Авантюристы. Книга 2

– Мишка нагнулся и протянул руку девице.

– Татьяна, давай помогу, вылезай. Досталось тебе тут, я смотрю. Мы с тобой потом поговорим. Беги домой и не бойся ничего. Ну, или если страшно, то веди своих всех в швейную мастерскую. Я через часик освобожусь и подойду. И не бойся ничего. Я давно все про тебя знаю. Не уволим. Все будет хорошо. Успокойся,

– Татьяна заревела в голос, вцепившись в Мишку такой хваткой, будто боялась улететь.

– Михха и -и -и –л Ппетро-о-о…– пыталась она что-то сказать.

– Не говори ничего, знаю я все. На-ка вот водицы,

– Мишка зачерпнул ковш воды из ушата стоящего на лавке и Татьяна, расплескивая воду, принялась пить, всхлипывая и приходя в себя.

– Ну как, полегчало?– Татьяна кивнула. – Пошли я тебя провожу до ворот,– Мишка вывел девушку из дома и помог спуститься с крыльца.

– Живешь-то далеко? Ну, это рядом. Давай, собирай домашних и к нам перебирайтесь пока. Или у вас там хоромы родовые бросать жалко? Домишко – завалюха? И сколько вас там? Девятеро. Веди к нам. У тебя отец-то, в каком ремесле подвизается?

– Сапожник он, но сейчас хворает и заказов нет,– прошептала едва слышно девушка.

– И мать хворает? Что у нее?

– Чахотка,– заплакала Татьяна.

– А у отца?

– Отца упряжка боярская сбила, ногу повредил, ходить не может третью седмицу.

– Вот уж – «Пришла беда – отворяй ворота». Мать-то что же совсем плоха?

– С кровью дышит уже, боюсь я что братья, да сестры от нее хворь эту переймут. Марфутка уже запокашливала и Пашутка тоже синий уже весь,– еще пуще залилась Татьяна.

– Иди, собирай своих. Поживете пока у нас. А там глядишь все и образуется. Что же ты не подошла к Катюше?

– Да как же? Она и так благодетельница, а еще и виновата я. Как? Одни мы, что ли плохо-то живем? Всем нелегко, – Мишка достал носовой платок и вытер ей слезы: – Беги, потом поговорим обстоятельно. Разберемся с этими злодеями, да и придем,

– Татьяна побежала домой, оглядываясь через каждые два шага, увязая в снежной каше.

Мишка вздохнул тяжело:– «Еще одна судьба незавидная. Что за век такой? Что за страна у нас такая, что всегда в ней большинству людей плохо?»

Пока он провожал девушку и разговаривал с ней, Серега времени не терял и попытался разговорить экселенца.

– Молчит гадюка,– посетовал он.– Ты что ему и язык заморозил?

– Нет, вполне может общаться, если захочет. Не желает видать с тобой.

– Я так и понял. Ишь, глазенками поросячьими зыркает.

– Ты, Серега, давай-ка, наверное, за околоточным сходи. Всю ведь семью вырезали подлецы. Вон, пацана десятилетнего и то не пожалели. Женщину вон. Сволочи. Или послушать желаешь? Так я распоряжусь, Филя все запишет.

– Иду, только вот у этой гниды «квадратной» спрошу, кем он себя считает по национальности, а то ты забудешь, а потом где я его в узилищах-то искать буду. Или на каторге,

– Серега похлопал ладонью по квадратной челюсти, висящего «квадратного», но тот не отреагировал, пуская слюну и мотая головой.

– Миш, приведи в соответствие,

– Серега сбросил тушу «квадратного» на пол и выплеснул на него ушат с водой. Холодная вода подействовала благотворно или легкий щелчок, но «квадратный» глаза открыл и даже слюни вытер мокрым рукавом.

– Ты кто?– присел рядом с ним на корточки Серега.

– Я есть подданный его величества короля Пруссии. Фердинанд фон Заугель.

