встав на один борт, догорала потерявшая бдительность гусеничная коробочка62, ощетинившаяся крупнокалиберными пулеметами. Нам пришлось истратить на эту тварь наш единственный ПТГ, иначе от нее совсем не было никакого житья. Гранаты для «барабана» у меня кончились еще раньше.

Первую волну, состоявшую всего лишь из нескольких человек, которые «клюнули» на наше появление, мы расстреляли, словно в тире. Вторая волна была гораздо солиднее, поэтому этих ребят мы навели на заранее расставленные мины. Все было сделано как написано в умных книжках. Но потом настало время целой череды небезопасных для здоровья экспромтов. Когда мы, передвигаясь по фронту, начали дубасить по НОАКовцам из оставленных нам «Тип 67», они окончательно поверили, что с нашей стороны будет прорыв и рванули нам на встречу. За это время наши ребята немного отошли в тыл, заложили широкую дугу и, таща на себе раненых, сирых и убогих, ушли по направлению к посадочной площадке. И только потом, увидев, что потрепанные тушки четырех «Сикорски» нырнули куда-то за маячащие вдалеке повядшие кроны деревьев, наши преследователи наконец сообразили, что их поимели, рванули обратно в кущи, но было уже слишком поздно. Вертолеты выпрыгнули из умирающих джунглей и скрылись в дымке.

Убедившись, что вертолеты ушли, даже не поцарапав себе задницу, я хлопнул Рамиреса по плечу и махнул рукой, предлагая отступать. Мы прекратили огонь и, бросив в песок дымящие и грозящие рассыпаться на части шестьдесят-седьмые, тихо ушли в дебри, прихватив стоически перенесшего этот бой Кенни. Правда ушли мы не вглубь территории, а немного в сторону. Попетляв немного среди оставленных на этот случай растяжек, мы развернулись, залегли и огляделись. НОАКовцы ушли в ту сторону, куда нам и было нужно. Я не сомневался, что Вильнюс перед тем, как свалить, оставит им пару гостинцев, так что китайцы еще какое-то время должны были быть заняты, собирая свои кишки с деревьев.

На пару с Рамиресом мы по-быстрому проверили толстый бронежилет, в который был запакован Кенни, сунули ему в потные ручонки трофейный Тип-9263, чтобы было из чего застрелиться если его возьмут-таки за задницу, и понеслись вниз по склону горы, словно двое олигофренов с верной горжеткой на поводке. Наш план был форменным идиотизмом, но при всей своей дебиловатости, это был лучший вариант из всех возможных – мы ломанулись прямиком в город. Прямо на узенькие улочки, под тень щербатых стен, засраных песком и пылью домов, и под пули засевших на крышах снайперов.

В принципе, это было значительно лучше, чем оказаться в кольце, под огнем поисковых групп, которые гонялись за нами, или ушли догонять наших «туристов» на пути к вертушке, но должны были рано или поздно очухаться и задавить нас, как сраных клопов. Плюс, в случае, если наш план дал бы трещину, а я не сомневался, что так оно и будет, в городе всегда можно было попытаться укрыться и занять круговую оборону, чтобы продать свои шкуры как можно дороже.

Подгадав подходящий момент, мы выскочили из джунглей, скрытно обошли один из секретов, который за нами охотился, и, перемахнув через бетонный пескорез, стараясь не топтаться по торчащим из дорожной пыли взрывателям противопехотных мин, вывалились на первую попавшуюся улочку. Я пер передовым, Рамирес держал наш тыл. Мистер Смит, как особо важная персона, был зажат между нами. Двигаясь таким паровозиком, мы миновали первый патруль без особых проблем, вовремя заскочив в переулок, заставленный каким-то гнильем, коробками, ящиками и прочей муйней. Со вторым пришлось немного повозиться, но нам все-таки удалось аккуратно их снять, подловив их у мусорных контейнеров, в переулке, утянув в тень и по-тихому свернув им бошки на бок. Что характерно, цэ-рэ-ушный глистопер Кенни, даже глазом не моргнул, когда мы с Рамиресом подкрались к щелкающим клювами китайцам и прикончили их как курей на птицеферме. Я прекрасно понимал, что долго такое безобразие продлиться не могло, поэтому совсем не удивился, когда на третьем патруле наше везение вполне предсказуемо закончилось и мы, наконец, спалились по полной программе. Поднялась пальба, и нам пришлось поджав хвосты драпать под прикрытие каменных стен и непростреливаемых мертвых зон, на бегу огрызаясь беглым огнем.

