Пират

Полковому особисту, как всегда, всё не нравилось. Впрочем, осуждать его было сложно, так как прогнозы капитана обычно сбывались.

– К сожалению, у террористов имеется даже ПВО и глушилки радиосвязи. Крупные силы высадить на мыс не получится. Поэтому всю ставку мы сделаем на десантную группу, которая захватит Центр, пока мы будем отвлекать противника. Усиленный взвод пехоты и шагоходы для прикрытия уничтожат ПВО, и тогда истребители штабс-капитана Бестужева зачистят территорию.

Позади полковника в воздухе возникла голограмма, пошагово проиллюстрировавшая слова Романова. Мультик получился классный, с оптимистичным «Мы победили!» в финале. Жаль, в жизни так не всегда выходит.

Юрий Семёнович сделал три крадущихся шага в мою сторону и замер прямо напротив моего стульчика. Головы офицеров повернулись в мою сторону.

Как же плохо быть догадливым. Ни тебе сюрприза, ни нормального удивления. «Познания умножают скорбь» – кажется так в книге Экклесиаста написано?

– На роль командира десантной группы, господа офицеры, я рекомендую поручика Корсакова! – проскандировал (да, именно так) наш шеф. – Думаю, многие со мной согласятся – лучше кандидатуры в нашем полку не найти.

Черт! Я так и знал. Ох, мама, мамочка, ты будто в воду глядела.

Разглядывая расплывшегося в улыбке полковника, я выдал в ответ дежурное выражение лица из категории «так точно, всегда готов и счастлив», поднялся с места, щёлкнув каблуками, и вытянулся по стойке смирно.

– СЛУЖУ ИМПЕРИИ!

Нет, а что вы думали я скажу? Приказы не обсуждаются. Приказы выполняются.

22. Страховщик

И на старуху бывает проруха, конечно, но, чтобы вот так просто запереть в каком-то куполе генералитет империи и лучших из лучших… Дело тут нечисто.

Операция «Супница» (ха-ха, мне тоже смешно) должна была пройти в несколько этапов. Сначала наш полк высаживался за пределами мыса Красной цапли и начинал готовиться к штурму. По крайней мере так должно было казаться террористам со стороны. Затем, по расположению противника с орбиты планировалось нанести удар из орбитальных орудий «Горчакова». Понятно, что рисковать заложниками внутри центра никто не собирался (да и оборудование ломать не стоило, кто знает не захлопнет ли оно тогда купол насовсем) и действие это носило скорее характер устрашения, чем реальной угрозы. Линкор просто пройдётся пунктиром по краю позиций и всё. Может, повезёт и удастся подстрелить что-то.

И только после этого должны были выйти на сцену мы, точнее я и мой взвод. При поддержке шагоходов штабс-капитана Вышаковского, конечно. В дальнейшем Бестужев клятвенно пообещал систематически нервировать террорюг вместе со своими летунами, пока не будут выведены из строя установки ПВО, установленные в трёх точках под стенами центра.

Моё предложение сбросить нас на поверхность Самусенко на «матрацах» было горячо поддержано начальством. Жаль, в неубиваемую капсулу роботы не влезут и им придётся надеяться на удачу, и собственную броню.

Героически пытаясь удержать завтрак внутри желудка во время спуска с линкора, я думал о том, что позывной с лёгкой руки Елены Прекрасный нам достался неплохой.

– «Пират» – это «Горчаков», как настроение?

– Всё нормально, спускаемся, – ответил я, посмотрев на побледневшие и не слишком радостные рожицы Баранова и Алескерова, с которыми разделил «Матрац».

– Ваши уже внизу. Разворачиваются. Террористы подтянули часть сил к южной оконечности мыса, так что наши ожидания оправдались.

– Вас понял.

– Да, Пират, и ещё. Возле здания старого планетария, он как раз на вашем пути будет, идёт бой. Не слишком интенсивный, но всё же кого-то не добили. Учтите.

– Обязательно.

Чуть помолчав, словно подумав, голос на том конце добавил:

– Залп через десять секунд. Постараемся стрелять точнее. Ну, а потом вы. Удачи, парни.

Связь скрипнула и пропала, а я подумал, что наша высадка напоминает абордаж, отсюда и «пират», наверное. Или Елена знает обо мне больше, чем я думаю?

* * *

Я в первый раз видел, как стреляют орбитальные артиллерийские остановки. Гудение проносящихся мимо снарядов нам было слышно даже через толстую скорлупу капсулы. Не хотел бы я сейчас быть на месте террористов.

