В ночи

– Угу, – отозвался Джонни, который не выходил из-за руля.

Анж поднял дробовик и ткнул дулом круглолицему под подбородок.

– Ну а раз уж ты завел речь про своих господ или как ты там их называешь, то расскажи-ка мне, где их искать?

Круглолицый харкнул и сплюнул кровью себе на грудь, длинная темная нить свесилась у него из уголка рта.

– Зачем тебе это?

– Ну может я хочу знать, какое место мне стоит обходить стороной. А может быть я захочу вернуть твоим господам их груз, – он кивнул на бочки. – За некоторые преференции для меня и моего кореша.

– Тебя это уже не спасет, ты пролил кровь Господ. Око за око, кровь за кровь. Единственная преференция, на которую вы можете рассчитывать – это то, что вам сразу оторвут головы и вы не увидите своих потрохов, развешанных по стенам.

– У вашего брата какие-то больные фантазии по поводу моих потрохов.

– Вы трупы… вы уже мертвы…

– Как и ты, дружище. Но дай-ка мне кое-что тебе напомнить – я жив и стою перед тобой. А вот ты очень скоро сдохнешь, как и те громилы из черной тачки, кстати. К слову, откуда они, из Европы?

– Пошел… ты…

– Это я тоже слышал много раз, поверь мне. В общем, как посмотрю, не ладится у нас диалог. Но чтобы хотя бы закончить его на позитивной ноте, напоминаю, что ты можешь рассказать мне, где искать твоих господ. Ну же, облегчи душу и ступай с миром в… в ад, наверное. Я конечно не специалист, но вот мой друг Джонни честный католик и вряд ли он согласится с тем, что наш Господь примет тебя, как друга.

Круглолицый уже едва дышал. Он закатил глаза и тяжело облокотился о борт фургона, заваливаясь назад.

– Черт с тобой, – он снова сплюнул густым и темным, – клуб «Вавилон» в Саутсайде… на границе Вудланда и Хайдпарка… красная неоновая вывеска с изображением блудницы… голая женщина верхом на крылатом льве, ты не пропустишь…

Он мог не объяснять так подробно. Анж уже бывал там, не в самом клубе, но снаружи, сопровождал Джуза Фануччи на встрече с «деловыми партнерами». Ждал в машине, пока босс решал вопросы с теми, кто, как оказалось, были чудовищами, которые перегоняли в бочках человеческую кровь. Видел он и клуб «Вавилон», и вывеску с блудницей.

– Только знай, здоровяк… таким как ты там не место… это яма, из которой ты не выберешься… это скотобойня, где ты… туша на разделку… это…

– Хватит с меня твоих аллегорий. Ну!

Анж одной рукой схватил его за грудки и вытянул на дорогу.

– Не хочу, чтобы ты еще больше пачкал нашу тачку своей кровью.

Круглолицый не сопротивлялся, только вяло переставлял ноги, как пьяный. Анж поставил его в стороне от машины, на обочине, и отошел на шаг, наведя дробовик ему на живот. Надо отдать круглолицему должное, не смотря на слабость и ранения, он пытался стоять ровно, только чуть шатался. То ли безропотно принял судьбу, то ли уже слабо понимал, что происходит вокруг него.

– Спасибо за совместную поездку, – сказал Анж и выстрелил.

Круглолицему разорвало живот, тело его согнулось пополам и отлетело в кювет, ломая придорожные кусты.

– Сраный ты ублюдок, – добавил Анж, подошел и смачно плюнул на труп, отыгрываясь за все пережитые ужасы.

Забравшись в кабину на пассажирское сиденье, он увидел бледного Джонни, который прижимал ладони к боку. Между дрожащих пальцем сочились тонкие струйки крови.

– Черт, Джонни, как же так!? – с досады он заехал кулаком в панель перед собой, так сильно, что открылся бардачок.

– Прости, Анж…

– Как же так, малыш? – он обнял друга за плечи, притянув к себе.

