Вооружены и прекрасны. Кто рисует смерть
Вдова опустила голову и молчала.
– Что молчишь? – пристрожился инспектор. – Говори правду! Или упеку тебя в крепость.
Упоминание о неизвестной мне крепости сразу развязало дамочке язык. Она разревелась и рассказала, размазывая по лицу слёзы, что покойный вернулся утром, сказал, что плохо себя чувствует, прилёг, выпил горячего чаю, а потом посинел, начал задыхаться и вскоре умер.
– А откуда он вернулся? – спросила я.
– Откуда я знаю? – ответила вдовушка Лиу почти с ненавистью. – Наверное, опять к девкам в Красные фонари! Он же всегда там торчит!.. Торчал… Вот и сдох из-за того, что торчал, даже через то самое место.
Мне показалось, она чуть не плюнула в лицо покойнику.
– Что за красные фонари? – спросила я у инспектора.
– Улица куртизанок, – пояснил он. – Ну да, любил Го Бо туда заглянуть.
– Ещё и кварталы куртизанок, – вздохнула я.
Слова господина Кэмпбелла, обещавшего мне на новом посту рай земной, всё меньше соответствовали истине.
Мы задали ещё несколько вопросов, но больше ничего не узнали, и я предложила уйти.
– Только нож возьмите, – подсказала я Дандре. – На всякий случай.
– Не надо, – покачал он головой, приводя в порядок одежду покойного любителя куртизанок и накрывая его белой тканью. – Парни уже успокоились. Это было так… недоразумение.
– Ага, – хмыкнула я, на всякий случай не застёгивая кобуру.
Но мы вышли из дома и прошли двор без приключений. Гости, явившиеся на похороны, стояли кучно в сторонке, и когда мы с инспектором появились, вытаращились на нас, насколько можно вытаращиться, когда у тебя от природы узкие глаза. Женщины жались к самой изгороди, испуганно прикрывая головы, хотя им никто не угрожал, и только одна всё время прыскала в кулак.
– А это кто? – кивнула я на неё. – Которая хохочет.
– Это госпожа Шун, – ответил мне Дандре. – Соседка.
Какая весёлая женщина, – заметила я. – Смеётся даже на похоронах. Просто веселушка.
– Она всегда смеётся, не обращайте внимания.
– Сумасшедшая?
– Нет, обыкновенная, – инспектора удивил мой вопрос. – Просто всегда смеётся. Такая натура. Вот вы всегда унылая, как курносая обезьяна, а она – всегда смеётся.
– Просто у меня не было повода посмеяться, – процедила я сквозь зубы, потому что сравнение мне совсем не понравилось.
– А ей повод не нужен, – заметил он, пока смешливая госпожа Шун хихикала, стоя возле стены.
Мы вышли на улицу, и только тут я вздохнула спокойнее и застегнула кобуру.
– Так, теперь нам нужно заглянуть в эти Красные фонари, – сказала я, – и узнать, к кому приходил сегодня наш торговец.
– Сейчас?! – поразился Дандре. – Да вы о чём? Там сейчас самая работа начинается, с нами никто и разговаривать не станет меньше чем за десять лян. У меня таких денег нет, вы уж извините.
– У меня тоже, – призналась я, вспомнив про оставленный в префектуре кошелёк.
– Тогда пойдём к куртизанкам завтра, – подытожил Дандре. – А сегодня вы уже и так порядком начудили. Хорошего помаленьку.
– По-моему, сегодня чудили все, – сказала я холодно.
– Но начали-то вы, – напомнил он. – Костюмчик подобрали – просто огонь, – он окинул меня взглядом и задержался на моих сапогах, а потом поспешно отвёл глаза. – И там устроили… Поверьте, Го Бо был не слишком хорошим человеком…
– Это я уже поняла, – не сдержала я усмешки.
– Так что о его смерти никто бы слишком не беспокоился, а теперь…
– А теперь у нас убийство, – обрадовала я его. – Которое вы хотели скрыть.
