Вооружены и прекрасны. Кто рисует смерть

То и дело до меня долетали почти оскорбительные замечания о моих рыжих волосах, но я притворялась, что ничего не слышу, а пройдя половину улицы и вовсе отстегнула значок и зажала его в кулаке, потому что кто-то очень грубо высказался о том, что белым женщинам нечего делать в полиции.

Качать с порога права в чужом городе, пусть даже тебя назначили большим начальником – это не самое разумное. И хотя пистолет по-прежнему висел у меня на поясе, я не могла даже представить, что воспользуюсь им. Как я отчитаюсь за стрельбу, когда вернусь?!. Если вернусь… А тут ещё эта дурацкая жара!..

Обливаясь потом, вскоре я уже не обращала внимания на разговоры вокруг, а мечтала лишь о стакане холодной воды. Холодной, а не тёплой, как в кабинете начальника полиции!

Но судя по домам-лачугам и каменным колодцам, о холодильниках и кондиционерах мне придётся забыть. По меньшей мере – на год. Так сказал Кэмпбелл. Год отличной работы – и тогда, возможно, мне разрешат отпуск в мой мир. Или даже расторжение контракта – но только за отличную службу.

То, что никакого контракта не заключалось, никого кроме меня не интересовало. И как я буду объясняться с начальством по поводу самовольной отлучки на год – тоже не интересовало. Я просто исчезла с работы, во время дежурной смены, с оружием и документами – зашибись ситуация. После возвращения меня ждало стопроцентное увольнение, потому что в версию о похищении инопланетянами точно никто не поверит. Но думать об этом сейчас было очень рано. Сначала надо было прожить этот год, что мне отвели на испытательный срок.

Мальчишка-провожатый, которого инспектор крикнул на улице, вёл меня запутанными узкими улочками, между высоких каменных стен, за которыми росли цветущие сливы, и я лишь старалась не отстать, чтобы не заблудиться. Мальчишка щебетал на языке, очень похожем на китайский язык – путунхуа, которым я владела вполне прилично – но всё-таки с нюансами, которые я не совсем понимала. Когда мой босоногий провожатый указал на развалюху с битыми стёклами, стоявшую во дворе без ворот, и защебетал соловьём, пытаясь что-то объяснить, я подумала, что опять не понимаю каких-то местячковых диалектов.

Потому что это не могло быть префектурой. Больше всего это походило на притон для бомжей.

– Ты не туда меня привёл, – попыталась объясниться я с мальчишкой. – Мне нужна префектура… полиция!..

Он энергично закивал, тыча пальцем в развалюху, и даже запрыгал на месте, выкрикивая «префектура», а потом расхохотался и убежал, прежде чем я успела его задержать.

И что теперь делать?!.

Я оказалась на задворках города, одна, в каком-то замшелом китайском гетто, и совершенно не представляла, что делать дальше. Вернуться к городской полиции? Но Кэмпбелл опять пошлёт меня в префектуру… Попытаться найти её самой?.. Но у кого спросить? Вокруг, как назло, ни одного человека…

В развалюхе на первом этаже я заметила какое-то движение, а потом услышала весёлый женский смех. Что ж, хоть кто-то есть. Может, подскажут, где найти местное отделение полиции?

Балансируя, я прошла по доске, брошенной через грязный двор до дверей дома, и постучала в щелястую дверь.

– Входите! – раздалось изнутри на английском, и я толкнула дверь и осторожно переступила через порог.

Внутри царило ещё большее убожество, чем снаружи. Я увидела просторную комнату – с дощатым грязным и пыльным полом, с заляпанными стёклами в окнах, и почти без мебели. Здесь стояли лишь грубо сделанный стол, такой же стул, и что-то вроде шкафа – с покосившимися дверцами, на полках которого лежали кипы бумаг.

У одной стены располагался камин, в котором, несмотря на жару, горел огонь, и двое аборигенов – мужчина и женщина – сидели у огня на корточках, с какими-то мешками.

– Простите, – сказала я на английском, стараясь говорить простыми фразами. – Мне нужна префектура Мэйфен. Как туда пройти?

Мужчина и женщина оглянулись, и я поняла, что ошиблась – они не были аборигенами. По крайней мере, мужчина – точно. Глаза у него были не узкие, цвет кожи – вполне европейский, хотя одет он был по местной моде – в бесформенные штаны и рубашку, и в тряпичные чуньки, подвязанные вокруг щиколоток. У него были длинные тёмные волосы, которые он собрал в хвост пониже затылка. Но волосы немного курчавились, а у местных – были прямыми и гладкими, как шёлк.