– Прости, Анж. Я даже не заметил сразу… Когда те… те ублюдки стреляли в нас, меня только как будто… что-то толкнуло в бок. Больно не было, я не обратил внимания.

– Почему ты не сказал?

– Ты был занят. Я был занят… нельзя было отвлекаться.

– Тебе к врачу надо. У нас есть знакомый коновал, который латал наших парней. Помнишь доктора Рота?

– Нет, Анж. Я думаю, если тот урод прав, они… эти твари могут ждать нас где угодно… мы теперь сами по себе…

– Ты истечешь кровью.

– Ничего… я еще могу… могу вести машину… куда едем? Только скажи…

Анж молчал.

– Я не знаю, Джонни. Честно. Впервые в жизни я не знаю, что делать.

– А как думаешь, это правда?

– Что именно?

– Эти чудовища… вампиры или как их называть… они правда теперь будут преследовать нас, пока не поймают.

Анж подумал.

– Знаешь, друг. Будь это обычные головорезы, вроде нас с тобой, парни Лернера, ирландцы или кто-то еще, я сказал бы, что нет, им нас не достать. Можно уехать куда подальше, схорониться на время. Бывало уже всякое, помнишь же? Не в первый раз. Но если бы еще сегодня утром кто-то сказал мне, что мы с тобой окажемся в такой заднице, как сейчас, я бы поднял его на смех, а то и дал бы в морду. Но пару часов назад я видел, как отряд Испанца, лучших бойцов в городе, за пару минут кто-то покромсал голыми руками. Я видел, как парень прыгал с машины на машину, за секунду вырезал копов и одним прыжком вернулся обратно. Я выпустил в них кучу патронов, а они даже ухом не повели. Черт побери, Джонни, у нас в багажнике две бочки, полные человеческой крови!

Он снова помолчал.

– Я скажу тебе вот что. Да, вполне возможно, что твари будут нас преследовать, пока мы с тобой живы. Не знаю, как, но возможно они уже знают, где мы. И видит Бог не хотел бы я оказаться в их руках. Как и ты, я думаю.

Джонни кивнул, соглашаясь. На лбу его выступили крупные капли холодного пота.

– Так что делаем, Анж?

– Ты можешь вести, Джонни?

– Конечно, друг. Это машина и я – одно целое.

Он улыбнулся через силу.

– Отлично, малыш. Потому что пока мы будем ехать, мне надо подумать.

Джонни завел мотор.

– Едем прямиком к Джузу Фануччи, – сказал Анж. – Нужно задать старому ублюдку пару вопросов.

*

Загородный особняк Фануччи тонул в темноте. Ни в одном из окон на двух этажах не было видно ни огонька. Фонари на аллее, ведущей от ворот до входа, не работали. Ни света, ни охраны, ничего.

Машина остановилась у больших кованных ворот, украшенных вензелями Д и Ф. Обычно гостей здесь встречали неразговорчивые молодчики с каменными лицами, но сейчас не было никого. Только створка ворот чуть приоткрыта, словно приглашая войти.

Заглушив мотор, Джонни устало откинулся на сиденье. За время поездки он стал еще бледнее, чем был.

– Как ты, дружище? – спросил его Анж.

– Нормально, – отмахнулся Джонни, – хотя не спорю, бывало и лучше. Что ты думаешь делать?

– Сначала осмотрюсь. Не нравится мне здесь, больно тихо.

– Мне тоже, Анж… Ты иди, а я подожду здесь… Буду наготове, если надо будет быстро уехать.

– Не знаю, Джонни, все может быть. Вот, возьми на всякий случай, – Анж сунул другу в руку револьвер, – может пригодиться, пока меня не будет. Стреляй, не думая, если что – ори. Я услышу, сразу приду.

– Не сомневаюсь, Анжело.