«ВНИМАНИЕ! ДО ВЫСАДКИ 67, 66, 65, 64…»

Включив внутреннюю связь, я подвигал мышцами лица, чуть онемевшими от нагрузки.

– Говорит командир, приготовиться! Действуем по плану. Прапорщик выполняет свою задачу. Поехали!

Выбив погнувшуюся дверь капсулы, мы выбрались наружу, чтобы собственными глазами увидеть, как один из «Брекетов», в которых приземлялись шагоходы, разорвался над нашими головами. Никакая броня его не спасла. Стало горько, и мысленно я надеялся, что погибла не Петрова.

Та-та-та-та-та! Вражеский пулемётчик стегал плёткой по вонзившемся в землю цилиндрам, но стрелок был слишком далеко, чтобы уничтожить нас. «Покровы» обеспечивали необходимую защиту.

Впереди застрекотали «Дрозды» и другие штормовые винтовки. То ли противник пользуется трофейным оружием, то ли вооружён стандартным имперским. В симфонии смерти преобладали «Стакатто», «Дятлы» и вышеупомянутые «Дрозды».

Разделившись на четыре группы, командирами которых стали я, Бутерус, Неприведибеда и Богачёв, мы пошли в атаку. У нашего волшебного пулемётчика была особая задача – оседлать планетарий и оттуда прикрывать нас.

В сторону позиций противника летели «Фестивали» – дымовые гранаты в состав которых входил коктейль, ухудшающий работу сканеров и приборов наведения. Ещё сто пятьдесят лет назад, посредством установки на приборы ПЭУ мы научились бороться с электромагнитными импульсами и вернулись к хорошо забытом старым, надёжным технологиям.

Уже при подходе к белому куполу Старого планетария начали работать ещё три пулемёта, но в этот момент нас нагнали машины Петровой, за которыми мы и пристроились, укрывшись от интенсивного огня. Да, да, поручик осталась жива и вела в бой шагоходы, а вот Вышаковского в его зелёном «Барсуке» под номером «одиннадцать», я не видел.

Разведка не обманула. Террористы действительно вырыли окопы в грунте между зданием Операционного центра и небольшим сквериком с симпатичными деревьями, и лавочками вокруг планетария. Просто и эффективно. Если бы у нас не было шагоходов.

Шух! – мимо промчался снаряд стационарной противотанковой установки, который, взрезавшись в землю за нашей спиной, на секунду заслонил от нас свет солнца.

– Командир, у нас проблема, – ожил канал личной связи с Бутерусом. – Тут вокруг Планетария их несколько десятков. Они его окружили. Даже ракетную установку прикатили.

– Вижу уже. Объект нам нужен. Это единственное высокое здание в округе помимо основной цели. Берём его штурмом, – приказал я прапорщику, переключаясь на волну Петровой.

– Лена, зачисти окопы. Я стягиваю своих к Планетарию.

– Ага, – коротко бросила пилот, прямо в этот момент раздавив одного из противников в кашу.

Подстриженные роботами-садовниками изящные деревья, пылали потрескивая и рассыпая искры перед зданием возле стен которого развернулся нешуточный бой. Воспользовавшись тем, что кто-то из выживших отвлекал на себя часть террористов, мы безжалостной косой прошлись по их позициям.

Устюгов, Шумков и Неприведибеда прижимали террористов к земле, а мы бросками гранат и длинными очередями превращали сквер в кладбище.

Не ожидая такого натиска, противник начал отступать, оставляя на земле трупы товарищей.

– Степан Петрович, занимайте высоту! Обо всём что увидите сообщайте немедленно. Паша! Ищи себе место! Алескеров тебе в помощь! – на ходу раздавал указания я, поднимаясь по мраморным ступеням, ведущим к зданию с изображением созвездия Малой и Большой медведицы.

Уже было намереваясь постучать кулаком в створки, измятые многочисленными попаданиями из штурмовой винтовки, я замер, услышав шум внутри.

Крак! Дверь распахнулась и наружу вышел мужчина лет сорока (может, чуть больше) в гражданском синем френче. Среднего роста, жилистый блондин, старый шрам на лбу – такие остаются, когда в шлем попала пуля, убить не убила, но приложила конкретно. В серых глазах огонёк, в руках всё тот же «Дрозд».

– Приветствую пехоту.

– Аналогично, – ответил я, обратив внимание, как собеседник держал оружие в руках. Спокойно, обыденно.