– Не всё следует выволакивать наружу, – уклончиво ответил инспектор.
– Даже убийство? – саркастически спросила я. – Вы точно полицейский?
– А вы точно женщина? – не остался он в долгу. – И одеты, как мужчина, и дерётесь, как разбойник с большой дороги.
– Ещё и пристрелить могу, – я похлопала по кобуре.
– Да ладно, – поморщился Дандре. – Оставьте свою пугалку для воробьёв.
После этого очень хотелось выстрелить ему в коленку, но я с трудом сдержалась. Всё-таки, как ни верти, сегодня он пытался мне помогать. И даже в чём-то помог, хотя я решительно не желала признавать, что не справилась бы там в этом сарае одна. Справилась бы… если бы пришлось. Но помощь – она и в Африке помощь. Или где я тут оказалась?
Вздохнув, я отправила гордость в краткосрочный отпуск и сказала:
– Достаньте для меня местные кодексы. Хорошо? Вы правы, невозможно работать начальником полиции, не зная законов.
– Прежний суперинтендант отлично работал и без этого, – фыркнул Дандре.
– Вот как? – я нахмурилась. – А где он, кстати? Уволился? Перевёлся?
– Сдох, – сказал инспектор с видимым удовольствием. – Напился и утонул в реке. Упал с моста.
Я некоторое время молчала, обдумывая эту информацию. Утонул? Или помогли утонуть?
Зябко передёрнув плечами, хотя было совсем не холодно, я сказала совсем уже дружелюбно:
– Можете мне не верить, но я, правда, хороший мастер по расследованию дел. Я восемь лет работала следователем. Во многом разбираюсь.
– Угу, – промычал Дандре и было не понятно – поверил или нет.
– Вобщем, с вас – кодексы, – сказала я. – И завтра идём к куртизанкам. Надо спросить, кого Го Бо там навещал, и что могло произойти. Возможно, какое-нибудь средство для потенции использовали. И неудачно.
Бумажные фонари, висевшие на домах, давали достаточно света, и я заметила, как инспектор покосился на меня.
– Что? – сразу спросила я.
– Ничего, – пожал он плечами. – Но вы – первая женщина, которая говорит об этом. Женщине, так-то, полагается быть скромной и о некоторых вещах помалкивать, будто их и нет.
– Тогда я помолчу о ваших мозгах, – не сдержалась я.
– Что? – спросил теперь он.
– Что слышали, – отрезала я.
Мы дошли до префектуры, уже не разговаривая.
Дверь в дом была приоткрыта, и внутри, за столом, мы обнаружили спящую Алишу, которая уронила голову на сложенные руки, а рядом догорала оплавившаяся почти до основания свеча.
– Кодексы вон в том углу, – буркнул Дандре, указывая на груду каких-то мятых листов, грубо прошитых нитками. – Читайте, сколько влезет.
Он ласково потряс за плечо сестру, и когда та приподнялась, сонно хлопая глазами, поцеловал её в макушку, подхватил на руки и понёс наверх, легко поднявшись по лестнице.
Я проводила их взглядом, отчего-то немного завидуя, но потом запретила себе даже думать об этом типе. Он не стоит ни добрых мыслей, ни добрый слов, если говорить честно.
Конечно же, никто не потрудился запереть дверь, и этим пришлось заняться мне, с трудом закрыв её и пристроив в пазы на двери и косяке метлу, потому что другого замка не нашлось.
Только чем это поможет, если спокойно можно залезть в окно – стела-то разбиты… Повздыхав, я собрала в охапку кодексы и потащила их в свою комнату, забрав со стола горевшую свечу.
Бросив книги в угол, я сначала с опаской проверила ванную – не залез ли кто-нибудь туда, осмотрела комнату в поисках пауков, которыми пугал меня Дандре, никого не обнаружила и немного успокоилась. Изнутри на двери был засов, и я заперлась, проверив, не откроется ли дверь. Всё держалось крепко, и только сейчас я позволила себе немного расслабиться.
