Антикварный магазин в Дубулты. Библиотека журнала «Вторник»
К сожалению, не смог долго им заниматься. Магазин проработал всего лишь полгода. С Инесе, его единственной дочерью, случилось несчастье. Ей было тогда чуть более двадцати.
Несколько лет она очень серьезно занималась спортивной гимнастикой. И вот однажды произошла довольно обычная для этого вида спорта история – Инесе сорвалась со снаряда. В результате травмы нижняя часть тела оказалась обездвиженной.
Дочь была всем для Петра Иванидиса. С пяти лет он один воспитывал ее.
Мама Инесе, Мария, рано ушла из жизни – эту молодую высокую латышку за считанные месяцы съел скоротечный рак. Она была почти на двадцать пять лет младше Петра. Высокий красивый грек с примесью русской и немецкой кровей всегда был любим женщинами. И сам очень любил их. Оттого, возможно, как сам рассказывал дочери, долго не мог ни на ком остановиться.
Пока, наконец, его не выбрала Мария. Эта молодая женщина первой полюбила его. Сначала он не воспринял ее чувство серьезно, но к самой ней – молоденькой целеустремленной учительнице из почтенной семьи, половина которой была репрессирована, сослана под Барнаул – отнесся с самого начала с нежностью. А нежность быстро переросла в любовь. «Кто-то должен был, наконец, взять меня в руки», – шутя, говорил он после того, как они поженились.
Когда Инесе родилась, ему было около пятидесяти. Она стала для Петра Иванидиса поздним и безумно любимым ребенком.
«Моя принцесса», – так всегда называл ее отец. Его восхищало в ней все – слова, поступки, каждая черточка лица. Ему страшно нравилось, что она маленького роста. «Как моя мама», – растроганно говорил он, глядя на Инесе. И глаза дочери, ее губы тоже напоминали Петру его мать, Анну.
После смерти жены Иванидис не позволил горю лишить себя сил. Знал, что кроме него у Инесе никого нет. Дальние родственники Марии были не в счет. Правда, у него самого была двоюродная сестра, но с ней он почти не знался, имея на то свои причины.
Петр Иванидис старался любить и заботиться о дочери за двоих. Научился разбираться в одежде для девочек, во многих других вещах, о которых большинство отцов имеет самое смутное представление. Вникал во все ее школьные дела, не пропустил ни одного родительского собрания, привечал всех ее подруг, общался с их матерями. Закалял: с середины мая и до сентября по пляжу она ходила только босиком. Может потому никогда и не простужалась
Он развивал ее. Сам Петр получил хорошее образование. Когда учился в Латвийском университете, там еще было много преподавателей дореволюционной школы.
Прогулки с отцом по дюнам, вдоль моря, стали главной школой для Инесе. Она многое узнала. Но отец дал ей не только это. Он помог дочери открыть для себя красоту и глубину мира. Помог полюбить море, сосны…
И в православную Владимирскую церковь в Дубулты они ходили вместе. Здесь отец оставлял ее одну, а сам поднимался наверх – туда, где стоят певчие. Он много лет пел в церковном хоре. Вырос в религиозной семье, но сам в церковь стал часто ходить после того, как родилась дочь.
Отец и дочь вели между собой самые разные разговоры. Петр много рассказывал о своей семье, от которой к этому времени остались лишь они вдвоем – отец был единственным ребенком у своих родителей. Ни один раз они проходили мимо здания, где когда-то находился принадлежащий семейству Иванидисов магазин. Боль отца, лишившегося родного дела, с детских лет стала болью и для Инесе.
Петр Иванидис много рассказывал дочери об антикварном деле, всех его тонкостях. Верил, что когда-нибудь дочь займется именно этим. Пусть даже ей, как и ему, придется всю жизнь работать на государство.
Говорил он с Инесе и о доме с башенкой, где она выросла. Этот дом возле моря построил первый Иванидис, осевший на Балтике. Здесь рождались и умирали все его потомки. После войны, когда денег в семье стало мало, домом долго не занимались. Петр не пожалел средств, даже влез в долги, но привел в порядок семейное жилище. Хотел сохранить дом не только для дочери, но и для ее детей.
Люди, хорошо знавшие Петра Иванидиса и Инесе, обращали внимание на то, что он мог улыбаться, мог быть весел, лишь когда рядом была дочь. Все думали, что он до сих пор скорбит по жене. Но в этом заключалась лишь часть правды.