Женщина оказалась совсем молоденькой девушкой – тоненькой, даже щуплой, с раскосыми глазами и припухшими скулами, как у китайцев, но волос у неё были не чёрными, а каштановыми, даже немного в рыжину. Волосы она закрутила в два пучка на макушке, и от этого походила на испуганную мышь. Одета она тоже была в местном стиле – в длинную до колен кофту с узкими рукавами, узкую юбку с высокими разрезами по бокам, и в узкие штаны с манжетами на щиколотках.

– А что вы хотели? – спросила девушка напористо. – Мы сегодня не работаем, на двери объявление!

– Не работаете? В смысле? – я позабыла о том, что хотела говорить попроще и посмотрела на дверь, но не обнаружила никакого объявления. – Хотите сказать, что это – префектура? А как мне найти инспектора Дандре?

– Зачем он вам? – девушка воинственно вскинула подбородок, а мужчина не стал терять время даром и поспешно выкидывал из мешков в огонь какие-то коричневые камешки. – Что вы хотели? – повторила девушка. – Если ничего срочного, то приходите завтра.

– Срочное, – сказала я, глядя, как торопливо мужчина сжигает содержимое мешков. – Меня отправили в префектуру Мэйфен, я теперь новый суперинтендант, и мне нужен господин Дандре… – и я ненавязчиво продемонстрировала им серебряный значок.

Мужчина и девушка опять переглянулись, и девушка подскочила, вытягиваясь стрункой, а мужчина поднялся нехотя, отряхивая ладони о штаны и рассматривая меня хмурым взглядом из-под густых бровей. Он был достаточно молод и был бы даже миловиден, если бы не лохматые волосы и чумазое лицо.

– Разрешите представиться, – отрапортовала девушка, вытянув руки по швам, – сержант Алиша Донгмэй Дандре! Ой, вы правда – наш новый суперинтендант? – она восторженно таращилась на меня. – Аластер, суперинтендант – женщина!

– Я заметил, – отозвался мужчина кислым тоном, разглядывая меня с ног до головы и обратно.

– А вы кто? – в свою очередь я окинула его точно таким же неприязненным взглядом.

– Это – мой брат, – радостно объявила «испуганная мышка» Алиша. – Инспектор Аластер Дандре! К вашим услугам, мэм!

Тут я окончательно поняла, что мистер Кэмпбелл был тот ещё шутник. Если это – тот самый «перспективный, исполнительный и преданный делу и короне сотрудник», который должен был ввести меня в курс дела и ла-ла-ла, то я – старик-китаец, торгующий печенюшками с предсказаниями. Как назло, на глаза мне попалась кривая китайская сабля, стоявшая за камином, прислоненная к стене.

– Документы предъявите, пожалуйста, – с тяжёлым вздохом попросила я «инспектора» и «сержанта».

Эти двое переглянулись в третий раз, и девушка с искренним недоумением спросила:

– Зачем документы?

– Надо же мне знать, те ли вы, за кого себя выдаёте, – пожала я плечами, и прошла в комнату, невзначай встав между парочкой и саблей, и также невзначай расстегнув кобуру.

Мужчина шагнул ко мне, и я невольно дёрнула рукой.

– Я за документами, – мягко пояснил он, но в его глазах я увидела насмешку.

– Они не при вас? – уточнила я.

– В шкафу, – он указал на покосившиеся дверцы.

– А, это шкаф? – не удержалась я от сарказма. – Где они? Я сама посмотрю.

– Верхняя полка, – подсказал мужчина. – Вы нас боитесь, госпожа суперинтендант?

– Для этого есть основания? – ответила я вопросом на вопрос, осторожно открывая дверцу, висевшую на одной петле.

Мужчина не ответил, и это мне совсем не понравилось. На всякий случай, я расчехлила пистолет, хотя всего полчаса назад и думать не могла, чтобы им воспользоваться. Но в этом странном и незнакомом мире мой «Макаров» был единственным моим защитником.

Документы нашлись сразу же – лежали на стопке бумажных папок с надписями «пожар», «членовредительство», «кража шаров для гадания». Я рассмотрела два помятых и замызганных листа со всем вниманием. К сожалению, кроме имён на этих «документах» ничего толкового написано не было, даже не были указаны должности и место жительства. Фотографий или словесного описания я тоже не обнаружила, зато внизу стояли отпечатки больших пальцев – и на том спасибо.