Анж вышел из машины, подождал немного, собираясь с мыслями, втягивая ноздрями прохладный ночной воздух. Взвесил в руках дробовик, догнал в патронник пару патронов для полного комплекта. Выдохнув, пошел к воротам.

– Эй, Анж! – окликнул Джонни, когда он уже стоял на ведущей к дому аллее.

Анж повернулся, Джонни по грудь высунулся из окна машины. Лицо его белело в темноте светлым пятном. Анж хотел подойти поближе, но в последний момент передумал. Возвращаться – плохая примета.

– Безумная нынче ночка, а, Анжело?

– Так точно, малыш, безумнее некуда.

– Славные мы с тобой дела воротили, а?

– Отличные дела, Джонни. А впереди будут еще лучше, помяни мое слово. Вот только выберемся из этой передряги.

– Конечно, выберемся, Анж… конечно…

Он повернулся, чтобы идти и снова его окликнул Джонни.

– Слушай, Анжело, а я говорил тебе, что ты мой лучший друг?

– Если честно, не припомню Джонни, но я это и так знаю. И ты мой лучший друг, малыш, за…

«За очень долгое время» – хотел добавить он, но передумал. Джонни действительно был его лучшим другом со времен войны, когда всех его тогдашних друзей перебили фрицы во Франции. Плохая аналогия, неподходящая и неуместная. Поэтому Анж закончил фразу по-другому:

– За всю жизнь.

– Я люблю тебя, Анж. Если получится, навести потом моих родителей.

– О чем ты, приятель? Ты сам скоро их увидишь.

– Конечно, Анж… конечно. Все, иди, друг. Прощай, Анж…

– Бывай, Джонни. Сиди тут тихо, смотри в оба. Если что – стреляй или кричи. Я скоро!

Он пошел, к дому, оставив Джонни одного, держа перед собой тяжелый дробовик. Гравий на дорожке тихо хрустел под подошвами. Чуть в стороне, в траве на лужайке он заметил, как блестит в свете звезд что-то маленькое. Нагнувшись, Анж поднял гильзу от револьвера тридцать восьмого калибра. Взвесил на ладони, поднес к лицу. Совсем свежая, пахла порохом. Анж на ходу выбросил гильзу и уже через несколько шагов увидел на тропинке еще несколько. Возле маленького декоративного деревца на лужайке лежал, скорчившись, человек в темном костюме. Он свернулся калачиком, будто спал или ему было холодно. Анж знал, что человек мертв.

Второй труп он нашел на высоком крыльце особняка. Уже окоченевшее тело охранника лежала вниз лицом, сжимая в руке пистолет. Головой к двери, будто несчастный от кого-то убегал, надеясь найти спасение в доме. Белоснежные ступени крыльца пачкали темные разводы.

Анж поднял перед собой дробовик и дулом толкнул приоткрытую дверь, проходя внутрь. Петли громко заскрипели, звук разнесся по темной пустоте дома. Анж вздрогнул, боясь, что громкие звуки могут кого-то привлечь. Он постоял в дверях, водя оружием туда-сюда, но ничего. Особняк был тих и пуст.

Просторный холл выглядел так, будто по нему прошелся ураган. Дорогой паркет красного дерева был усыпан перьями из разорванных диванных подушек и черепками от разбитых китайских ваз. Еще один мертвец лежал ничком прямо на персидском ковре в центре холла, прижав к груди автомат. Головы у него не было, та стояла на высоком пьедестале для вазы, подобно скульптуре или жуткому музейному экспонату. Рот удивленно приоткрыт, пустые глазницы глупо уставились на гостя.

Осмотрев место битвы и разгрома, Анж пошел по широкой лестнице на второй этаж, где был рабочий кабинет Фануччи. На ступенях на боку лежала женщина в белом переднике и униформе горничной. Подошвы прилипали к мраморным ступеням из-за пролитой на них подсохшей крови. Чьи-то темные следы вели наверх.