– Немец?

– Я. Так есть,– гордо вскинул квадратный подбородок Заугель.

– А мать татарка из Казани – это как? Ты выходит татарин, наполовину?– Серега торжествующе оглянулся через плечо на Мишку.

– Ты еще про бабушку француженку расспроси, – усмехнулся тот.– Нашел время.

– Так кто ты, фон Заугель? Немец, Татарин или Француз?

– Серега уставился в лицо Фердинанда пристальным взглядом.

– Во Франции я француз, в Пруссии – прусак,– гордо произнес Заугель.

– А в России – татарин?

– В России я – немец,– зло блеснул глазами Заугель.

– Ну и хрен с тобой, немец. Я тут подзатыльник в пари на тебе выиграл, так что вроде как обязан. Но я не жадный, получи раз такое дело, а я как-нибудь обойдусь следующим разом, – сообщил ему Серега и влепил звонкий шалобан в низкий лоб немца.– Не стоит благодарностей. Я пошел за околоточным, Миха, пиши, интересно будет послушать,

– Серега вышел, перешагнув через выпавшего из реальности от щелчка, немца.

– Времени у меня мало, сейчас сюда слуги Закона заявятся,– начал Мишка.– Рассказывай. Кто? За каким хреном крутишься вокруг Торгового дома? Кто послал?

– Я граф Готфрид фон Лейбниц и меня никто не может послать. Я иду сам туда, куда считаю нужным,– высокомерно заявил, как оказалось, граф.

Мишка удивленно приподнял брови:

– Вот значит как? Поэтому «экселенц»? А я думал кличка воровская. А это они, значит, ваше графское достоинство отмечают. Ну и чем обязаны? Такому вниманию с вашей стороны, граф?

– Я должен вывезти одного из вас в Пруссию.

– Какая честь! Зачем?

– Вы самые богатые люди в Российской империи. Поэтому.

– Да с чего вы взяли что «самые»?

– У нас есть информаторы в казначействе,– скривился в презрительной улыбке Готфрид.

– Верю. «У нас» – это у кого?

– У нас это у истинных патриотов государственности и блюстителей истинного христианства…– Граф облизнул пересохшие губы и принялся говорить. О том, что грядет Антихрист, что Европа слепа, а Россия погружена в медвежью спячку. Что только они – истинные Аристократы Духа осознают истинную опасность и ее размеры катастрофические, апокалипсические, необратимые.

– Французская революция расползается по Европе метастазами и заполняет ее. Еще год, другой и явится Тот, кого называют "Сын Беззакония". Ангелы уже вострубили, но мало кто их услышал. Не многие поняли. Аристократы Духа – это те, кто может остановить грядущее пришествие Антихриста. Нас мало и у нас мало средств, чтобы организовать истинную Коалицию и Сопротивление достаточное. Решено привлечь средства со стороны. Экспроприировать, если будет такая надобность. Для выполнения нашей миссии все средства допустимы. Мы предлагаем сначала добровольно помогать нам, но когда нас не хотят слушать, мы действуем решительно и это правильно. Потому что сидеть, сложа руки – смерти подобно. «Сын Беззакония» – «Зверь», набирается сил. Он, в отличие от нас, не миндальничает. Он берет все, до чего дотягиваются его лапы. Это дает нам право действовать адекватно.

– Это когда же вы Аристократы Духа обращались к нам с просьбами, что-либо профинансировать?

Что-то не припомню я таких просьб?

– Привезли бы вас в Берлин и обратились.

– Как мило с вашей стороны. Экскурсию бесплатную в Берлин хотели нам устроить, а там душевно поговорить. А мы не поняли по медвежьей глупости своей, в спячке пребывая.

– Вы многое не понимаете,– опять скривился презрительно Готфрид.

– Да где уж нам. Вот эти убийства, например. Зачем?