– Чернила есть? – спросила я деловито.

– Зачем вам? – опять не утерпела мышка-Алиша.

– А вы как думаете? – я указала на отпечаток пальца в документах.

Сличение отпечатков заняло не слишком много времени, но зато потом я смогла вздохнуть более-менее спокойно.

– Итак, – сказала я, застёгивая кобуру, – значит, это – префектура Мэйфен? Но господин Кэмпбелл предупреждал меня только об инспекторе Дандре, о сержанте Дандре не было ни слова.

«Мышка» покраснела, и это было заметно даже сквозь густой загар.

– Сестра не в штате, – невозмутимо сказал инспектор Дандре.

– Ясно, – сказала я, хотя ничего ясно не было. – А сколько человек в штате? И где они? Почему вы сегодня не работаете? Кстати, никакого объявления на двери нет.

– Нет?! – наигранно удивился инспектор Дандре. – Наверное, вы были не слишком внимательны, госпожа суперинтендант.

– Я всегда внимательна, – сказала я ледяным тоном. – Объявления – нет.

– Пройдёмте, – он с шутовским поклоном предложил мне вернуться к порогу.

– Ну, и?.. – я вернулась и распахнула дверь, на которой, само собой, никакого объявления не было.

– А это что? – инспектор ткнул пальцем в парочку иероглифов, вырезанных прямо на досках.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы обработать эту информацию.

– Судя по тому, что эта надпись была вырезана, по меньшей мере, год назад, – сказала я, ткнув пальцем в иероглифы, – ваша контора никогда не работает?

– Просто мы не любим, когда к нам приходят, – без малейшего смущения сообщил Дандре. – Предпочитаем приходить сами.

– Мы – это кто? – уточнила я. – Сколько человек здесь работает?

– Два, – доложил он с готовностью. – Вы и я.

– Два?.. – только тут я поняла, насколько была обманута.

Не будет никакого начальника в личном кабинете, раздающего указания подчинённым. Не будет восьмичасового рабочего дня и выходных. Два человека на четвертую часть города… А у меня с собой всего шестнадцать патронов… И те не имею права потратить…

– Вам плохо? – вмешалась Алиша и взяла меня под локоток. – Присядьте, госпожа суперинтендант, – она усадила меня на пыльный расшатанный стул. – Водички?

– Да, пожалуйста, – просипела я.

Голос пропал то ли от жары и жажды, то ли от потрясения.

Пока мышка-Алиша суетилась вокруг меня, поднося воду (опять тёплую!), инспектор стоял в стороне, с неприязнью наблюдая за мной.

– Что смотрите? – зло сказала я, когда напилась и прокашлялась.

Алиша, кстати, заботливо похлопывала меня по спине, и угомонилась только, когда я выразительно взглянула на ненужную помощницу.

– Да вот думаю… – протянул инспектор.

– О чём? – поинтересовалась я.

– Сколько вы здесь продержитесь, – он был предельно откровенен. – Готов поспорить, через месяц сядете на корабль и уплывёте на всех парусах туда, откуда приплыли. Не знаю, о чём думал старина Кэмпбелл, когда отправил сюда вас. И о чём думали вы, тоже не знаю. Вы о чём-нибудь думали, когда притащились на другой конец света и решили стать начальником в Мэйфене?

– Я на рынок, – сказала Алиша тоненьким голоском. – Госпожа суперинтендант, вы не против рыбы на ужин?

– Не против, – сказала я, не сводя взгляда с инспектора. – А вам придётся зарубить себе на носу, – и я даже постукала себя пальцем по ному, чтобы этот варвар точно всё понял, – я здесь – на год. Потрудитесь привести дверь в соответствие, чтобы я не видела этого позора про неработающую префектуру, и покажите мне служебную квартиру. Мистер Кэмпбелл сказал, что мне предоставляется казённое жильё.

Алиша бесшумно выскочила вон, прихватив круглую корзинку без ручек, а инспектор Дандре снова поклонился, паясничая:

– Ах, простите, что не сразу разглядел в вас того самого энергичного и перспективного работника, который требовался в нашу префектуру. Прошу, госпожа суперинтендант, ваши апартаменты на втором этаже.

– Служебная квартира – здесь? – я невольно поёжилась, хотя было жарко.