Дверь в кабинет босса была выломана из проема и лежала в центре комнаты, прямо перед рабочим столом. На ней виднелись сквозные следы от пуль. Значит Фануччи пытался забаррикадироваться и отстреливался до последнего. То, что осталось от самого дона сжимало в руке серебристый пистолет. Сам кабинет говорил о том, что здесь случилась уже не буря, а самая настоящая бойня. А произошедшее было не убийством, а казнью. Кровососы мстили Фануччи за обманутые ожидания, сорванную сделку и свой позор. Анж подошел к трупу, сидящему в кресле за столом. Ступать приходилось осторожно, ноги скользили в залившей пол крови.

После всего, что он сегодня узнал, Анж не жалел бывшего босса. Но такой участи он не пожелал бы и врагу. Фануччи выпотрошили и освежевали. Дорогой костюм, превратившийся в окровавленные лохмотья, украшал пустую человеческую оболочку. Страшная вертикальная рана шла от грудины до паха, внутри белел позвоночник и разведенные в стороны, сломанные ребра. Зловонная куча вытянутых из человека кишок громоздилась прямо на столе, наваленная на стопки бумаг. Свернутая на бок голова покоилась на высокой спинке кожаного кресла, соединенная с остальным телом только лоскутом кожи. Вытекший на щеку глаз мутной кляксой поблескивал в темноте. В комнате стоял тяжелый смрад крови, смерти и дерьма. Громко жужжали невидимые, невесть откуда взявшиеся мухи.

– Ну, как тебе бессмертие, урод? – спросил Анж, вскинув дробовик и положив его на плечо.

Ему не ответили, только что-то влажно шлепнулось на пол.

Анж развернулся и вышел на коридор, к лестнице. Его служба семье Фануччи определенно подошла к концу.

*

Вернувшись к машине, Анж залез на пассажирское сидение и устало развалился в кресле.

– Черт побери, эта ночь слишком долгая…

Только усевшись на место, он заметил, что Джонни притих. Надвинул шляпу на лицо и опустил подбородок на грудь, будто уснул.

– Проснись, дружище. Прости, я знаю, ты устал, но еще рано спать.

Анж потряс друга за плечо. Шляпа слетела с его головы и свалилась на колени. Голова качнулась из стороны в сторону, но не поднялась. Анж потрогал холодную шею Джонни, пульса на было.

– Черт, Джонни…

Он врезал кулаком в панель перед собой так, что там что-то треснуло.

– Черт!

Принялся молотить, до крови сбивая костяшки и не чувствуя боли.

– Черт! Черт! Черт! Мать твою!

Утопив в приступе ярости свое горе, Анж долго сидел молча, только утирая льющиеся по лицу слезы.

Что ему теперь делать? Джонни мертв, Фануччи мертв. Впереди маячили только самые мрачные перспективы. Первой и самой очевидной мыслью было сесть за руль и уехать к чертовой матери куда подальше. Добраться до Айовы, где стояла их старая ферма. Отец еще жив, он примет, не смотря на их былые разногласия, братья укроют, помогут. Все они были глубоко верующими итальянцами-католиками и без проблем поверят во все, даже если Анж расскажет им правду. Наверняка, даже наоборот, увидят в этом божий промысел. Кровососущие демоны сели на хвост непутевому сынку и братцу, чтобы тот вернулся обратно в лоно семьи. К тому же Анж не сомневался, отец и так верил в то, что большой город являлся рассадником зла, реального и потустороннего. В этом Антонио Инганнаморте был непреклонен.

Нет, к своим нельзя. У тварей отличный нюх и, судя по всему, длинные руки. Они не простили Фануччи сорванную поставку крови, а уж убийство пятерых своих сородичей не простят и подавно, нечего даже думать об этом. К тому же круглолицый говорил, что у кровопийц существует некая организация. Сколько же в ней членов? Сотня, тысяча? Они будут искать принадлежащие им бочки, даже не столько их, а человека, доставившему им столько хлопот. И не успокоятся, пока не найдут. Подставлять отца с братьями Анж не мог. Просто так явиться к ним спустя столько лет и просить о помощи? У братьев свои семьи, дети. Да, Анж был подонком, но не настолько же. Рисковать чужими жизнями он больше не мог.