– У вас говорят.– «Лес рубят – щепки летят» – это «щепки». Они… – Готфрид кивнул на тела,– хотели донести. Хозяин был нами завербован, но возомнил о себе, или о нас, невесть что. Вон тот, который у входа с пулевым отверстием в черепе – полицейский. Его узнали, и он пытался убить нашего агента,

– Мишка подошел к телу убитого и действительно увидел в его руке нож.

– Пришлось его ликвидировать, а вместе с ним остальных, как свидетелей. Нам не нужна огласка.

– А к Императору вы с просьбой о помощи не обращались?

– Он в прелести. Околдован окружением. А оно сплошь из слуг антихристовых – масонов. Как можно просить о чем-то того, кто возвращает их к власти?

– Значит вы АД – Аристократы Духа. Странная аббревиатура получилась не находите, граф?

– Нет. Не нахожу. Мы АД для Антихриста и слуг его, и воинства его.

– Лихо. Вам только не хватает черепа со скрещенными костями на красных знаменах и свастики.

– У нас есть знамя и герб есть.

– Интересно было бы взглянуть. И как же они выглядят?

– Полотнище траурной скорби и на нем рыцарь, скачущий в последнюю схватку.

– А девиз? Девиз есть? Если нету еще, то я предлагаю,– «Это есть наш последний и решительный бой», и череп со свастикой всенепременно хоть по углам налепите, раз у вас по центру уже всадник, сломя голову, несется.

– Девиз есть уже. «С нами Бог».

– Гот мит унс? Правильно. Краткость – сестра таланта. А я тут с банальностями лезу. Коротко и ясно. Кто же возглавляет АД?

– Совет из достойнейших. Эти люди наша Надежда и Вера.

– Про Любовь упомянуть забыли,– напомнил Мишка.

– Любовь мы оставили Господу нашему. Он грядет с ней на своих знаменах, а мы лишь предтечи Его и посему не дерзаем столь возвышенно. Нам Вера и Надежда в удел Им ниспосланы.

– Сколько патетики возвышенной. Однако отвечать вам в ближайшее время придется перед судьями земными, за банальнейшее убийство нескольких подданных Российской империи. Вам, как главе шайки, а им как исполнителям злодейства. И разговаривать мы с вами, вот такими «борцами», желания не испытываем. Грязными руками, чистое дело не делают. Хотя с вашим Советом я бы пообщался и, причем, не откладывая в «долгий ящик». К кому обратиться по приезде в Берлин?

– К Кюрфюрсту Герцогу … Готфрид радостно блеснул глазами и принялся сыпать именами и адресами.

– Вы не пожалеете, что приняли это решение. Вы нужны нам, а мы вам. Это был бы самый могущественный Альянс, за всю историю Европейскую.

– А вы не преувеличиваете наши возможности и ваш потенциал?

– Нет, я – реалист. У нас достаточно информации, чтобы сделать правильные выводы. Наши агенты поработали на славу, и мы располагаем ясной картиной ваших финансовых возможностей. Вы империя финансовая в империи законодательной. Не хотите пока прибрать власть видимую также, но невидимая власть уже сосредоточена в ваших руках. В Москве пока только и в Санкт-Петербурге. Но эти два главных города Империи и они та лакмусовая бумажка, на которой мы видим, что ждет Россию через несколько лет. Менее чем через десятилетие. Вы подомнете под себя всех. Сядете на финансовый трон и, Россия поскачет туда, куда вы ей прикажете. А кучером в эту повозку посадите того, кого посчитаете нужным. Павла, Александра или кого-то еще. Марионетка – вот его истинное имя. А кукловоды – Торговый Дом «Руковишников и К».

– Здорово. Значит, мы узурпируем власть? Так может, пока вы гоняетесь за «призраком» бродящим по Европе – за Антихристом, Он явился в России в нашем лице? Захватим власть сначала здесь, а потом прикрутим и Европу к Российскому тарантасу?