Свеча на столе зашипела, огонёк дрогнул и погас. Теперь комната освещалась только светом луны, которая висела над рекой – огромная, круглая, молочно-белая и очень яркая.
Открыв окно, я поставила локти на подоконник и некоторое время смотрела на город, расцвеченный сотнями огней, и вдыхала сладкий, упоительный запах цветущей сливы. Да, в моём городе сейчас была промозглая весна, больше похожая на зиму, а здесь…
Только здесь я была совсем-совсем одна, и рассчитывать могла только лишь на себя.
Ещё раз вздохнув, я скинула сапоги и, не раздеваясь, легла на соломенный матрас, пристроив под голову свёрнутые рубашки. Моя первая ночь в незнакомом мире. Первая – и далеко не последняя.
Глава 4
Утром я проснулась от нестерпимого жара – солнце заглянуло в окно и прижгло мне щёку. Когда я опомнилась, было уже поздно – одна щека у меня зарумянилась, как хорошее осеннее яблоко. И саднила, ко всему прочему. К тому же, на ночь я не сняла портупею, во сне перевернулась на бок, и теперь пистолет больно впивался в бедро.
Я с отвращением умылась и как смогла ополоснулась в фарфоровом тазике, надела свежую, хотя и мятую, рубашку, натянула сапоги, и отправилась вниз.
Алиша стояла на коленях возле зажжённого камина и уже жарила на огне что-то очень ароматное – вроде куриных шашлычков, нанизав кусочки мяса на деревянные палочки. Она поздоровалась со мной, и я хмуро кивнула в ответ.
Так, в этой дыре не было даже зеркала.
И расчёски у меня тоже не было.
Поэтому пришлось пригладить кудри ладонями, глядясь в блестящую поверхность медного котелка, который обнаружился в шкафу, рядом с уголовными делами.
Инспектора не было видно, и я спросила у Алиши, где он.
– Ушёл в Дом Удовольствий, – ответила она.
Я мгновенно насторожилась:
– Это где куртизанки?
– Да, это главное заведение на улице куртизанок, – спокойно подтвердила девушка. – Садитесь за стол, госпожа суперинтендант. Сейчас будете кушать. А на обед я приготовлю…
– Где этот Дом Удовольствий? – перебила я её. – Как туда быстро дойти?
Она оглянулась на меня, позабыв мясо на огне, и вытаращила глаза:
– Зачем вам туда?!
– Затем, – перебила я её не слишком вежливо.
– Вы не найдёте сама… – растерялась Алиша.
– Тогда проводи меня, – велела я. – И поскорее. Как он мог уйти без меня!
– Но женщинам туда нельзя! – перепугалась девушка. – Госпожа суперинтендант…
– Ты проводишь или нет? – потеряла я всякое терпение.
– Да, – прошептала она, потрясённо, и поднялась с колен, отряхивая руки.
– Мясо, – напомнила я ей, и она, спохватившись, сняла шашлычки с огня, потом залила огонь водой, и мы отправились в дом куртизанок.
Без провожатого я точно не нашла бы дорогу, хотя вчера мы проходили мимо улицы куртизанок вместе с инспектором Дандре. Но при свете дня всё выглядело совсем иначе. Я узнала улицу только по фонарям, затянутым красной бумагой, на которых были написаны иероглифы «орхидея» и «ива».
Гадать, в каком из домов искать инспектора, не пришлось, потому что он как раз вышел из самого красивого дома, стоявшего в центре. Под мышкой инспектор держал какой-то сундучок и помахивал рукой, прощаясь с тонкими, как ивовые прутики, девицами в разноцветных шёлковых платьях.
Важная дама с непроницаемым лицом протянула руку ладонью вверх, и инспектор положил на эту требовательную ладонь серебряный слиточек, похожий на маленькую лодку.