Тогда просто бежать. Прямо сейчас выбросить в ближайшую канаву чертовы бочки, вдавить педаль газа в пол и ехать, куда глаза глядят. Просто ехать, не разбирая дороги, пока не закончится бензин. Там сменить машину и снова ехать. Весь мир открыт, весь мир, в котором можно скрыться от банды вампиров. Ну, наверное, можно. Даже если Америка для этого окажется слишком тесной, есть Канада. Нет, лучше Мексика и дальше на юг. У Анжа был приличный счет в банке, откладывал на черный день, заботился о будущем. Можно снять наличные, плюнуть на все и рвануть через океан. Европа, Африка, Россия, Китай. Нет, нельзя загадывать так далеко, когда не знаешь, что ждет тебя за следующим поворотом. Сначала лучше просто мчать, не разбирая дороги, пока есть силы. Но что потом? Менять автомобили при первой возможности, ночевать в дешевых мотелях с дробовиком под подушкой, вздрагивая при каждом шорохе. Осесть… где осесть? В Америке полно маленьких городков, которых и на карте-то не найдешь. В них можно раствориться на время, пусть даже навсегда, а при первой опасности двигаться дальше. Неплохой вариант, но что он будет делать в перерывах между бегством? Анж не умел ничего больше, кроме как стрелять, драться и убивать. Черт, как же тяжело.

С нехорошими мыслями Анж сидел в машине рядом с мертвым телом друга. Разум вдруг перекинулся на воспоминания из далекого детства. Ферма в Айове, добрый, но вечно хмурый и уставший отец, ласковая мама, пахнущая травой и свежей выпечкой. Задиристые братья и шумная ватага деревенских ребят, с которыми Анж пропадал в поле, увиливая от домашней работы.

Отец был родом из Каламбрии, бедного сельского региона на юге Италии и, эмигрировав в Америку, спасаясь от нищеты и голода, он твердо решил, в отличие от большинства соотечественников, избегать больших городов, считая их рассадниками зла и порока. Сразу с корабля он двинулся вглубь страны вместе с юной итальянской сиротой, с которой познакомился в плавании. Добравшись до Айовы, они нанялись на работу к старому одинокому фермеру, который быстро оценил упорство и трудолюбие молодых итальянцев, по доброте душевной завещав им ферму после своей смерти. Став хозяевами земли, отец с матерью принялись строгать шумных и драчливых итальянских детей, четвертым из которых и стал Анж. Боксер, солдат, герой войны, гангстер, бутлегер, убийца и беглец.

У Анжа защипало глаза, когда он вспомнил свою маленькую сестренку Розиту. Малышка Рози с соломенными косичками и огромными голубыми глазенками, сорванец и бесенок, которая ни на шаг не отставала от старшего брата. Родителям нравилось, что дети присматривают друг за другом, пока сами они днями гнули спины в поле. Вот только однажды Анж не досмотрел маленькую Рози. Сестра пропала в жаркий июльский день, когда он отвлекся, убежав играть в бейсбол с ребятами. Мальчишки из ближайшего городка потом говорили полицейским, что видели, как маленькая девчонка Инганнаморте садилась в неизвестный ржавый пикап. Машину потом искали по сельским дорогам больше месяца, Рози искали долго, пока последняя надежда не угасла.

Мама долго плакала, постарев за то лето на десяток лет. Старшие братья поколотили Анжа, считая его виноватым в случившемся, вся семья души не чаяла в малышке Рози. Он и сам винил только себя. Но отец, как оказалось, был другого мнения.

– Ты не виноват, Анжело, – сказал он однажды, когда они вдвоем сидели на заднем крыльце, – Это плохая страна, жестокая. Это не место для ангелов вроде нашей Розиты. Ее забрал Господь.