– Такое предположение высказывалось и даже некоторые из Аристократов высказывались не за Союз с вами, а за ликвидацию вашу, как потенциальных «Сынов Беззакония». К единому мнению не пришел Совет. Большинство за переговоры. Потому что вы пока не суетесь в Большую политику и законопослушны в рамках Империи. А в Европе обозначились пока только в банковской сфере, что никак не может влиять на политические процессы там проистекающие.

– Может мы собираем силы и готовим плацдарм, для последующего натиска по всем направлениям? Это не приходило вам в голову?

– Приходило. Поэтому с вами хотят говорить,– Готфрид с уважением посмотрел на Мишку.

– Я вас отпущу, чтобы сэкономить время, которое вы потеряете зря, «выкручиваясь из тисков правосудия». Поезжайте в Берлин. Мы будем через три недели. В конце марта, по указанному адресу у Кюрфюрста. Ну а «щепки» предоставим убирать местным блюстителям порядка. Вы свободны, граф,

– Мишка щелкнул пальцами и Готфрид фон Лейбниц протянул ему руку:

– Я весьма был рад с вами беседовать, герр … Прошу прощения, но вы не представились.

– Соболев Михаил Петрович, честь имею.

– Очень, очень рад. Я могу забрать своего помощника – Заугеля?

– Забирайте. Я же вижу, что без него вы не уедете, а это значит, что опять потеряете время, пока будете его «отмазывать». Остальные будут отвечать по Закону и распорядитесь, чтобы ваши агенты, те которые пока на свободе, прекратили преследовать бедную девушку и Торговому Дому внимание не уделяли. Ваше любопытство может стоить им жизни.

– Согласен, герр Соболев. Вы сильный человек. Весьма загадочный и обладающий гипнотическими способностями, я в восхищении. Сегодня же выезжаю. Честь имею,– граф вышел, уводя с собой уже давно поднявшегося на ноги Заугеля, посматривающего в сторону Мишки с опасением, но молчащего. На лбу у него красовалась здоровенная шишка, которая продолжала увеличиваться, грозя превратить и без того маленькие глазки в щелки. Мишка вздохнул и убрал ее со лба немца, в память о его маме – казанской татарке.

Околоточного Серега привел минут десять спустя, после ухода графа Лейбница и служивый, стимулированный ассигнацией, развил кипучую деятельность, демонстрируя Закон в действии. С ним пришли еще двое служивых, поэтому парни не стали задерживаться на осиротевшем постоялом дворе, оставив письменное объяснение происшествия.

Вручая исписанные листы околоточному, Мишка пояснил на словах, что все написанное от первой до последней буквы правда и ничего более добавить они не могут, а по сему просят власти не беспокоить их.

– Вам, сударь, чтобы не утруждали себя напрасными хлопотами, позвольте воспомоществование сделать вот этой ассигнацией. Это за то, что беспокоить нас не станете. Разберитесь со злодеями вдумчиво,

– Мишка сунул служивому, в карман мундира обтрепанного, сто рублей и тот, обомлев от радости, даже спасибо сказать забыл.

Застыл истуканом и «ел» глазами, пока не вышли во двор.

– Вот что значит «стимул»,– кивнул Серега в сторону дверей, из-за которых раздался «вдумчивый» рев околоточного:

– Отвечай, тать непотребный, глаз вырву.

Филя уселся на плечо Серегино и погнал запись разговора Мишки с графом.

– АД ,– усмехнулся Серега.– Аристократы. Схвачено у них все, а прокололись на примитивном бандитизме.

– Да не «прокололись», просто возомнили себя «право имеющими». А всех остальных «тварями дрожащими». Читал Достоевского?

– Теорию Раскольникова? А нас они куда отнесли?

– Пока к «тварям» и, Слава Богу. Потому что кроме себя никого «право имеющими» не признают и если к ним отнесут, то устранить решат. Попросту ежели, то жизни лишат. Вон, как семью эту. Граф ясно дал понять.– «Кто не под ними – тот труп».