Он и, правда, скорбел по Марии. Но его скорбь была во сто крат сильнее из-за чувства вины перед ней, которое жило в нем. Петр Иванидис все рассказал Инесе, когда она закончила школу.
Она узнала, что нес в себе ее отец всю жизнь. Она не смогла его осудить. Только утешала его.
*****
Возвращенный магазин стал не нужен Петру Иванидису после травмы дочери. Теперь его место было сначала возле ее постели, а затем – инвалидного кресла. Лишь Господь знает, сколько сил и денег он отдал, чтобы вылечить ее. Инесе консультировали не только латвийские врачи, но и доктора из Германии и Швейцарии.
Магазин пришлось закрыть. Времени на торговлю не было. Самые дорогие вещи из него и из своего запасника, частично сохраненного в советское время, Иванидис продал. И при этом почти не торговался.
Ему было воздано по трудам. Через полтора года после травмы Инесе поднялась на ноги. Ходила с трудом, отец поддерживал ее под руку. Пришла очередь лечебной физкультуры. Набор упражнений подобрали врачи, но тренером Инесе был отец.
Петр Иванидис консультировался со специалистами, читал книги. Они выходили на тренировки ранним утром, девушка не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее неуклюжие движения. Иногда она уставала до такой степени, что отец нес ее домой на руках. И так было не один месяц.
Гимнастика помогла Инесе полностью восстановиться. Она снова начала заниматься спортом. Конечно, в соревнованиях, как прежде, не участвовала, но это не самое основное.
Петр поставил свечи во Владимирской церкви в Дубулты, чтобы поблагодарить Господа Бога, апостола Петра и Пантелеймона-целителя за избавление дочери от болезни. Хотел было снова заняться магазином, но пришла другая беда. Торговые дела пришлось опять отложить.
Потрясение от травмы, пережитое Инесе, мучительные размышления о будущем в те месяцы, когда она сидела в инвалидном кресле, произошедший тогда же разрыв с парнем, которого она любила, – он отказался от нее, – все это породило новую болезнь. Не физическую. У Инесе началась депрессия. Настолько сильная, что ее пришлось поместить в психиатрическую больницу.
Она пробыла там почти полгода. Лечение почти не оказывало воздействия. Инесе много плакала. Начала курить. Чем дальше, тем больше. Порой целые дни сидела непричесанная, в нелепой, большого размера больничной пижаме на подоконнике в курилке отделения. Смотрела на людей, проходивших по улице. Думала о том, что у многих из них было счастье. А себя считала навсегда вычеркнутой из жизни.
Петр Иванидис думал только о дочери, снова забыв про магазин. Очень часто приходил к ней, наблюдал за ней, не зная, что предпринять. Положиться на врачей и оставить дочь в больнице в надежде, что его принцесса со временем поправится?
Так поступили бы многие, но пожилой грек после раздумий принял другое решение. Под свою ответственность он забрал Инесе домой. Здесь она принимала те же таблетки, что и больнице. Но основной терапией стали прогулки с отцом, разговоры с ним. В ее душе находили отклик его успокаивающие слова, каждое из которых было продуманным, выстраданным его любовью. Лечила ее и родная сердцу природа. Все это помогло Инесе преодолеть кризис.
Не прошло и месяца после возвращения домой, как она начала улыбаться. В миндалевидных глазах стали изредка появляться веселые огоньки. А вскоре выписанные в больнице таблетки стали ей не нужны.
Из депрессии она вышла другой. Более сильной. С меньшей верой в людей. Особенно мужчин. И с большей любовью к отцу.
Из-за травмы и депрессии Инесе не смогла закончить педагогический техникум. Петр Иванидис не особенно переживал из-за этого. Он сам научил ее многому. Инесе знала четыре языка. Не только русский и латышский, которые были родные для нее. Но еще английский и, конечно, самый главный для ее отца – греческий. Он часто разговаривал с дочерью то на английском, то на греческом.
…Инесе хорошо помнит каждую из прогулок с отцом. Вот он стоит возле самой кромки пляжа. Солнце уже близко наклонилось к морю. Кричат чайки.
Ее отец смотрит на нее. Высокий, худощавый. У него орлиный нос. Усы и волосы седые. Седой… Он такой почти столько, сколько Инесе себя помнит. Поседел разом, когда не стало ее мамы.