С отцом они общались только по-итальянски и потом, как вспоминал Анж, это была самая длинная фраза, которую он слышал от родителя.

Потом ему часто снились кошмары. Ржавый пикап, за рулем которого никого не было, увозил куда-то его маленькую сестру. Анж бежал следом, не в силах догнать машину, не в силах чем-то помочь. Он видел только перепуганное личико Рози в заднем стекле. Ее покрасневшие от слез голубые глаза и маленькие кулачки, которыми она стучала в грязное стекло. Иногда в кошмарах за рулем сидел разложившийся мертвец, иногда – черный человек без лица, иногда – сам дьявол, рогатый и пахнущий серой. Каждый раз Анж просыпался в холодном поту и уже не мог уснуть до самого утра. Потом сны сошли на нет, а вскоре и вовсе забылись, уступив место новым, послевоенным кошмарам, в которых он заново переживал смерть своих друзей во французских окопах.

Вспоминая детство, Анж даже не заметил, как задремал, упершись лбом в холодное стекло автомобиля. Во сне он снова увидел Рози, которую увозил куда-то неизвестный автомобиль. Только сейчас он был чернее ночи, а за рулем его сидел долговязый бледный ублюдок с горящими глазами. Он хищно улыбался Анжу, обнажив темный провал рта с двумя рядами длинных острых зубов.

Анж встрепенулся, пробуждаясь, ударился головой о низкую крышу автомобиля и коротко выругался про себя. Проспал он только пару минут, но увиденный кошмар, казалось, длился целую вечность. Маленькая Рози звала выросшего старшего брата, немо раскрывая рот в крике.

Что там говорил тот круглолицый ублюдок? Дети, вспомнил Анж, для крови лучше всего подходят дети. Они чище. Чище…

А что, если? – вспыхнула мысль. Только обозначилась, не имея сил оформиться в нечто конкретное, закончить сама себя. Ну же, Анж! Нет, слишком страшно. Что если Рози похитили вампиры или их пособники, странствующие по пустынным сельским дорогам и подбирающие недосмотренных детей? Тот урод говорил еще о каких-то фермах, где из людей (детей) выкачивают кровь. Одну такую купил Джуз Фануччи в надежде, что упыри (Бледные Господа) даруют ему бессмертие в обмен на поставки крови.

Анж вспомнил свой последний разговор с отцом. Почти десять лет назад, когда он только начал работать на Энцо Манчини. Старый Антонио знал, чем занимается сын и, конечно же, был этим недоволен. С тех пор Анж не появлялся в родных местах, но как мог помогал братьям, присылая им деньги. Отцу не слал ничего, даже писем, он все равно бы их не принял.

– Это плохие люди, Анжело, – говорил тогда старик, – темные. У них черные души!

– Это только алкоголь, папа. Мы всего лишь перегоняем алкоголь. Обычный бизнес, как и любой другой. Это не мы виноваты, а наши дурацкие законы. В Канаде или Мексике это легально.

– Не важно, алкоголь это или оливковое масло. У них руки по локоть в крови. Сегодня это виски, завтра будет что-то еще. Ты был таким славным мальчиком, Анжело, добрым, милым. Мы с твоей мамой не могли на тебя нарадоваться. Я рад, что Фрначеска на небесах и не видит тебя сейчас. Война тебя испортила, ты вернулся из Европы другим. Давно ты был в церкви, Анжело?

Папа был прав, как и всегда. Сегодня виски, завтра что-то другое. Он оглянулся на бочки.

В голове еще мелькали мысли о бегстве, но они отошли на второй план. Ни от кого еще не бегал Анжело Инганнаморте!

– Я не сдамся, – сказал он вслух. – Слышишь меня, Розита? Я не отступлю. Я отомщу за тебя! Должен же я сделать хоть что-то хорошее…

И добавил уже тише.