Девицы тем временем хрустально смеялись и посылали инспектору воздушные поцелуи. В высоких причёсках торчали блестящие шпильки и гребни, вперемешку с живыми цветами, и сами девицы тоже были похожи на цветы – тонкий стебелёк и тяжёлая чашечка. Даже казалось странным, как их стройные тела удерживают такую тяжесть на изящных шейках.
– Заходите ещё, господин Даньде! – щебетали красотки, помахивая рукавами, руками, платками и ресницами. – Заходите вечером, будем вас ждать!
– Да ну вас, проказницы! У меня жалованье не такое большое, – отозвался инспектор, чем ужасно рассмешил девиц.
Они смеялись, прикрывая раскрашенные алые ротики ладошками и рукавами, и зазывали:
– Так вы подкопите, господин Даньде! Подкопите, а мы подождём!
– Тогда уж никому не давайте кроме меня, пока не накоплю, – сказал Дандре им на прощанье, что вызвало ещё больше веселья среди девиц.
– Мы только ваши! Только ваши, господин Даньде! – заливались они смехом.
– Можно подумать, – проворчал инспектор, сбежал по ступенькам и остановился, как вкопанный, увидев меня и Алишу.
Правда, он ничуть не смутился и пошёл к нам – вразвалочку, переложив сундучок под другую руку.
– А вы что здесь делаете? – спросил Дандре с недовольством.
– А вы? – требовательно спросила я и сразу же поморщилась: – Впрочем, это и так ясно, что вы тут делали… Как, кстати, тут относятся к тому, что государственные служащие посещают публичный дом? Что насчёт морального облика офицера?
– Вы же сами туда собирались, – напомнил инспектор.
– Но с другой целью! – повысила я голос.
– Да? – заинтересовался он. – А с какой? Я вот людей допрашивал, а вы зачем туда пошли?
– Очень смешно, – прошипела я.
– Что-то вы как-то странно краснеете, – продолжал Дандре. – Одной щекой.
Алиша прыснула, но сразу же приняла самый серьёзный вид.
– И где допросы? – спросила я. – Не вижу ни одного протокола.
– Допросы – здесь, – инспектор постучал себя пальцем по виску. – Ничего особенного я не узнал. Го Бо, вообще, не приходил сюда вчера. Так что не понятно, куда он таскался на… хм… – он замялся, а потом закончил, – где он был, вобщем.
– То есть ничего не сделали, ничего не узнали, зря потеряли время, зато потратили деньги по целевому назначению, – съязвила я.
– А, так вы из-за этого взбесились? – усмехнулся он, чем окончательно вывел меня из себя.
– Совсем нет… – начала я, но тут он сунул мне в руки сундучок.
Он был из тёмного дерева, закрыт на медный крючочек, а на крышке красовалась тонкая резьба в виде плавающих кругом золотых рыбок.
– Это вам, – небрежно сказал Дандре. – А то вы явились вовсе без вещей, мне Кэмпбелл сказал. Хоть причешетесь, наконец-то.
– Что? – переспросила я. – Что это такое?
– Ну, всякие женские штучки там… – он покрутил в воздухе пальцами. –Гребешки, булавки, шпильки… Вы же, вроде как, женщина.
– Вы с ума сошли? – сердито сказала я и не придумала ничего умнее, как передать сундучок Алише. – Вы мне взятку предлагаете?
– Взятку? – инспектор вытаращился на меня. – Да это вы с ума сошли!
– Идём обратно, – велела я, чувствуя, как и вторая щека начинает греть. – Никакие подарки не помогут, так и знайте. Халтурить… лениться на работе я вам не позволю.
– Кто это ленится? – обиделся Дандре.
Но я его уже не слушала и пошла к дому, где всё ещё красовались на ступеньках девицы-цветы. Инспектор поспешил следом за мной.