– Как говорит наш дорогой шеф мистер Кэмпбелл, – похоже, инспектор сегодня был в ударе, так и сыпал одну «умную» мысль за другой, – невозможно трудиться с полной самоотдачей, если дом и работа находятся по разные стороны улицы. Я провожу вас. Успеете устроиться в своей уютной комнатке, пока Алиша приготовит ужин.

– Замечательно, – я смерила его взглядом и пошла к лестнице, на которую инспектор указывал. – А вы сами где живёте? На какой стороне улицы?

– Мы с сестрой живём здесь, – обрадовал он меня, поднимаясь по ступеням следом за мной. – Так что теперь будем одной семьёй. Вы рады?

– Безумно, – проворчала я, поднимаясь по скрипучим ступеням.

Второй этаж выглядел немного лучше, чем первый, но энтузиазма всё равно не вызывал. Инспектор провёл меня до конца коридора, распахнул тяжёлую дверь с медной ручкой, и я с опаской переступила порог.

Да, вот та самая «чудесная и уютная квартира, где можно отдохнуть после трудового дня», которую обещал мне мистер Кэмпбелл. Грязное окно (спасибо, застеклённое), не менее грязный пол, кровать с тощим соломенным матрасом, стол и пара стульев, на стене висит запылившаяся картина – под деревом отдыхает воин, оперевшись на кривую саблю, а к нему спешит изящная подруга с розовым личиком.

– Вам нравится? – лживым добрым голосом спросил инспектор. – Ванная комната и все удобства в соседних апартаментах. Видите, у нас всё организованно на высшем уровне. Большинство жителей в этом районе моются во дворе и там же ходят до уборной.

– Чудесно, – процедила я сквозь зубы, с отвращением заглядывая в смежную комнату, где красовались тусклая медная ванна, фарфоровый рукомойник и ещё кое-что, что я признала как унитаз в представлении модерниста.

– Насчёт постельного белья – это к Алише, – продолжал мой провожатый. – Кстати, осторожнее. Тут бегают пауки.

– Пауки? – я невольно вздрогнула и оглянулась, посмотрев на стены и потолок.

– Вот такие! – инспектор изобразил в воздухе что-то размерами с футбольный мяч, и я сразу решила, что он врёт. – А если ночью вздумаете открыть окно, то не высовывайтесь в белой рубашечке, а то приманите летучих мышей. Они любят садиться на белое.

– Спасибо, что предупредили, – я бросила сумку на матрас, подняв облако пыли, а потом распахнула раму окна.

Эта сторона дома выходила не на улицу, а к реке, которая протекала под холмом. Через реку тянулся деревянный мост, а по берегам стояли густо понатыканные домики, похожие на скворечники. Всё утопало в цветущих сливах, они отражались в реке, и от этого вода у берегов казалась розовой. Во дворе тоже росла старая слива, и её ветки ложились почти на подоконник. Алые цветы пахли сильно и сладко, так что голова кружилась. И солнце лилось золотистым потоком… Настоящая весна. А у меня дома сейчас холод и слякоть… Дома…

Чуть не шмыгнув носом от жалости к себе, я решительно обернулась к Дандре, который стоял на пороге и с любопытством наблюдал за мной. Я постаралась принять самый бесстрашный вид и сказала:

– Господин Кэмпбелл сказал, что я могу получить форму на складе. Где этот склад?

– В соседней комнате, – тут же отозвался инспектор. – Но там вам ничего не подойдёт.

– Почему? – спросила я с вызовом.

Если он намекает, что я слишком толстая – то это неправда! Нормальный сорок шестой! Я же не китаянка, чтобы быть размером с бобовое зёрнышко!

– Потому что вы – барышня модная, – ответил он, – даже туфельки на пуговках, вам не понравится форменная одежда.

– Другой у меня всё равно нет, – отрезала я. – Показывайте, где склад. И где взять воды? Я хочу умыться… с дороги.

– Вода в колодце, во дворе. Ведро там же. А вот ключ от склада, – инспектор снял с гвоздя, вбитого в стену, огромный ржавый ключ. – Ещё распоряжения будут?

– Пока нет, – ответила я, постаравшись вложить в эти слова как можно больше высокомерия, и забирая ключ. – Пока свободны.

– Премного благодарен, – он отвесил шутовской поклон и утопал на первый этаж, оставив меня одну.

– Благодарен он, – прошипела я, подходя к соседней двери, держа ключ наперевес, как пистолет.