– Весело! Едем в Берлин?

– Обещал. Могу и один смотаться, если у тебя желания нет.

– Ага, сейчас. Чтобы я пропустил такое шоу? Не дождешься. А ты знаешь, Миха, он ведь – граф этот лысый, прав где-то. Только они считают, что Антихрист грядет весь в клубах дыма и раком поставит всех и сразу. А я думаю, что идет он медленно. Столетиями. Не спешит гад. Взгляни на Европу нынешнюю и конца 20-го века. Что, прежде всего в глаза бросается? Разница какая? Между этой и той?

– Эта интереснее. В ней процессы кипят. Энергия через край плещет. Государства образуются новые. Нации по языкам кучкуются. А в конце двадцатого Европа – это спальный район комфортабельный, для белых воротничков. Туризм, памятники на каждом шагу. Царство теней и размытые национальные признаки. Евро – одним словом. Скукота. Разве что Франция выпадает слегка, благодаря кодексу Наполеона, по которому живет. Весело там, судить по фильмам если.

Но боюсь, что и это всего лишь видимость жизни. Впереди Европу ждет ликвидация таможен и единая валютно-денежная единица. Носятся они с этими Соединенными государствами, как с писаной торбой. Наполеон, вон сколько войн провел и крови пролил, чтобы это же сделать. А тут без крови и стрельбы, раз и одно большое государство. И что будет лет через двадцать? Поколение будет новое, симбиозное. Которое уже не будет понимать кто оно. Космополитизм и глобализм победили. Вернее Антихрист. Что объединять будет эту массу европейцев? Деньги. Больше ничего. Все остальное сомнительно. Общая культура, искусство, история? Там только темы для раздоров или средство для них. Значит, прогладят утюжком или отстранится каждый. Электорат получится, пальчики оближешь. Причем, очень управляемый. Европа дважды объединялась за последние двести лет. Раз в сто лет. Оба раза насильственно. И оба раза разваливалась, сцепившись с Россией. Вот теперь в третий раз. Но вроде бы добровольно. Иначе все происходит. А как закончится? Опять на нас попрут? Думаю, что да. Только иначе и попрут. Попытаются сделать своей дешевой базой сырьевой.

– Вот и я про это. Антихрист, Антихрист. Сначала Бонапарта так заклеймили, потом Гитлера. А Тот придет тихо, без криков «Хайль» и треска барабанов. И не с мечом в руке, а с калькулятором. Я недавно Апокалипсис перечитал Иоанна Богослова и знаешь, что мне в конце в голову пришло, когда строчки последние прочитал? Ну, там где написано, что горе тому «кто прибавит или убавит», что-то из пророчества этого.

– Что?

– Показалось вдруг, что убавить может и прибавить не осмелились, а вот местами попереставляли, наверняка. Такое ощущение, что Иоанн увидел видение и записал, что запомнить сразу смог. Потом походил пару недель и что-то еще вспомнил – опять записал. И так раз двадцать. А потом то, что получилось, в печать сдал, как есть – не отредактировав. Или записал правильно, но наборщик со вчерашнего бодуна попался, с руками трясущимися и листы выронил, а потом первый и последний положил правильно, а остальные набрал как попало. Иоанн очень умен и образован, почему такая непоследовательность в повествовании? Будто двоечник стихотворение рассказывает наизусть, в учебник подглядывая. И то с конца начнет, то в середину влезет, то опять к началу вернется.

– Ну и к какому выводу пришел?