Какое-то время мы еще сохраняли возможность немного передвигаться вдоль пустых улиц. Но это передвижение было больше похоже на постоянный поиск укрытия, способного уберечь и от обнаружения, и от обстрела. Любое окно или срез крыши могли оказаться огневой точкой, поэтому сечь за ними приходилось особенно тщательно, чтобы не стать жертвой пули снайпера или очереди из пулемета. Так, передвигаясь стремительными короткими бросками от одного убежища до другого, мы шли до тех пор, пока нас не накрыли окончательно.

Стараясьне терять, на сколько это возможно, заданный изначально темп, мы прошмыгнули следующую улицу, то здесь, то там сбивая с крыш заборзевших снайперов и разбрызгивая по стенкам тех, кто рискнул подобраться к нам по низам. Рамирес все также оставался в арьергарде64, прикрывал наши спины, по мере необходимости перебрасывая огонь туда, куда нужно. Но, со временем, двигаться стало вовсе невозможно. Нас поливали из всего чего только можно, как газон из шланга, в воздухе, казалось, было черным-черно от косяков летящих в нем пуль. Мы стали отползать туда, где можно было укрыться. Пытаясь хоть как-то усилить бронирование, Рик сорвал с петель боковую дверцу у пылившейся на обочине малолитражной развалюхи, и, используя ее как импровизированный штурмовой щит, кое-как прикрыл наши задницы, не столько от летящих со всех сторон пуль, сколько от выбиваемых ими из стен и грунта осколков бетона и камней. В какой-то момент, одурев от постоянного грохота и ударов в дверцу, которую он держал на предплечье левой руки, он попытался поудобнее перехватить свой щит, и получилось так, что это чуть не стоило мне жизни.

Какая-то конская пуля долбанула меня в переднюю плиту жилета, и я, слегка забалдев, всей тушей растянулся на земле, полулежа на собственном раздутом до безобразия ранце. В глазах у меня плыли радужные круги, в ушах стоял гул, а сбитое дыхание никак не хотело восстанавливаться. С воплем «Мля!», перекрывшим грохот боя, Рик подскочил ко мне, но тут же сам получил несколько пуль в наплечник жилета и завалился рядом. На подневольного, по сути, Кенни рассчитывать было глупо, этот изворотливый скунс едва успел сигануть за маленький грузовичок, забитый коробками с торчащей во все стороны капустой и еще какой-то ерундой, и замер, прикинувшись штопаным шлангом.

Понимая, что жить мне остались считанные секунды, сидя на жопе посреди дороги, как белый медведь в снегу, я извернулся, как мог, и залез в боковой карман ранца за дымовой гранатой. Рамирес огрызался, едва успевая отстреливать желающих на нас посмотреть, а я аккуратно вытянул чеку непослушными, онемевшими пальцами, дождался, когда жестянка начнет распускать свой ядреный смрад, и неуклюже вывалил ее нам под ноги, постаравшись откатить ее подальше под ветер. Стандартная шашка должна распускать шлейф примерно секунд за пять. Слишком долго, когда ты сидишь под обстрелом. Закончив, я пнул Рамиреса ботинком в жопу и не вставая перекатился подальше от того места, где мы отдыхали. Через мгновение там, где мгновение назад лежал я, начал визжать расстреливаемый асфальт. Под прикрытием дыма, кашляя как два туберкулезника, мы взгромоздились на четвереньки и проковыляли под стену ближайшего домишки. Прихватив трущего глаза Кенни за шиворот, чтобы не пытался отставать, я ломанулся внутрь этой хибары через дыру, оставшуюся от вдрызг разбитой шальными пулями стеклянной двери.