– Вы кто?

– Зяблов Вячеслав. Дознаватель страховой компании.

Позади мужчины показалась испуганная женщина и бабуля предпенсионного возраста. Судя по голографическим бейджикам, работники планетария.

– Ага! Мы поняли, – подняв забрало шлема, ухмыльнулся Бутерус. – Просто страховщик.

– Дознаватель! – поднял палец вверх Зяблов, рассмеявшись. – Нет, ну правда. Я документы сюда привёз. А тут они.

На крыльце лежало три трупа в неизвестных мне защитных костюмах. И убиты они были не моими ребятами.

– А когда это у страховщиков штурмовые винтовки табельным оружием стали? – не уступал Валера. – У гадов этих одолжили или у охраны центра?

Позади нас пробежали Побретухин и Вихневич тащившие автоматическую турель «Гном» и боеприпасы к ней.

– Ворон и кинжал на запястье, – показал подбородком я на татуировку на запястье Зяблова, выглядывающую из-под перчатки без пальцев. – Разведка?

– Когда-то. Давно, – кивнул тот. – Поручиком уволился.

«Всего лишь поручиком?» – удивился я и хотел было задать ещё пару вопросов, но…

Шум, раздававшийся за сквером, резко усилился, и в шлеме зазвенел холодный голос Петровой. На этот раз без сарказма, смешков и чёрного юмора. Видно, всё плохо.

– Поручик, они нам тут сюрприз приготовили. В общем, тебе не понравится.

– Пояснишь?

Пояснений не потребовалось. Ответом мне стало видео, сброшенное Барановым на командирский планшет.

На фоне Операционного центра к нам двигалось два десятка шагоходов без опознавательных знаков и не менее шести десятков пехоты. Где они их прятали-то?

– Занимаем окопы! – прокричал тут же я, надевая шлем на голову. – Патроны экономим! Паша, работай! Как никогда работай!

Когда залп мелкокалиберной пушки их шагохода ударил в крыльцо, откалывая от него куски белого с блёстками камня, нас там уже не было.

Вот теперь, в настоящем окопе, в окружении товарищей, задравших головы на металлических монстров и выцеливающих очередную жертву в цепи вражеской пехоты, я точно ощутил себя одним из двадцати восьми панфиловцев. Только вот загвоздочка. Было нас вместе со страховщиком всего двадцать пять.

Опять же у ребят шагоходов не было, а у нас целая дюжина. В общем, поживём ещё.

23. Не отступать и не сдаваться

Прямо под ноги мне сыпались отстрелянные кассеты от автоматических турелей. Установить их, как полагается, времени не было, и поэтому работали «Волхвы» и «Гномы» в нештатном режиме.

Пехота противника сначала пряталась за шагоходами, но, оказавшись неподалёку от наших позиций, была вынуждена подставляться под меткие выстрелы (мои ребята, кстати, тренажёр на прошлой неделе дважды победили!) Правда, не так часто, как хотелось бы. Всё бы было хорошо, если бы не реактивный гранатомёт, долбивший по нам с завидным постоянством. Половина окопов уже приказала долго жить. Так кажется раньше говорили? Сканер, которым Алескеров фиксировал старт заряда, предупреждал взвод об атаке, но уходить приходилось быстро-быстро.

Тяжёлая пуля пробила бруствер и угодила в правую ногу стоявшему рядом со мной Зяблову. Я думал – всё, сейчас заорёт и истечёт на глазах кровью. А тот даже бровью не повёл.

– Протез? – спросил я, опустошая магазин в террориста, который взмахнул руками и стал валиться на бок.

– Девять лет уже.

Тадах-тадах-тадам! – новый залп заставил нас упасть на дно углубления в грунте, да ещё и землёй присыпал.

– Да уберите вы эти гранатомёты! – заорал я, снова забыв, что все и так прекрасно меня слышат, а затем высунул ствол штурмовой винтовки из окопа, выпуская в сторону противника длинную очередь.

– Командир, я их не вижу, – спокойно сообщил мне Паша. Я прямо представил себе, как он сейчас выцеливает очередного гада. – Они из-за стены палят. Навесом.

Шагоходы Елены Прекрасной впереди сошлись в рукопашной с противником, пытаясь остановить волну прущих на нас роботов. Пару наших машин уже валялось на земле. В одной кабину разворотило так, что мысль о спасении пилота сразу улетучилась.