– А если не получится, значит скоро мы увидимся. Хотя вряд ли меня пустят к тебе в Рай. Джонни еще может быть, передам тебе привет через него.

Поразмыслив немного, Анж вышел из машины и, обойдя капот, открыл водительскую дверь.

– Прощай, Джонни, – сказал он мертвому другу. – Сейчас я хочу сделать одну очень глупую вещь. Будь ты жив, ты точно отговорил бы меня.

Анж поднял фетровую шляпу Джонни и нацепил ее себе на макушку. Достал из-за пазухи свой старый армейский нож. Тот самый, которым пригвоздил к стойке руку Хаима Михельсона пару часов назад, в начале самой длинной ночи в его жизни. Повертел в руке, длинное лезвие тускло блеснуло в свете звезд. Анж крепко обнял холодное тело Джонни и поцеловал его в лоб. В горле застрял горький комок.

– Прости меня. Ты был лучшим другом и просто охрененным водителем, малыш. Передавай привет Рози и попроси у нее прощения от меня…

*

Клуб «Вавилон» на границе Вудланда и Хайдпарка Анж узнал сразу. Заведение ютилось на первом этаже заброшенного дома в районе красных фонарей. Его можно было и не заметить, если бы не яркая неоновая вывеска, светящаяся красным и синим – полуголая девица верхом на крылатом льве игриво подмигивала прохожим и зевакам.

Надо же, подумал Анж, переходя улицу, какая реклама. Пока другие бары и клубы прячутся по подвалам, не привлекая внимания копов, этот наоборот, выставляет себя напоказ. Но если не считать вывески, как будто случайно оказавшейся здесь, здание казалось полностью заброшенным и вымершим. В кирпичной стене виднелась только глухая металлическая дверь с закрытым окошком.

Анж постоял немного перед входом, не смотря на теплую ночь, закутавшись в найденный в доме Фануччи плащ, полы которого тяжело оттягивались вниз. Пустые окна здания пристально смотрели на него, хотелось поежиться, отвести взгляд, втянуть голову в плечи. А лучше, шепнул на ухо голос разума, свалить отсюда подальше, пока еще не поздно. Анж оглянулся на фургон, припаркованный на той стороне улицы. Помятый и побитый, весь в царапинах, вмятинах и дырках от пуль. Нет, Анж сплюнул под ноги, поздно. Раз уж добрался сюда, назад дороги нет.

Он постучал в металлическую дверь.

Ждать пришлось долго, Анж уже подумал было, что ошибся, приехав сюда. Здесь никого, круглолицый ублюдок его обманул, загнав в западню, а за углом уже поджидают убийцы с длинными клыками и горящими глазами. Анж оглянулся по сторонам, никого. Постучал снова. Только минут через пять с той стороны что-то зашумело, раздались приглушенные голоса и чьи-то шаги. Окошко в двери со скрипом отъехало в сторону. В маленьком прямоугольнике появились глаза, тускло белевшие в темноте. Ничего не спрашивая, привратник вопросительно уставился на гостя.

– Мне нужно поговорить, – сказал Анж, пряча лицо за полами шляпы и стоячим воротником плаща.

– Не понимаю, о чем ты, приятель, – глухой бас и отличный американский выговор без тени акцента. – Здесь закрытый элитный клуб. Вход только по приглашениям и все, кто должен быть сегодня здесь, уже внутри.

Быстрым движением Анж выхватил дробовик из-под полы плаща и сунул дуло в окошко, уперев его прямо между глаз говорившему.

– Может пересмотрите свою политику по поводу приглашений?

Голос из-за оставался спокойным, даже не сбился.

– Ты ничего не попутал, приятель? Если хочешь ограбить магазин, чтобы наскрести пару баксов на дозу, то тебе дальше по улице.

– Нет, это ты что-то попутал, приятель…

– Даю тебе секунду, чтобы убрать ствол и свалить отсюда подобру-поздорову. Считаю до одного. Раз…