Мелкая стеклянная крупа посыпалась мне за шиворот, когда я, пролезая в проем, задел верхом шлема висящие в раме остатки былой роскоши. Внутри было темно, как у черта в заднице, на полу валялась поломанная мебель, телефоны, факсы и клавиатуры. На вид здание казалось какой-то конторой или офисом мелкой компании, плохо пережившей неудачный ремонт или спешный переезд. Окна повсюду были затянуты толстой полиэтиленовой пленкой, поэтому что там творилось снаружи можно было лишь попытаться угадать. Я оглянулся через плечо и заметил, что за этой чумазой пленкой сразу же начали мелькать сгорбленные тени. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что наши загонщики собирались штурмовать наше утлое укрытие, и стягивали под стеной бойцов.

Чтобы окончательно не потерять преимущество, мы быстро приладили под дверь простенькую растяжку из взрывателя от противопехотной мины и трофейной китайской взрывчатки типа «Семтекса65», и ушли немного вглубь приютившей нас хибары. Пока мы линяли по извилистым коридорчикам с низкими потолками из дешевых пористых панелей, я лишь мельком взглянул на запаянную в пленку карту, без спроса прихваченную мной у Вильнюса, и тут нам в спины ударила тугая волна от взрыва, выворотившего помещение, которое мы только что покинули, наизнанку. Смит рухнул на колени, не удержавшись на ногах, и принялся трясти головой, пытаясь вытряхнуть обратно свои барабанные перепонки. Не будь на нас с Риком наушников, плакали бы наши уши вместе с ушами Кенни. Я поднял ушлепка обратно на ноги и несколькими пинками скорректировав движение нашей разом оглохшей банды в нужном направлении, двинул вслед за ними, постоянно озираясь через плечо на заволоченное дымом черное нутро коридора.

Шуруя по пустым кишкам здания, мы сходу вышибли несколько преграждавших нам путь дохленьких дверей, проскочив эту чертову хибару насквозь до тех пор, пока она, наконец, не кончилась. Когда бежать больше стало некуда, я остановился и устало опустился на жопу, устроившись под тоненьким пластиковым подоконником крайнего окошка, используя короткую передышку, чтобы бегло проверить свой карабин и посчитать оставшиеся патроны. Взрыв на входе немного поубавил прыти у НОАКовцев, так что эти несколько секунд можно было использовать для того, чтобы немного прийти в себя. Бредший следом за мной Кенни не стал долго искать место для отдыха и просто рухнул на пол посередине комнаты. Замыкавший нашу процессию Рамирес сполз по стенке рядом со мной и вопросительно уставился на меня. Парень, похоже, был уверен, что у меня есть ответы на все вопросы. Реальность здорово его огорчила бы, знай он, как дела обстоят на самом деле. Дядя Лазарь внезапно оказался из такого же дерьма и мяса, что и все остальные, чем, похоже, сильно всех раздосадовал. На Кенни мне было насрать с высокой колокольни, он, гаденыш, сам нарвался на неприятности, и его жизнь интересовала меня только с точки зрения гарантий собственого выживания. Согласно моей внутренней классификации, он был вполне себе расходным материалом, вроде туалетной бумаги. Подтерся и выкинул. И я бы с удовольствием так и сделал, если бы не нужда изнасиловать его на предмет эвакуационной вертушки. А вот Рамирес, молодой дурак, здорово встрял, увязавшись следом за мной. Тогда я видел ситуацию по-своему и думал, что будет очень некрасиво, если этого безмозглого шнурка пристрелят, пока он будет по-собачьи заглядывать мне в глаза.

Я прижался хребтом к стенке, вывернув шею пошарил глазами по улице сквозь загаженное полупрозрачное окно, убедился, что к нам никто не собирался вломиться, и пихнул Кенни стволом карабина в бочину.

– Давай, зови своих летунов.

Кенни начал послушно копошиться со своим насквозь пропыленным коммуникатором, вызывая на связь пилота вертушки, а я снова вытянул из-под жилета заламинированую карту, и сперва сунул ее под нос Кенни, показывая куда надо звать вертолет, а потом передал ее Рамиресу. Парень быстро сориентироваляся, прикинул где мы, откуда и куда нам предстояло двигаться, и коротко кивнул в ответ.