Ничего удивительного. Одиннадцать против двадцати – слишком неравный счёт. Машины противника, не связанные боем, обходили «петровские» с боков и обстреливали их из всех орудий.

«Где же Бестужев?» – подумал я, бросая гранату в группу врагов.

Крупнокалиберные пулемёты «Волхва» заглохли, «Гном» ещё палил из скорострельной пушки, но скоро и он замолчит. Вот тогда нам наступит капут.

Словно услышав мои мысли, над нами пролетела тройка истребителей. Сразу две машины террористов задымились, а десяток бойцов попадал на землю. Жаль, успех закрепить не удалось – в небо сразу взвилось несколько ракет, вознамерившихся поиграть в догонялки с «Канцлером». Именно такой позывной был у штабс-капитана.

И вдруг я замер на месте. Что-то мне сильно не понравилось. Что-то совсем не бросающееся сразу в глаза, но такое… важное.

– Богданов, быстро выведи мне изображение с «Горчакова» на планшет! – затараторил я.

– Что не так, поручик? – Зяблов склонился над одним из наших солдат не подававшим признаки жизни.

– Они нас просто задерживают, – пояснил я, гоняя пальцем изображение на гибком экране. – Смотрите, как они разместились! Да у них достаточно сил, чтобы смести нас, а они просто держат линию обороны, дают своим время…

–… что-то сделать! – понял меня страховщик, снимая с мёртвого солдата «Покров» и ловко надевая на себя, словно каждый день это делает.

– Верно! 44-й! Лена! Отведи своих к нам! Выстраиваемся в клин! Помнишь, как во время тренировок? Вы снаружи нас прикрываете!

Новый залп отбросил меня от Зяблова, а по шлему застучали комья грунта.

– Что не так? – Петрова сбила с ног кулаком подобравшийся к ней сзади шагоход в серо-зелёную полоску, а затем развернула его мордой в землю, дав залп из пушки по защитным панелям на спине.

– Они нас просто маринуют! Время тянут! В центре что-то творится!

– Сообщи нашим, – второй залп добил противника (что и не удивительно с такого расстояния) под ногами Елены, и наши роботы стали отступать, огрызаясь короткими очередями и струями напалма, плавившими броню.

На виртуальном дисплее я уже пару минут как наблюдал красный значок прерванного сигнала. Вот тебе и линкор на орбите. А где же обещанная бесперебойная связь?

– Связи нет.

Клин, внешняя линия которого состояла из шагоходов с нами внутри, двинулся в сторону террористов. Я даже пулемётчиков и Баранова с верхотуры снял (гранатомётчики всё равно к ним пристрелялись уже).

И тут такое началось!

Террористы вгрызлись в нас словно псы. Никогда даже не представлял, что такое может быть. Здесь и не пахло гонораром, тут было что-то… личное что ли?

И всё-таки мы прорвались. Мне раз пять попали в броню. И «Покров» уже дважды засадил мне уколы, отчего я чувствовал себя энергичным, но немного тяжёлым. Каждый шаг отдавался гудением в голове.

Бам! Выбив дверь, мой взвод ворвался внутрь. Здесь нас встретило только четверо противников. Всех остальных, видно, выгнали наружу. За пару секунд расстреляв стрелков, мы бросились к матово-чёрному пульту у дальней стены.

Богачёв что-то там смотрел, нажимал, а снаружи Лена сражалась не на жизнь, а на смерть. Ребята погибали, но не сдавались. Пафосно? Идите вы в жопу!

– Они пытаются включить в куполе систему пожаротушения! – завопил сержант, сбрасывая на пол шлем. – Там же газ, который…

– Солдаты в шлемах! – перебил техника я. – Смогут дышать.

– Да, но не все же. К тому же насколько хватит воздуха в защитных костюмах? Вряд ли генералы в броне, они скорее при полном параде.

– С медальками, – брякнул Зяблов, наклонившись над панелью управления.

– Отмени команду! – потребовал я, понимая, что веду себя как ребёнок, будто он сам не знает.

Богачёв взмахнул руками и прикусил губу от злости. На висках парня вздулись вены.

– Не знаю кодов, господин поручик! И осталось всего пару минут до сработки.

– Господи, да вырубите вы её просто! – закатил глаза Зяблов, а затем обежал зал и остановился возле пучка проводов, уходящих вниз.

В руках у него оказался «Секатор», и, вжикнув, лезвие, обманчиво легко прошлось по проводам и кабелям. Свет в зале мигнул и погас.