– Вывод ясен и прост. Иоанн Откровение пишет, сочувствуя людям, и пишет понятно, как надо, но из его Пророчества делают катраны, вроде Нострадамусовых, зашифрованные так, что кроме поэзии хитрой никто ничего не видит уже. Вот хотя бы с этим предупреждением про «добавить и отнять» что-либо в тексте. Про переставить, кстати, Иоанн ничего не говорит. Считает, что нет в том большого несчастья? Он предупреждает буквально вот так. Я даже запомнил.– «И если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни, и в святом граде, и в том, что написано в книге сей»,– Конец цитаты. Я так понимаю, что здесь присутствует тавтология непростительная для автора, но простительная для бездумного переводчика. Я про «книгу». В одном предложении слово «книга» трижды употреблено. Гадай теперь чего там отнимет Господь у нарушителя. То, что в «книге жизни» записано? Или, то, что в «книге пророчества сего». По смыслу, конечно же, понимать нужно, что «книге жизни», а перевернуть можно смысл и по другому. Иоанн столь безграмотен? Или переписчик не трезвый, с гусиным пером? И это в предложении обыкновенном, про административные меры воздействия к нарушителю применяемые. Я нашел два толкования. А сколько богословы хитромудрые сыщут? А если взять прямо из пророчества фразы про колесницы, бегущие, хрен знает какие с колесом в колесе и «исполнены очей»? Почему для умных века сжаты, а для идиотов, среди которых «найду ли верных?», дни сосчитаны? А идиоты, в конце двадцатого века, с облегчением вздыхают, когда очередной «конец света» не состоялся, объявленный очередным мошенником. Так хоть бы праведно жили эти дни, сосчитанные мошенниками. Нет, ждут, когда объявят официально.– «Пришел конец света, всем выйти на Суд». И радуются, что не объявляют. Так же и с Благодатным огнем. Он, когда придет Антихрист, не сойдет и вот все «ура» орут, когда сходит в очередной раз. Значит, не пришел еще Антихрист. А вдруг уже пришел, а мы и не заметили.

– Тогда в чем смысл Откровения Иоаннова?

– Смысл в том, что Иоанн хочет – чтобы люди думали. Господь хочет – чтобы думали. Размышляли, и дает духовную пищу для ума. Это пища для ума, а не объявление о предстоящих катаклизмах. Как прогноз погоды наших синоптиков. Он у них тоже – пища для ума, потому что никогда не соответствует реальной погоде.

– Эко тебя занесло. Где Апокалипсис и где прогноз погоды?

– Да рядом. И в том и в другом случае достоверность не проверишь, пока время не придет. «А пока гром не грянет…» Я только одно понял про Антихриста. Не он к людям придет. Они к нему придут. Он стоит и ждет. Всегда готов явиться. Причем на любых уровнях. От вшивой деревушки, до Империи вроде нашей. Придет и сядет на шеи покорные. Ну а все, что до того – путь. Каждого Человека в отдельности и народов в совокупности, к этому. Об этом Откровение Иоаново. Он сетует. Через него Бог сетует. И хочет, чтобы думали. Задумывались. «Не хлебом единым» жили. «Но и Словом», а остальное – комментарии к этому. Какая разница придет, не придет – этот Антихрист к людям, которые станут такими, что «Найду ли верных?» «Ради немногих». Двух, трех, миллиона? Не много – это сколько? Проще их изъять. Вот и показывает Иоанн, что с остальными станет. Воду загадят, жрать будут и не наедаться. Не люди – свиньи. «Мертвыми» их называют в Библии.

– Так и сейчас полно таких, которых людьми язык назвать не поворачивается. Во все времена хватает. В 20-м их не больше и не меньше, если по ним судить, то еще до Конца Света ох, как далеко.

– Причем тут конкретный Конец Света? Умер Человек – вот и его конец света наступил. Зайди на кладбище любое, там на крестах каждый день конец света обозначен. Конец света для тех, кто умер и, Там его дожидается – это не конец, а наоборот начало. Новое Небо и Земля обещаны. Царство Божие. А историю Человечества в Царстве этом, проходить будут детишки на уроках.

– Там и детишки будут, думаешь?