– Я всегда с тобой, моя принцесса, – говорит ей отец.
В его голубых глазах – доброта и любовь, его энергия.
Петр Иванидис унаследовал цвет глаз от немецких предков со стороны одной из бабушек. Инесе с отцом – греки больше по фамилии. В них течет русская, латышская, немецкая кровь…
Глаза отца, его взгляд… Это взгляд человека, живущего ради нее, отдававшего и отдающего ей все свои силы. Вскоре Инесе до конца поняла это. Когда с ним случилась беда.
Глава 7
После того, как прошла депрессия, они вместе работали в магазине. Инесе перенимала мастерство отца. Его антикварную квалификацию. Но добрая спокойная жизнь продолжалась недолго.
Его парализовало. Это произошло в магазине. Точнее в кладовке, в которую в очередной раз спустился Петр Иванидис. Обеспокоенная долгим отсутствием отца, Инесе пошла за ним, и увидела его, лежащего на полу. Он был в сознании, но полностью обездвижен. Разговаривать тоже не мог. Сказалось напряжение последних лет.
Инесе понимала: пробил ее час. Теперь она должна была стать такой же сильной, каким был он во время ее болезней. И Инесе показала, на что способна. Ухаживала за отцом, приглашала к нему врачей, сама покупала книги по медицине, читала их, стараясь разобраться в его недуге. Что-то находила, говорила врачам. Они, кстати, иногда принимали ее советы.
К сожалению, добиться удалось немногого. Говорить Петр Иванидис начал, но еле слышно, и быстро уставал. Одна, левая рука, стала немного двигаться. Что ж, это только начало прогресса, утешала себя Инесе. Но больше состояние ее отца не улучшилось. Старый грек так и остался парализованным. В таком состоянии он пробыл почти восемь лет. Инесе не отдала его в больницу. Все эти годы он был дома, а она большую часть времени находилась с ним.
Не оставляла попыток вылечить его. Ухаживала за ним, кормила, как маленького. Много читала ему. Это было необходимо ее отцу – на протяжении всей жизни она каждый вечер видела его с книгой. И еще они, как и прежде, много разговаривали. Инесе вслушивалась в каждое тихое слово отца, а когда он обессилевал, то читала его мысли в глазах.
Кроме отца, ей ни до чего не было дела. Инесе закрыла магазин – ей было не до торговли. Сначала магазин просто не работал. Потом она вывезла из него товар, часть забрала домой, часть продала, а помещение сдала в аренду. Отец и дочь жили, в основном, на эти деньги.
И еще она вязала. Оставшиеся от матери спицы и разноцветные клубки шерсти стали ее спутниками в свободные от ухода за отцом часы. Варежки и носки с латышским орнаментом хорошо покупали туристы.
При всей нагрузке, которая легла на Инесе, она не запустила себя. Модно одевалась, старалась выглядеть не просто хорошо, а быть лучшей. Это поддерживало ее, повышало внутренний тонус, давало силы. На нее смотрели мужчины. И отец, она видела, был очень рад, что его дочь, его принцесса хорошо одета, ухожена.
– Будь такой, как твоя мать. Она была не только красива, она умела замечательно выглядеть, – говорил Иванидис дочери, когда она росла.
Инесе продолжала заниматься спортом – каждый день гимнастика. И пробежка вдоль берега моря – обязательно босиком, как приучил отец. С начала июня она плавала в холодной Балтике, приводя в ужас изнеженных приезжих женщин.
*****
Личная жизнь? Несколько лет во время болезни отца Инесе встречалась с мужчиной. С одним из докторов, лечивших Петра Иванидиса. Сошлись потому, что она была одна, а у него разладились отношения с супругой. Виделись часто, но каждый раз только на два – три часа.
У Гунтарса Пелтиса росло двое детей. Из-за них он ничего не собирался менять в своей жизни, а, значит, не мог много времени уделять Инесе. Впрочем, ее такое положение вполне устраивало: почти все время она посвящала отцу.
Инесе не любила Гунтарса, просто он ей очень нравился. Верно говорят, противоположности сходятся. Она – невысокая, стройная, темноглазая. Он – настоящий северянин. Высокий, крепкий блондин. Черты лица грубые, но в глазах доброта.