Все время, пока мы драпали через окраины этого городишки, я четко придерживался заранее выбранного направления – строго в «песочницу». Так что теперь, чтобы добраться до окружавших обитаемый островок пескорезов нам всего лишь оставалось пересечь две параллельные улицы. А затем перемахнуть через ограждения и уйти в пустыню хотя бы на один километр, чтобы местные вояки не смогли добраться до вертушки. Я показал Рамиресу то место, где по моим прикидкам сидели мы, провел пальцем по предполагаемому маршруту и, в конце траектории, обвел небольшой пятачок в песках – нашу предполагаемую конечную остановку. Рамирес только посмотрел, не раскрашено ли это место в пустыне красной «сеточкой» радиоактивного заражения, и кивнул головой еще раз, обреченно соглашаясь.

– Давай попробуем…

Я заглянул ему в глаза, чтобы убедиться, что он все еще адекватен, и ободряюще хлопнул его по плечу. Было видно, что парню перестала нравиться вся эта затея с отвлекающим маневром и партизанскими плясками вокруг своры злобных НОАКовцев. Но он снова устало ответил мне ободряющим кивком, и я повернулся к Кенни.

– У тебя все готово?

Кенни уже прятал свою звонилку куда-то за пазуху.

– Так точно, – он закончил возиться в карманах и по-военному одернул полы одежды. – Расчетное время двадцать минут.

Рамирес заглянул через мое плечо, сверился с картой и недовольно цыкнул зубом. Времени было слишком много. До места рандеву мы даже по самым пессимистичным прогнозам должны были добраться раза в полтора быстрее. И еще почти десять минут нам оставалось петлять по барханам и каким-то образом сдерживать прущих изо всех щелей НОАКовцев. В то же время, оставаться и сидеть на прежнем месте было для нас самым натуральным самоубийством. Я не сомневался, что к тому времени китаезы уже закончили наше блокирование.

– Сидеть здесь все равно больше нельзя, – озвучил мои мысли Рамирес. – В конце концов, если они такие ссыкуны, они просто взорвут это здание ко всем ебеням вместе с нами.

Я кивнул в ответ. Бедолага Кенни молча смотрел на нас по очереди, переводя глаза с меня на прямо на глазах заматеревшего латиноамериканца, и, наверное, гадал, переживет ли он наше знакомство или все-таки нет.

– Тогда нам надо двигать дальше…

Я кивнул, соглашаясь, и полез к себе в рюкзак. В наличии у нас оставалась еще пара кусков трофейной пластифицированной бодяги, заранее нашпигованной ржавыми болтами и гайками, и с установленными дохленькими радиодетонаторами, пара дымовых шашек и несколько ручных гранат. Все что могло понадобиться для не слишком долгой, но очень шумной жизни. Я накидал на колени сидящему на корточках Рамиресу поделенные пополам хлопушки, подключил питание к детонаторам и вывел их на единственный у нас пульт-радиовзрыватель.

А потом мы сорвались с места с максимально возможной внезапностью. Резко и неудержимо – прямо как приступ поноса посреди ночи.

Пластиковая оконная рама вылетела, как «фонарь» пилотской кабины во время катапультирования. Ее осколки еще кувыркались в воздухе, а мы уже десантировались на пыльный, покрытый песком асфальт по ту сторону стены. Приземлившись, мы прижались поближе к земле и почесали прочь от этой хибары. Через секунду вслед нам защелкали одиночные выстрелы, потом кто-то заорал на птичьем языке, и по нам, наконец, долбанула первая нервная очередь.

Не дожидаясь, пока китайцы начнут долбить по нам изо всего, что у них было, мы нырнули в проулок по направлению к параллельной улице. По дороге я щелкнул тумблером, ставя на боевой взвод один из зарядов, и скинул его на землю позади себя. Теперь шансов свинтить по-тихому у нас все равно не было. Зато была возможность основательно потрепать своим преследователям нервы.

Последняя улочка, отделявшая нас от кольца пескорезов и всепожирающей пустыни, по какой-то непонятной причине оказалась практически неприкрытой. Поперек проезжей части там стояла оставленная скорее ради приличия, нежели для практических целей, одна-единственная «коробочка», слепленная по образу и подобию чего-то штатовского. Наверное, местные вояки посчитали маловероятным, что хоть какой-нибудь идиот по собственной воле попрет в радиоактивную пустыню, и даже не прикрепили к «коробочке» хоть немного пехоты, сконцентрировав ее там, где мы наделали больше шума. В иных обстоятельствах это было бы не лишено смысла, но сейчас только сыграло нам на руку.