Прежде всего я продула замочную скважину, потому что она была забита пылью и каким-то пухом, а потом минут пять мучилась, пытаясь провернуть ключ. Наконец, дверь со скрипом открылась, и я оказалась в комнате без окон, где на длинных полках вдоль стен лежали стопки рубашек, брюк и пиджаков на манер старинных – с длинными фалдами и блестящими пуговицами, а под полками стояли рядами чёрные высокие сапоги.

Сапоги в такую жару?! Нет уж, спасибо!

Но я подумала, посмотрела на туфельки «с пуговками», и начала выбирать сапоги размером поменьше.

Пиджаки я отмела сразу и навсегда, даже после раздумий. Носить куртку по жаре – это чистое самоубийство. Зато я нашла три рубашки своего размера и смешные штаны на штрипках, с пуговицами в два ряда пониже живота. Но это всё равно лучше, чем щеголять в двух юбках, шёлковых панталонах до колен и чулках.

Перетащив одежду в свою новую комнату, я заперла склад, повесила ключ обратно на гвоздик, и отправилась добывать воду.

Когда я спустилась на первый этаж, инспектор Дандре как раз вытряхивал содержимое из очередного мешка в камин.

– Где взять ведро для воды? – спросила я, подходя ближе, и тут уловила очень знакомый запах – приторный, сладковатый. – А что это вы жгёте? – спросила я с подозрением, приоткрыла последний мешок и обалдела: – Это что?! – спросила я, потрясённо. – Это – опиум?

– Он, – подтвердил инспектор.

– Конфискат?!

– Да, – последовал такой же краткий ответ.

– Протокол об утилизации составили? – деловито спросила я. – Тут же килограммов на пять будет? Особо крупный размер.

– Мы так… – отмахнулся инспектор. – Без протокола.

– Больше ничего без протокола, – наставительно сказала я и подтолкнула мешок ногой. – Давайте, палите уже до конца. Но с этого времени должна быть строгая отчётность. Эти дела – они за этот год? – я указала на шкаф.

– Да, – инспектор Дандре торопливо подхватил мешок с опиумом и высыпал его в огонь. – А остальные дела в архиве. Желаете посмотреть?

– Не желаю, – я отошла подальше от камина, потому что не хотела дышать этим сладковатым запахом смерти, и распахнула дверь, чтобы побыстрее проветрилось. – Желаю получить ведро воды. Это возможно?

– Колодец – как выйдите, направо, – подсказал инспектор. – Могу принести. Я ведь страх какой услужливый.

– Сама справлюсь, – огрызнулась я и отправилась к колодцу.

Колодец был в самом дальнем углу двора, весь заросший травой и какими-то незнакомыми цветами, похожими на огромные одуванчики. Ведро стояло здесь же – погнутое, но чистое. Я опустила в колодец бадейку, привязанную к палке с грузом, налила воды в ведро и потащила его к себе в комнату.

На первом этаже было пусто – инспектор уже куда-то усвистал, остался только приторный сладковатый запашок. Как раз в стиле этого человека.

Греть воду не было необходимости – я только ополоснула лицо, руки и грудь, избавившись от тряпок, которые принято было носить женщинам в этом мире, и с удовольствием натянула штаны и свежую рубашку. Рубашка была с длинными рукавами, но при необходимости их можно будет подвернуть. Зато на ней не было дурацких рюшечек, и пуговицы были спереди, а не сзади, и их можно было расстегнуть – так хоть немного да прохладнее. Сапоги оказались великоваты, но в них всё-таки удобнее, чем на каблуках. Теперь хорошо бы раздобыть какую-нибудь тряпку – привести в порядок «уютную служебную комнату», что больше походила на свинарник.

Я спустилась по лестнице, и застала на первом этаже и самого инспектора Дандре, и его сестрёнку, которая как раз потрошила рыбу – на том самом столе, за которым я планировала работать. Инспектор сидел на колченогом табурете и пил дымящийся напиток из чашки без ручек.

– Мне нужны тряпки, чтобы помыть пол и окна, – сказала я, сбегая по последним ступенькам.

Брат и сестра одновременно посмотрели на меня, и инспектор Дандре поперхнулся чаем.

– Вы… вы что на себя напялили?! – спросил он, прокашлявшись и тряся обожжёнными пальцами.

– А что вас не устраивает? – спросила я в свою очередь.

– Это же штаны, если вы не заметили! – вспылил инспектор.

– Заметила, – я с трудом, но сдерживалась, хотя терпение было уже на исходе. – И заметила, что вы тоже в штанах.

– Я – мужчина, – заявил он с таким высокомерием, что всё моё терпение испарилось в один момент.