Инесе не позволяла своему чувству развиться. Дело было не только в жене доктора и болезни отца. Просто она слишком хорошо помнила боль, которую испытала, когда от нее после травмы отказался мужчина.
Роман с Гунтарсом закончился три года тому назад. Это произошло плавно, безболезненно для обоих. Просто так получилось, что любовью они занимались все реже и реже, а затем и вовсе перестали. Но общаться не прекратили. Остались друг для друга близкими людьми.
В основном, они разговаривают по телефону. Но иногда встречаются – попить кофе и поговорить. Гунтарс – в курсе всех дел Инесе.
Он очень поддержал ее после убийства отца. Первое время после трагедии звонил каждый вечер. Разговор начинал всегда одинаково:
– Как ты, малыш?
Уже от этих слов ей становилось чуть-чуть легче. Он старался разговорить, отвлечь ее. Родители Гунтарса давно ушли, но он продолжал тосковать о них. Потому понимал Инесе. Они часто и подолгу общались в последний год. Говорила больше она, Гунтарс не очень многословен. Но он слушал, а, главное, слышал Инесе.
Правда, еще неизвестно, кто кого больше морально поддерживал.
Гунтарс пил. Он частенько бывал навеселе и тогда, когда они с Инесе были любовниками. Но это было почти на грани нормы. Теперь он давно перешел эту грань. Почти перестал заниматься детьми. Из-за прогулов его попросили уволиться из государственной клиники, где проработал почти пятнадцать лет. Долго искал работу, наконец устроился в крошечный частный медцентр. У заведения почти не было клиентов, и платили Гунтарсу мало. Зато администрацию не особенно волновало то, что он часто брал день, а то и больше за свой счет.
– Ты можешь бросить пить, ты сильный, – убеждала его Инесе.
– Я попробую, малыш, – всякий раз отвечал он.
Послушно, как большой ребенок.
Который год уже пробует…
Инесе по-настоящему не могла ему помочь – телефонных разговоров и редких встреч для этого мало. Чтобы развернуть мужчину в таком положении, с ним надо быть постоянно.
А она, Инесе, Гунтарсу, не жена. Они просто друзья, так уж сложилось.
Жена Гунтарса переживала из-за его запоев. Но Инесе видела: жена не может подобрать ключ к мужу, больше ругается с ним. Разве этим поможешь?
Бывает, Гунтарс приходит к Инесе не просто поговорить: он просит денег на водку. Пьет только ее. Инесе в деньгах никогда не отказывает. Понимает: не даст она, Гунтарс будет искать их, где только можно. Неизвестно еще, чем это кончится. Гунтарс легко впадает в гнев, когда не на что выпить. А это опасно и для других, и для него самого.
Однажды он обратился к Инесе, а у нее не было денег. Он пришел в ярость. Со всей силы стукнул кулаком по изящному старинному столику на одной ножке, сломал его. Это не успокоило его, замахнулся на Инесе. Она не сказала ни слова, просто глядя в глаза Гунтарсу, близко подошла к нему. Он быстро опомнился, чуть ли не на коленях просил прощения за свою вспышку. Неделю потом не звонил. Было стыдно звонить.
С тех пор Инесе старается, чтобы под рукой было хотя бы пять евро. Не оттого, что боится, нет, ее Гунтарс никогда не тронет. Но если он не найдет у нее денег, то в другом месте, не приведи Господь, может наломать дров.
*****
После Гунтарса (еще при жизни отца) у Инесе были другие мужчины. Она никогда не искала их. А сама западала на душу многим. Эти короткие связи, за исключением одной, также с врачом, оказывались намного менее значимыми для нее, чем отношения с Гунтарсом. Секс и ничего, кроме секса.
Все это время она, подавляя жившее в глубине души желание стать матерью, тщательно предохранялась. Беременность в ее положении была совершенно недопустима.
В последний год, после того как отец ушел, необходимость в предохранении отпала. У нее никого не было. Горе привело за собой еще одну проблему.
Нет, к Инесе не пришла снова депрессия, похожая на ту, из которой ей когда-то помогла уйти любовь отца. Ее заклинило в другом – в отношениях с мужчинами. Она по-прежнему нравилась. Ее приглашали на свидания. И она шла, хотя большого желания не было. Ей вообще в этот год почти ничего не хотелось.