– Женщинам туда нельзя, – втолковывал он мне на ходу.
– А что? – съязвила я. – Женщинам там не место? Вон те красотки, наверное, переодетые мужчины?
– Это не те женщины… – он замолчал, подумал, а потом добавил: – И я всё узнал, Го Бо туда не приходил. Нет причин туда идти.
– Хочу услышать это сама, – отрезала я.
– Глупо, – он начал горячиться. – Очень глупо!
– Глупо – это то, что вы тратите время. На бесполезные разговоры и бесполезные подарки.
– Да вы… – он задохнулся от возмущения, – да вы каменная какая-то!
– А вы – деревянный, – огрызнулась я.
Девицы растерянно умолкли, когда я начала подниматься по ступеням, и сбились в кучку, похожие в своих разноцветных платьях на стайку бабочек. Зато женщина с невозмутимым лицом, с которой рассчитывался Дандре, сразу ожила и очень проворно перегородила мне дорогу. Чем-то эта дама напомнила мне тётю-администратора из выставочного зала. Только та лицом была побелее.
– Я – суперинтендант Анна Шмелёва, – как можно суровее сказала я на своём «странном» английском и показала значок. – Мне необходимо опросить тех женщин, которых в последнюю неделю посещал некий Го Бо.
Дама не сдвинулась с места, бесстрастно разглядывая меня глазами-щёлочками.
– Она вас не понимает, – подсказал Дандре. – Она не знает языка захватчиков.
– Так переведите, – приказала я, пропустив «захватчиков» мимо ушей.
– А когда поймёт, – продолжал инспектор, – то вызовет охрану, и будет права. Мы не можем войти в чужой дом.
– Вчера мы прекрасно зашли в чужой дом, – бросила я ему через плечо.
– Ну вы сравнили, – усмехнулся инспектор. – Послушайте, на дома куртизанок распространяется государственная монополия, нам туда хода нет без разрешительного письма.
– Значит, мы его получим, – процедила я сквозь зубы.
– У императора? – невинно поинтересовался Дандре. – Всё, не глупите. Давайте-ка уйдём, пока снова тут что-нибудь…
Из дома выскользнула ещё одна нимфа в развевающихся пёстрых одеждах и что-то шепнула на ухо женщине, преградившей мне путь.
В непроницаемом лице не появилось ни одного движения мысли, но женщина вдруг сделала шаг в сторону, пропуская меня, и даже поклонилась, уперев руки в колени.
– Ух ты, – инспектор почесал ухо. – Она вас пропускает.
– Вижу, – я поправила портупею и прошла мимо разноцветных девиц. – Ведите, где там ваши куртизанки, которые знали покойного?
– Они не мои, так-то, – подсказал Дандре, – но вы бы задумались – почему она вас впустила.
– Здравый смысл? Нет? – подсказала я ему.
– Вот совсем не вижу в этом здравого смысла, – признался он. – Тут направо, пожалуйста. Комната Бию там.
Следующие полчаса мы потратили, чтобы опросить Бию, Джию, Ксию и ещё какую-то там Рою, с которыми любил позабавиться покойный Го Бо. Девицы показались мне совершенно одинаковыми – различались только гребнями в причёсках и цветом одежд. Они жеманились, бессовестно строили глазки Дандре и несли какую-то чепуху. Но одно было понятно – накануне смерти Го Бо к ним не приходил, а до этого никакими снадобьями для усиления потенции не пользовался.
– Вы нас оскорбить хотите? – обиженно кривили губки эти Бию-Джию-Мию. – Нам не нужно прибегать к каким-то средствам, чтобы доставить мужчине удовольствие. Мы так прекрасны, что…
– Идёмте, – сказала я инспектору, устав слушать этот лепет. – Так мы, действительно, ничего не узнаем.
– Я же говорил, – ответил он невозмутимо.