– Так просто? – удивился Панкрухин за спиной. – А аварийка?

– Она здесь же. А зачем усложнять? – пожал плечами страховщик, целуя автоматический нож словно старого друга.

* * *

Поняли ли эти гады, что мы отрубили Операционный центр или нет, не знаю, но нас они точно решили прихлопнуть.

Соорудив примитивные баррикады изо всякого барахла, мы ушли в глухую оборону и уже почти полчаса огрызались одиночными выстрелами. Только благодаря нашим пулемётчикам пехота террористов на время потеряла к нам интерес.

Из наших шагоходов в рабочем состоянии остался только командирский с орком на боку и ещё парочка калек. Остальные сошли с дистанции по разным причинам. Стрелять же продолжала только Петрова.

Баранов всеми силами старался помочь поручику, но и у него боезапас был не вечен. В конце концов, ефрейтор показал мне последний патрон и закинул винтовку за спину, вооружившись дробовиком. Позади нас в фойе центра рядком лежали шестеро наших товарищей.

«Барсук» Елены Прекрасной был словно ветеран на ринге в окружении молодых рвущихся в бой бойцов – поцарапанный, с трещиной посередине купола, прижимающий к корпусу повреждённый правый манипулятор и хромающий на одну лапу. Но даже в таком состоянии Петрова нокаутировала ещё одного противника, раздавив четырёхпалой ступнёй кабину угловатого «Туарега».

Это победа стала последней каплей терпения. Слитным залпом противник опрокинул роботов, прикрывавших Елену с боков, и сразу три шагохода вцепились в машину доваторки. Вот и левая конечность с огнемётом оказалась оторвана, а в купол врезалось сразу пару стальных кулаков весом в десяток тонн.

– Чего она не катапультируется? – ойкнув, спросил Панкрухин, оторвавшись от прицела.

Только после слов Ильи я вспомнил утро накануне отлёта.

– У неё же капсулы аварийного катапультирования нет! Она её сняла, чтобы боезапас расширить! – заорал я и бросился под огонь противника.

Самый глупый поступок в моей жизни. Тем не менее я оказался в нём не одинок. Справа и слева от меня встали Баранов с дробовиком и Шумков с пулемётом. Секунда и рядом возникли Устюгов и Побретухин с Вихневичем. Наш маневр был настолько безрассуден и глуп, что неожиданно дал результат.

Словно газонокосилка, мы пролетели до места схватки роботов и подхватили на руки окровавленную женщину, спускающуюся из люка. Машина её доживала последние секунды.

Клац! – нога «Гремлина» опустилась совсем рядом, и земля задрожала под ногами. Бам! – ещё один «Гремлин» специально топнул лапой по нам, но промахнулся.

Тра-та-та-та-та! – погнавшаяся было за нами пехота залегла, потеряв тройку бойцов из-за того, что Степан Петрович выпустил по ним непозволительно длинную очередь.

Бегом! Бегом!

Когда уже мне казалось, что смерть нагнала нас, позади мелькнул «Филин» с «тройкой» на фюзеляже. Серия выстрелов превратила один из шагоходов противника в огненною вспышку, а второму оторвала ногу. Машина беспомощно опустилась на колени, и только расставленные в стороны манипуляторы удержали её от падения.

Впрочем, ненадолго. Позади грохнул выстрел, и пуля из крупнокалиберной винтовки угодила под мышку шагоходу. Ш-ш-ш! – зашипев, тот вспыхнул и со скрежетом рухнул на землю, раздавив одного из своих раненых солдат.

– Последний патрон, командир, – сообщил Баранов, отбрасывая тяжёлую винтовку в сторону и улепётывая за нами. Металлические шарики выбивали отверстия в асфальте и свистели мимо нас.

За спинами противника снова мелькнул истребитель, но на этот раз его быстро отогнали. Правда, парочку гадов он всё-таки в бесформенные куски мяса превратил.

Упав вместе с Петровой за баррикаду (поручик, скривившись тут же оттолкнула меня от себя), я перевёл дыхание. В шлеме неожиданно заработал зуммер, и значок связи окрасился в зелёный цвет, что свидетельствовало о входящем вызове с неизвестной волны.

– Пират, это Дюймовочка, – раздался в наушниках глубокий, но приятный женский голос. – Встречайте. Помощь прибыла.

24. Трёхдюймовочка

Чёрный росчерк, упавший с небес, разорвал пополам командирского «Гремлина», направляющегося к нам во главе группы шагоходов. Тридцатидвухтонный робот лопнул со звуком воздушного шарика, а земля под ним раздалась в стороны и вспучилась грунтом.