За один заход мы все вместе перебежали эту чертову дорогу, скрывшись в переулке от разом ожившего БТР, который заревел двигателем, поднимая облака черного солярного выхлопа, и попытался долбануть нам вслед из тридцатимиллиметровой автоматической пушки, но лишь покрошил углы у низкорослых, словно вросших в пыльный асфальт, двухэтажных хибар. Каменное крошево долбануло нам в спины, но не смогло сильно нам навредить, едва припудрив нам корму. Кенни, который был у нас бронирован слабее всех – на нем был только толстый жилет и шлем – по-прежнему оставался стиснут между нами, и тяжелые бетонные ошметки с острыми краями до него практически не долетели, оседая на наших с Риком хребтах и затылках.

Обернувшись на бегу, я увидел, что в переулке, который мы прошмыгнули первым, уже группируются вояки. Решив, что ничего хорошего они там замышлять не могли, я скинул предохранитель на радиовзрывателе и несколько раз продавил гашетку. В переулке сдавленно громыхнуло, вдоль асфальта и, частично, в небо над крышами ударило облако черного дыма, со стен посыпались вниз водопады из штукатурки и пыли. Кто-то, кого угораздило не сдохнуть сразу, орал благим матом. А мы, не останавливаясь, преодолели оставшиеся метры, выскочили из густо-черной на фоне палящего солнца тени переулка, и почти на четырех ногах прошмыгнули узенькую асфальтированную рокаду66, окружавшую городок по периметру. Поднимая облака песка и пыли, мы перевалились через пескорез на ту сторону и замерли.

Где-то за домами все также ревел движком рассерженный БТР.

– Сейчас он должен вылезти в конце улицы, – Рамирес выглянул из-за верхнего среза пескореза, ничего, судя по всему, не разглядел и нырнул обратно. – Или высунет рыло в щель между домами…

– А вот хрен ему!

Я вытянул из подсумка дымовую гранату, выдернул чеку и метнул ее так, чтобы шлейф растянулся вдоль рокады и отсек нас со стороны этого долбаного переулка и неугомонной «коробочки». Пока брошенная мной жестянка шипела, распуская свой серый хвост, а мы перекуривали за бетонным кубом, не рискуя высовывать головы, я навесил в кишку между домами одну из двух оставшихся у меня осколочных гранат. Удачно упавшая стальная сфера долбанула где-то в глубине переулка, так что взрывная волна даже не вышла за его пределы, и наш пока еще жиденький дымок даже не шелохнулся. А когда шлейф более-менее устоялся, мы ощетинились стволами, встали на четыре ноги и, пятясь задом-наперед, начали отгребать в пустыню.

Я мельком глянул на часы. Ждать, по идее, оставалось всего ничего. Но НОАКовским воякам, окажись они хоть чуть-чуть поэнергичнее или просто получше обучены, этого хватило бы по самые уши.

Рассчитывая на то, что дым даст нам немного времени, мы чесали по песку, стараясь не потерять заданного направления. А в это самое время, деловито водя тонким хоботком своей автоматической пушки, из параллельного нашему проулка осторожно вырулил давешний БТР. Фыркнул двигателем, остановился, извергнув напоследок облако солярного выхлопа, и даже не поставив завесу, начал наугад постреливать в нашу сторону из спаренного с пушкой пулемета. Вокруг этой колымаги тут же залегла пехота. И уже через секунду тональность поющих то справа, то слева от нас пуль изменилась. Теперь они, визгливо взрыкивая, ложились практически по нам.

Быстро смекнув что к чему, мы тут же развернулись на сто восемьдесят градусов, и зарылись мордами в песок, прикинувшись верблюжьей отрыжкой. А пока мы обустраивались среди песка и жуков, китайцы начали стягиваться к пескорезам, явно готовясь к прочесыванию. Оставались жалкие мгновения до того момента, как они, переборов страх перед собственными, светящимися всеми цветами радуги, песками, пойдут за нами. Я содрал со своей спины ранец, уложил не него короткое цевье карабина, вылил остатки воды из фляги на песок под пламегасителем, чтобы не поднимать при стрельбе мешающие обзору и засоряющие глаза облака, и начал судорожно соображать, что в этом случае можно еще изобразить.