– А я видела вчера господина Го у ювелира, – мяукнула вдруг одна из девиц. – Он покупал шпильку из нефрита. Красивую, в виде цветка персика. И был одет в красную рубашку.
– Очень интересно, – кивнула я ей. – Спасибо, вы очень помогли.
– О-очень, – протянул Дандре и хохотнул.
– Без комментариев, – предостерегла я его.
– Всё, изображаю рыбу, – заверил он меня, и снова хохотнул. – Даром потраченное время, говорите?
Я не ответила. Подумаешь, ничего не узнала. Отсутствие результата – тоже результат. Зато убедилась, что этот лопух, действительно, работал. А не развлекался с особами пониженной социальной ответственности.
Мы шли по коридору – я впереди, Дандре позади меня, а справа и слева находились комнаты без дверей. Вход занавешивали только шторы из бусин, нанизанных на длинные нити, и краем глаза я замечала по ту сторону колышущихся штор движение шёлковых рукавов – как колыхание разноцветного тумана, красивые расписные фарфоровые вазы и живописные картины, изображавшие нечто весьма неприличное. Слышался кокетливый женский смех и добродушное мужское ворчание, тихая игра на каком-то струнном инструменте, а то и вполне узнаваемые вздохи-ахи.
– Бордель, – вздохнула я.
– Что вы сказали? – тут же переспросил инспектор.
– Вы, вроде, рыбу изображаете? – напомнила я ему. – Вот и вспомните рыбий язык. Лучше… – я мельком взглянула в очередной дверной проём и остановилась.
Через колыхание полупрозрачных бусин мне была видна картина, висевшая на стене – в саду, под цветущей сливой мужчина в красной рубашке лежал ничком на сухом дереве, обвивая его руками. Длиннополые одежды были распахнуты, и было видно, что нарисованный мужчина приспустил штаны и засовывает своё мужское достоинство в дырку от сучка.
– Смотрите, – я указала на картину, – а вам не кажется, что у него точно такие же залысины, как у покойника?
– Немного похоже, – признал Дандре, вглядываясь между покачивающимися бусинными нитями. – Красная рубашка… – и он замолчал озадаченно.
– Надо посмотреть на эту картину поближе, – сказала я и отвела в сторону занавеску.
Почему-то мне казалось важным посмотреть на это изображение. Почему-то это было важно…
Но рассмотреть её получше мне не удалось, потому что едва я переступила порог, передо мной как из-под земли выросла изящная фигура – женщина в бело-синих одеждах с золотой каймой. Заколки и гребни в её причёске были украшены синими камнями, а на шее красовалось ожерелье из зелёных нефритовых подвесок.
– Вам нельзя сюда, – произнесла она и выставила перед лицом длинную остро заточенную шпильку.
– Не глупи, Нюй, – посоветовал Дандре, но схватил меня за плечо, оттаскивая в коридор. – Мы всего лишь хотели посмотреть на картину.
– Вы сюда не войдёте, – повторила женщина и улыбнулась, изящно изогнув уголки маленького, ярко накрашенного рта.
– С чего это вы так решили? – поинтересовалась я.
– Она охраняет мой покой, – раздался вдруг незнакомый мужской голос.
Голос звучал глуховато, и мужчина говорил на китайском, но я прекрасно его поняла, потому что говоривший произносил слова, немного растягивая, чётко выговаривая все звуки, и интонация была плавной – как у моего преподавателя.
– И сделаю это с удовольствием и усердием, господин, – откликнулась куртизанка Нюй, не опуская своего оружия. – Не беспокойтесь, прошу вас.
– Мы и не покушаемся на ваш покой, – возразила я.
Раздался тихий смешок, а потом последовал приказ:
– Нюй, приподними штору, я хочу разглядеть госпожу суперинтенданта получше.
– Да, господин, – сладко пропела куртизанка и отвела нити бусин в сторону.