О «клыках» я только читал в «Имперском статуте» и в глаза их, конечно, никогда не видел. Думаю, что и не только я. В статье вообще говорилось, что это технология уникальная, экспериментальная, а тут нате вам! Боевая «капсула-снаряд» не только имеющая возможность уничтожать объекты на поверхности, но ещё и забрасывать на позиции противника «подарочки», предстала перед нами в лучшем виде. Нет, конечно, в кусок сверхпрочной стали ни танк, ни мех не войдут, а вот тяжёлый пехотинец, по самые ноздри укомплектованный боеприпасами, вполне.

Дюжина клыков – дюжина обозлённых штурмовиков в ярко-красных кричащих «Гризли-М», в считанные секунды выстроилась в клин и начала атаковать наших противников. Впереди двигался командир, на плечевом щитке которого поблёскивал витиеватый значок камер-капитана. Неужели это и есть Иванова? Кстати, её псевдоним почему-то мне знаком.

Пару оказавшихся на пути лёгких шагоходов порвали в клочья за несколько минут. Броня кусками так и слетала с машин, делая их уязвимыми и доступными для фатальных попаданий.

– Командир, у них не пулемёты, а мелкокалиберные пушки. Мать твою, они же тяжёлые до жути, – забывшись, толкнул меня плечом Валера. – Крепкие ребята!

Красные двигались синхронно, словно единый организм, и я быстро понял, как у них это выходило. Гвардейцы равнялись на командира, именно он был их маркером в бою. Иванова ловко направляла свой отряд между остовов поверженных роботов, разбросанных тут и там трупов и других препятствий. Что ж, камеров просто так не дают, в гвардию случайные люди не попадают.

Однако, террористы тоже были не дураки. Десять роботов – это десять роботов, а пехота, оправившаяся от первоначального испуга (сыпавшиеся сверху снаряды, которые не смогло засечь ПВО, тот ещё сюрприз), укрываясь за препятствиями, начала забрасывать гвардейцев в красный броне гранатами.

Когда бой сместился, мы перестали видеть всю картину в целом. Послав запрос ИИ на информацию об оставшихся у ребят боеприпасах, я кликнул по иконке радиста:

– Богданов! Связь с «Горчаковым»!

– Секунду, господин поручик, – откликнулся ефрейтор, находившийся сейчас внутри центра. Горелов оказывал ему первую помощь – пуля сорвала броню с груди и немного задела кожу (по крайней мере, так мне доложил фельдшер).

– Жду, – произнёс я, удерживая палец на кнопке приёма командирского планшета.

Пилик! Связь с перебоями, но работала. На экране я ясно видел, как штурмовики огибали здание центра, преодолевая сопротивление террористов. С трудом, но преодолевая.

А вот сейчас обстановка изменилась. Иванова и её люди разделились, и начали пробиваться к установкам ПВО. Молодцы! Вот одна уже была уничтожена.

На виртуальный дисплей мне начала приходить информация о боеприпасах. Мало. Очень мало, но на короткий бой хватит. Камер-капитана надо поддержать, иначе их просто всех перебьют. А потом нас.

– Ну что? Окропим снежок красненьким? – взглянул я на ребят вокруг меня, почему-то вспомнив фразу отца.

* * *

Всё произошло так стремительно, что я до сих пор не верил в то, что бой закончился. Покинув баррикады, мы смели заграждение, оставленное противником, и ударили в спину пытавшимся окружить гвардейцев гадов. Пули свистели вокруг, я потерял ещё двоих бойцов раненными, но это того стоило.

Плечом к плечу со мной в бою шёл Зяблов. И знаете что? Я, блядь… был этому охрененно рад! Да, я только сейчас понял, что старый конь борозды не портит. А нам ещё учиться и учиться.

Как только люди Ивановой уничтожили ПВО, Бестужев со своими досыта наизмывался над мехами противника. Наши, кстати, тоже сработали быстро. Минута, и мыс буквально кишел от шевронов с изображением синего скакуна с мечом в зубах на оранжевом фоне – эмблеме полка.

Ноздри драл дым, но шлем до жути надоел. Опёршись о стену ногой, я смотрел на единственное дерево, чудом сохранившееся в разверзшемся здесь аду. Зелёные листочки легко трепетали на ветру, и эта картина давала надежду и успокаивала. Словно всё не зря.