Но всякий раз едва завязавшиеся отношения быстро прерывались. Причина была в ней, в Инесе. Она в прямом смысле слова отталкивала от себя мужчину на пороге интимной близости. Не могла переступить какой-то барьер. «Ступор» – так про себя называла его Инесе. От ее «ступора» становилось плохо обоим, и она снова оставалась одна.
Инесе не обратилась к врачу со своими сложностями. Пока не было большого желания бороться с ними – она была угнетена потерей отца. Об этой проблеме она рассказала лишь одному человеку…
«Получится – хорошо, не получится – тоже ничего страшного», – говорила она себе не раз за последний год, когда предчувствовала, что мужчина захочет ее…
*****
Состояние ее отца оставалось относительно стабильным все время, пока он был парализован. Лишь полтора года тому назад произошел кризис: он заболел гриппом. Эту болезнь Петр Иванидис переносил тяжело. От высокой температуры терял сознание, бредил.
Инесе была убеждена, что поправиться он сможет лишь дома. Не разрешила врачам забрать его в больницу. Она умела копить деньги даже в тех условиях, в которых они с отцом жили, и смогла заплатить за то, чтобы во время кризиса с отцом постоянно находилась опытная сиделка, и часто приходил врач.
К сожалению, с первым доктором не повезло. Назначенные им препараты оказались бесполезными. Инесе посоветовали другого специалиста – Эдгара Розитиса. Этот совсем юный доктор очень долго смотрел Иванидиса, совершенно измотав старика, затем попросил Инесе пустить его за ее компьютер. Провел за ним два часа – смотрел профессиональные медицинские сайты, с кем-то консультировался по телефону. Только потом выписал лекарства. Она сразу побежала за ними.
Через два дня отец Инесе пошел на поправку.
*****
Инесе везло на врачей. Ей очень понравился этот молодой доктор. Удивительное дело – впервые за последние годы инициативу проявила она. Хотя решиться было нелегко – доктор Розитис был моложе ее на девять лет. Но Инесе так тянуло к этому молодому человеку, почти юноше.
Невысокий, стройный, по-настоящему привлекательный. Таких называют красавчиками. Они не очень мужественны, но пользуются большим успехом. Внешне Эдгар Розитис представлял полный контраст с широкоплечим, высоким, под метр девяносто, Гунтарсом. Может, это тоже привлекло Инесе, она любила разнообразие во всем.
Не сразу, но она преодолела неловкость, и, можно сказать, затащила Эдгара в постель. И не пожалела об этом. Инесе не была пуританкой, она рано лишилась девственности, любила секс, разнообразие в нем. Но теперь быстро поняла, что почти дилетант по сравнению с Эдгаром, который открыл ей так много нового. Камасутра, что называется, отдыхает.
Инесе кайфовала от всего этого. Она чувствовала себя с ним моложе. Любила, когда они вместе шли по улице, и когда на Эдгара заглядывались его ровесницы. Она лучше и красивее их! Как приятно целоваться с ним прямо на улице – пусть завидуют.
Ей нравилось и то, что Эдгар проявил себя очень внимательным и серьезным человеком. Он не только разобрался с осложненным гриппом отца. Но и когда они стали близки, интересовался всем, чем она живет. Если спрашивал что-либо, то по реакции было видно, что ответ важен, он пропускает информацию через себя. Он давал Инесе полезные советы.
Она отмечала в нем нечастое сочетание красивой внешности и мощного компьютерного ума. Ей нравилась его целеустремленность в работе. Ей нравилось, что он, молчаливый и замкнутый с другими, становился с ней совершенно другим. Но все равно – Инесе чувствовала, Эдгар до конца не открывался ей. Она разглядела в нем что-то непонятное, некую тщательно сберегаемую им тайну.
Инесе не придавала этому большого значения, понимая, что есть вещи, которые люди доверяют лишь самым близким. Но из-за этого она не могла представить себе общего будущего с ним. Не только отдаленного, но даже на ближайшие годы. Дело было и не в том, что он был намного моложе. Инесе видела, как Эдгар, даже будучи с ней, смотрел на других женщин. Она понимала: еще не нагулялся.
Она и сама не испытывала глубокого чувства к нему. Но вот «любовная зависимость», потребность в суперсексе с ним становилась все больше. Инесе поняла: это закончится тем, что Эдгар найдет другую, а она, потеряв голову, станет бегать за ним. Такой поворот событий был не для нее. Она была гордой – в отца, во всех Иванидисов.