Слева, у дальней стены, на низкой постели, застланной разноцветным шёлком, полулежал мужчина в рубашке и штанах, как носили местные, но только не из полинялой ткани, а из чёрного шёлка, блестевшего, как зеркало. По чёрному шёлку бежала тонкая золотая вышивка, а лицо мужчины закрывала золотая маска с прорезями для глаз, ноздрей и рта.
– С чего бы это вам меня разглядывать? – спросила я угрюмо, уже не торопясь переступать порог.
– Мне кажется, вы могли бы быть прекрасным украшением моего цветника, – ответил человек в золотой маске. – Это так необычно, когда у женщины кожа белая, как опал, а волосы – как медь… А вот глаза у вас, кажется, тёмные?
Наверное, это из-за маски его голос звучал приглушённо, бархатисто, как будто мурлыкал огромный кот. Этот голос завораживал, заставлял замереть и прислушаться… Наваждение какое-то. Я мотнула головой, чтобы в голове прояснилось.
– Какого цветника? – переспросила я ещё строже. – Вы о чём?
Дандре осторожно кашлянул за моей спиной, а куртизанка, уже спрятавшая шпильку, засмеялась хрустальным смехом, изящно прикрывая рот рукавом.
– Лучше бы нам убраться отсюда, – сказал инспектор негромко и потянул меня за ремень. – Вернёмся позже, картина никуда не денется.
– Да, глаза у вас тёмные, – произнёс тем временем человек в маске. – Как удивительно. Там, откуда вы прибыли, редко у кого бывают такие тёмные глаза. Они почти чёрные… Хоть и зелёные…
Как будто он знал, откуда я прибыла.
– Самые красивые женщины живут в Мэйфене, – продолжал он. – Но женщина-суперинтендант – необычно даже для этого квартала. Они ведь искали настоящего мужчину… Почему выбор пал на вас?
Получается, этот человек был в курсе полицейских дел? И знал, кого искали на должность начальника полиции?
Дандре тянул меня назад, вполголоса уговаривая уйти, но я медлила.
– А сами вы кто? – спросила я таинственного мужчину.
Вопрос развеселил куртизанку ещё больше, а мужчина неторопливым движением поправил маску. Я заметила, что на запястье у него была повязана разноцветна лента – красно-бело-чёрно-ещё-там-какая-то. Пёстрая, как юбка, в которой я заявилась в этот странный мир.
– Почему вы в маске? – продолжала я требовательно. – Почему скрываете лицо?
– Я не скрываю, – возразил мужчина. – Можете подойти и снять с меня маску. Возражать не буду.
Как заворожённая, я переступила порог. В тот момент мне, и правда, очень хотелось снять с человека маску. Хотелось посмотреть, как он выглядит без неё…
Инспектор схватил меня за плечо с такой силой, что я чуть не вскрикнула от боли.
– Не делайте глупостей! – бешеным шёпотом заговорил Дандре. – Если это кто-то из семьи императора, то вам запрещено смотреть ему в лицо. Снимете с него маску – и станете его собственностью. Захочет – сделает вас своей наложницей, захочет – казнит.
Не знаю, поверила бы я ему или нет, но тут куртизанка Нюй посмотрела на меня с такой насмешкой, что я сразу сделала шаг назад. Штора из бусин упала полупрозрачной волной и закачалась между мной и Дандре с одной стороны, и куртизанкой и мужчиной в маске – с другой.
– Ну и зачем вы всё испортили, инспектор? – упрекнул мужчина в золотой маске. – Я вам это припомню.
– Что за дурацкие шутки? – я сбросила руку инспектора с плеча и поравила кобуру.
– Я не шучу, – мужчина в маске опёрся на локоть, продолжая рассматривать меня.
Его взгляд чувствовался, как прикосновение, и я невольно вытерла щёку ладонью, потому что кожа зачесалась.
– Вы могли бы стать самым драгоценным цветком в моём саду, – продолжал мужчина. – Я умею любить всё прекрасное и необычное.