– А как же? Это в Раю все одного возраста, а в Царстве Божьем все нормально будет. Вон космос бесконечный какой. Кто осваивать будет? Забыл, что в Раю Бог Адаму с Евой сказал? "Живите и размножайтесь. Наполняйте Землю". А они, заместо этого, плодов запретных нажрались.

– Так Змий же гад, обольстил,– заступился Мишка за прародителей Человечества.

– Ну, так бы и сказали, что виноваты мол, змий гад попутал, больше не будем, мол. А они стали друг на друга валить. Адам на Еву кивает, дескать, уговорила.– «Что ты, мол, за мужик, яблоко не можешь куснуть без благословления, мол». Ну а та уж на Змеюку эту – хитросочиненную. Причем змий там какой-то, навроде крокодила был, с лапами. Господь ему за то, что соблазнил семейство Адамово, ноги повыдергал и сказал:– «Ползи отсель».

– Ты мне всю книгу Бытия своими словами решил пересказать? Не надо, Серега, читал я ее.

– Да ты что? Когда успел?

– А пока ты мебель в Питере крушил в начале 20-го века.

– Во, блин, а я думал, что удивлю познаниями,– расстроился Серега.

– Да удивил, удивил. Про детишек в Царствии Божьем.

– А ты как думал?

– Я думал, что нет там детей. Взрослое все население.

– Ну, ты тупой, ну тупо-о-ой. Что это за жизнь такая тогда? На хрен она нужна тогда такая, да еще и вечная. Ты что Нагорную проповедь не читал?

– Читал. А там про детишек разве написано, в Царствие Божьем?

– Нет, там сказано, что «кроткие наследуют Землю». Понимаешь? Не Луну, а Землю. Луна впридачу, со всем остальным космосом прилагается.

– Ну и что?

– Как что? Господь утешает тех, кто при этой жизни был кроток и ничего поэтому не имел. Даже детей. Не справедливо ведь? Так вот они наследуют Землю. Зачем? Чтобы плодиться, размножаться и получить все, чего не получили при этой жизни, где их гнобили. В том числе и детей.

– Сам додумался или подсказал кто?

– Так Нагорная проповедь и подсказала. Я когда понял, чуть «Еврики» не заорал.

– « Эврика»?

– Ну, да и она тоже.

– Ладно, спорить с тобой не буду пока. Порасспрошу по этому поводу людей знающих. Леонидовича, например с Катюшкой. Тогда продолжим полемику на эту тему.

– Давай расспрашивай. Фома неверующий.

– Но, но, сравнение не уместно. Фома вообще в Христе и Его воскрешении усомнился, а я в твоих умозаключениях. Разница очевидна.

Глава 5

Дома Мишку ожидало семейство Татьянино. Сидели все на диванчике и стульях, сложив смиренно руки на коленях. Глава семейства – Иван Никанорович Петров пристроился на стуле, рядом с супругой – матерью семейства – Марией Поликарповной. Мария Поликарповна горела чахоточным румянцем и дышала с посвистом, виновато улыбаясь и комкая в руках тряпицу, которой поминутно протирала рот. Губы у нее запеклись и лихорадочный блеск неестественно огромных глаз на исхудалом лице, сказал Мишке гораздо больше, чем Татьяна на постоялом дворе.

–«Последняя стадия чахотки»,– машинально подумал он, знакомясь с семейством Петровых. Детишек, кроме Татьяны, было еще шестеро, мал, мала, меньше. После Татьяны, следовал по возрасту Пашутка – мальчишка лет двенадцати – копия матери. Даже румянец чахоточный уже присутствовал.

Пригляделся Мишка и к остальным детишкам. Марфутка – девчушка лет десяти, ему тоже не понравилась, неестественной худобой и румянцем не обыкновенным. Остальные дети опасений пока не вызывали и Мишка потащил всех на второй этаж в трапезную. Здесь он сумел разговорить старших Петровых, ужасно застенчивых и неловко себя чувствующих в «хоромах барских».