Ей было жалко рвать с Эдгаром. Но она сделала это. Ласково, но вместе с тем решительно положила конец их встречам. Эдгар, кстати, не обиделся. Даже признался, что сам думал об этом, ему уже приглянулась другая женщина.
После смерти отца Инесе несколько раз видела Эдгара. Просто случайно встречались на улице. Каждый раз она невольно вспоминала, как хорошо им было вдвоем.
Она встречала Эдгара с разными спутницами. Поэтому даже не думала о том, чтобы возобновить отношения, которые неизбежно окажутся короткими. Впрочем, даже если бы она и захотела этого, то теперь вряд ли смогла бы. Из-за «ступора».
А Эдгар при встречах был по-прежнему очень внимателен к Инесе.
Глава 8
Благодаря Эдгару ее отец перенес грипп. Жизнь вернулась в привычную колею.
Инесе почти каждый день была вынуждена по делам отлучаться из дома, порой, на несколько часов, стараясь, конечно, быстрее вернуться. Если она уходила надолго, то обязательно звонила отцу. Все-таки он хоть и очень тихо, но разговаривал.
На этот раз она отправилась недалеко – в банк, здесь же, в Дубулты. До него было всего минут пятнадцать ходьбы. В банке Инесе сделала накопившиеся за месяц дела: получила арендную плату, заплатила за свет, отопление. И сразу – домой.
Была середина мая. В Юрмале цвела фиолетовая сирень, а под соснами, на дюнах стояли белые ландыши. Этой весной их было особенно много. Будто зеленый с белым узором ковер. Инесе решила немного задержаться – собрать небольшой букет. Был хороший и чистый весенний день, и на душе у нее было мирно и хорошо.
Но вдруг в ней что-то переменилось. Спокойствие ушло, будто его вовсе не было. Сама не зная почему, она заволновалась. Почувствовала одно – надо скорее домой! Инесе пошла так быстро, как только могла, затем перешла на бег.
Она поняла, что сердце дало верный знак, едва увидела распахнутую настежь дверь их дома. Сразу стало ясно – произошло что-то плохое. Ни один из соседей, заходивших к ним, не оставил бы дверь открытой.
Она вбежала в дом. В прихожей был беспорядок. А в гостиной, их большой, уютной гостиной со старинной мебелью, будто пронесся если не ураган, то очень сильный ветер. Ящики шкафа и буфета были открыты. Вещи валялись на полу. Все это она едва заметила, торопилась в комнату отца.
Петр Иванидис был мертв. Его задушили. А глаза были завязаны черной повязкой.
В его спальне, и в других комнатах все было перевернуто вверх дном.
Инесе не разрешила себе впасть в истерику. Тут же вызвала полицию. Ответила на все вопросы Юриса Таубе – следователя, который начал вести дело.
Осмотр дома, произведенный со всей возможной тщательностью этим полным, высоким и очень добросовестным офицером, показал – убийцы взяли лишь несколько драгоценностей. Не самых ценных. В доме Иванидисов хранились вещи и подороже. Они, конечно, были неплохо спрятаны, но опытный вор, профессионал своего дела, их обязательно обнаружил бы. Получалось, убийца или убийцы забрали первое, что увидели. Для отвода глаз. Им нужно было что-то другое. Похоже, они это «другое» долго искали.
Инесе была честна с Таубе. Отвечала на все вопросы, которые задавал. Не сказала лишь одного – она знала, что искали в доме. Вернее, догадывалась, но была уверена, что ее догадка верна.
Еще до прибытия полиции Инесе убедилась, что эта вещь находится там, где и прежде.
Здесь она, эта Богом проклятая драгоценность. Та, из-за которой отец страдал всю жизнь. Серебряная сакта…
Ее отец не отдал то, что был обречен хранить. Предпочел умереть, но не отдать драгоценность негодяю, убившему его. Инесе понимала это решение – злая сила, которую сакта таила в себе, не должна была оказаться в грязных руках. Теперь ей предстояло одной хранить то, что прежде берегли они оба. Хранить и оплакивать отца.
Лишь после того, как тело отца увезли, и полицейские покинули дом, она смогла сесть на кровать и спрятать голову в ладони. Долго сидела так. Хотела заплакать, но не плакалось.