Додумать свои скорбные мысли я так и не успел. Неожиданно скорлупа бронемашины со смачным хлопком расползлась по швам, разбрызгав в стороны раскаленные осколки и залив своим полыхающим содержимым все и вся метров на семь-восемь вокруг. Обрадованные таким фейерверком, оставшиеся в живых вояки сыпанули в стороны, подбирая оторванные руки и ноги, и стараясь по пути сбить с себя пламя. За нашими спинами, как будто вынырнув из-под бледно-желтого песка, равнодушно стрекоча лопостями, воспарил «Блэк-Хок». Его матово-черная туша, щедро исполосованная поднявшимся в воздух песком, мотнулась из стороны в сторону и резко развернулась левым бортом к городу. Сидевший в открытой двери борт-стрелок раскрутил стволы и несколько раз рявкнул по прячущимся за бетонными глыбами людям из своего «Минигана67». Сукин сын висел прямо над нами, так что дождь из раскаленной латуни сыпанул из трубы гильзоотвода прямо на наши грешные головы. Рамирес хрипло обматерил пулеметчика смесью чего-то английского и португальского, потонувшей в рокоте движков, перехватил автомат в левую руку, и слегка приподнявшись замахал пилоту, чтобы тот не занимался фигней, а садился. Я понял, что жалеть боеприпасы сейчас будет совсем по-жлобски, сорвал у Рамиреса с пояса последнюю жестянку дыма и метнул ее под ветер, отрезая нас от проклятого подыхающего города.

Утопая говнодавами в сыпучем, и липучем, как мука, песке, и толкая перед собой окончательно сдувшегося Кенни, мы рванули к обдавшему нас с ног до головы пылью пополам с выхлопными газами вертолету, сиганули в открытый люк и, уцепившись за потертые привязные стропы, вперлись на узкие брезентовые лавки.

– Поднимай! – заорал я пилоту, молясь, чтобы сукин сын услышал меня без гарнитуры внутренней связи.

Он услышал. А может просто ему самому не улыбалось здесь болтаться дольше, чем было необходимо. «Блэк-Хок» поднапрягся и упруго выпрыгнул из песчаного облака. Чего это стоило фильтрам его воздухозаборников, было страшно думать, но старая вертушка задрала хвост, уверенно набрала скорость и почесала над выжженной солнцем желтой волнистой поверхностью, на предельно малой высоте удаляясь от обреченного города.

Глядя на удалявшиеся снующие фигурки НОАКовцев, я гадал, знают ли они, что их ждет. Потому что в том случае, если они знали, то, наверное, у них были самые здоровенные яйца, что мне доводилось видеть. Выходило, что эти засранцы сознательно пошли на смерть, лишь бы укокошить горстку пришлых бродяг, набранных со всего света, чтобы еще больше нагадить у них дома. Хотя, скорее всего, их никто и ни о чем даже не спрашивал. И вдруг до меня внезапно доперло, что отпущенное нам залитым в бетон минус-седьмого этажа таймером время, скорее всего, уже вышло. Я бросил взгляд на часы и едва успел покрепче ухватиться за скобу под потолком.

В той стороне, где за холмами прятались корпуса заминированного завода, в воздух ударила волна полупрозрачного марева, поднявшая с земли ошметки многотонных конструкций. Все вокруг поплыло. Я своими глазами увидел, как по земле идет дрожь, волной растекающаяся от упрятанного под грунтовые толщи эпицентра. Полумертвые заросли встряхнулись, теряя пожухлую листву и выпрыгивая из земли вместе с корнями. Песок и пыль поднялись с земли, окутывая непроницаемым облаком город, отчаянно теряющий, словно гнилые зубы, свои домишки, осыпающиеся грудой обломков.

Перекрывая мат пилотов, наш «Блэк-Хок» отчаянно вопил сиреной аварийной сигнализации, предупреждая нас, что он на такое не подписывался, а потом, надсадно рокоча движком и скрежеща всем фюзеляжем, завертелся волчком, падая навстречу обманчиво мягкой подстилке из обоссанного миллионами верблюдов песка.