– Что-то сомневаюсь, – огрызнулась я. – И соблюдайте субординацию!

Сложное слово прошло «на ура», и, судя по тому, как господин Дандре встрепенулся и раздул ноздри, смысл фразы он прекрасно понял.

– Вы в этом сомневаетесь? – процедил он сквозь зубы. – Может, хотите, чтобы я доказал вам, госпожа суперинтендант?

– Будете доказывать это каждый день, – обрадовала я его. – На работе. Уже то, что господин Кэмпбелл искал на должность настоящего мужчину, а нашёл меня, хотя вы имелись в наличии – о многом говорит. Поэтому оставьте свои шови… свои устаревшие убеждения, что женщина – не человек, и займитесь делом. Во-первых, скосите всю траву во дворе, а то это не полиция, а деревня какая-то. А во-вторых, обеспечите мне рабочее место, – я выразительно кивнула на стол, заляпанный рыбьей чешуёй и потрохами. – Либо для готовки выбирайте другое место, либо достаньте другой стол.

– О… простите… – залепетала Алиша. – Я сейчас же всё уберу.

Инспектор бросил на неё гневный взгляд, но ничего не сказал

– Вы сказали, вам нужны тряпки? – засуетилась «мышка». – Зачем?

– Хочу убрать в своей комнате, – ответила я резко. – Потому что там ещё грязнее, чем здесь.

– Мы не косильщики и не уборщики, – заметил инспектор, и в его голосе прозвучала явная угроза. – И мы тут заняты охраной порядка и спокойствия в квартале, поэтому бегать с тряпочками нам некогда. Моя сестра, к вашему сведению, готовит вам ужин. Могли бы быть повежливее.

– Очень благодарна ей за это, – заверила я его. – Но когда я тут осмотрюсь и обживусь, в этом не будет необходимости. И у вашей сестры появится куча свободного времени. Например, для того, чтобы помыть окна.

– Будете готовить себе сами? – инспектор посмотрел на мои руки и очень оскорбительно расхохотался. – Да у вас ручки, как у любимой императорской наложницы.

Действительно, мои руки по сравнению с руками Алишы казались образцом ухоженности, хотя маникюр я в последний раз делала очень, очень давно. Я машинально спрятала руки за спину, будто в том, что у меня руки без мозолей и ссадин, было что-то постыдное.

– Вот-вот, – со злорадством произнёс Дандре. – Сразу видно, что ваши ручки только бумажки перекладывали и цветочки шёлком вышивали.

Тут он промахнулся – вышивать я точно не умела, хотя и держала регулярно в руках нитку и иголку – сшивала уголовные дела.

– Проследите за своими руками, – сказала я. – Чтобы они занялись тем, чем нужно. Трава и рабочее место. Не забудьте.

Тут Алиша притащила мне ворох какого-то тряпья и деревянное ведёрко, поэтому я решила, что самое время с достоинством удалиться.

– Советую вам не чаи во время рабочего дня распивать, – я забрала ведро и тряпки у девушки и кивнула в сторону чашки с чаем, – а убрать ваше дурацк… глупое объявление. Люди должны приходить к нам в любое время дня и ночи, это наша первейшая обязанность – помогать всем в любое время суток.

Когда я поднималась по лестнице, то услышала, как Алиша тихонько спрашивает у брата:

– Думаешь, она приехала с Островов? Она так странно говорит…

– Думаю, она приехала прямо из страны демонов, – проворчал инспектор. – И поэтому говорит на их языке.

– Я всё слышу! – крикнула я им со второго этажа.

– На то и рассчитываю! – полетело в ответ от инспектора Дандре.

Я решила, что ссориться по новой нет смысла, и отправилась приводить в порядок своё новое жилище.

Первым делом я выволокла и вколотила от пыли матрас, потом натаскала воды и вымыла окна. Мыла у меня не было, поэтому пришлось помучиться, но я справилась – более-менее. Потом навертела тряпку на палку и смахнула пыль с потолка и стен. Картину я сначала хотела выбросить, но всё-таки оставила. После того, как она была избавлена от пыли, картинка показалась мне даже миленькой. Слива была точно такой же, как под моим окном, только лепестки с неё уже опали, покрывая землю красным ковром. Сбоку было начертано несколько выцветших иероглифов, и я хотя и с трудом, но прочитала: «Воин бесстрашный не ждёт проигрыша, но змея подкрадывается незаметно, и смелость не убережёт».