Нити судьбы

Священник ещё немного побрызгал его кропилом, после взял лежащий на раскрытой книге крест и начал резкими движениями крестить юношу. Крест был инкрустирован камнями и в мире нитей он ярко засверкал красными молниями: в руках священника он был как меч, режущий нити. Этот "меч" отрезал все нити, идущие снаружи к юноше: юноша стал пленником кокона. Нити со звоном лопались и все нитяные существа, кто не успел вовремя спрятаться, или падали и запутывались в нитях кокона, или попадали под меч и раненые падали внутрь кокона. Кокон весь искрился красноватыми молниями, звуки представляли собой ритмичную какофонию: удар "меча" – звон и крики боли существ, пауза, снова удар "меча" – снова звон и истошные крики. Причём звон был каждый раз по настроению разный: то печально удивлённый, то натянуто протестующий, то потеряно обиженный, то отчаянно возмущённый…

Священник положил крест обратно на книгу, повернулся к иконе, перекрестился и совсем другим тоном запел. Кокон стал раскручиваться и его красноватое полотно, как паутина с добычей, начало утекать в узловатый мешок иконы, оставляя тело юноши. Но при этом сразу же через большую икону к юноше потянулись новые нити. Юноша зашевелился, видимо начал приходить в себя.

«Он с помощью иконы изменил нити судьбы юноши! Но как это повлияет на его жизнь? Ведь узлы должны быть проработаны. Что вместо них придёт в его жизнь? – озадаченно подумала Аронна. – Если он запутался в жизни, это же не значит, что узлы судьбы можно вот так отрезать… Хотя у него уже были комцы… Видимо так сильно он не хотел проживать уроки своей судьбы, что совсем загубил себя…»

Священник продолжал петь, полотно кокона уже целиком поместилось в мешке, и мешок начал затягиваться своими узловатыми нитями. Красное сияние креста постепенно поменялось на жёлтое, потом на сине-зеленоватое. Но полотно кокона в сетях мешка оставалось красноватым и тревожным.

Мешок затянулся, священник, перекрестившись, закончил читать молитву. Он повернулся к юноше, снова окропил его, взял крест и перекрестил юношу. На новых нитях образовались несколько зеленоватых узлов в тех местах, где крест коснулся нитей. Священник закрыл книгу, положил на неё крест и благословил юношу на новую жизнь.

Когда священник и юноша ушли, Аронна подошла к большой иконе и зажгла ещё одну свечу. Но стрела сейчас не грела спину, и свеча горела спокойно и обыденно. Полотно кокона внутри мешка "пожиралось" узловатыми нитями. Мешок был снова оторван от мира нитей и был похож на урчащего хищника с пойманной добычей. Сейчас его точно трогать не стоило.

Выйдя из церкви, она сразу увидела священника и Шелона. Они, не заметив девушку, о чём-то беседовали на скамейке перед церковью. Глядя на них Аронна снова ощутила, что не чувствует больше ничего к Шелону. Вообще никакой симпатии, как будто Шелон был совсем чужой для неё человек. Её удивило это, и она решила, что её чувства притупились из-за усталости.

На обратной дороге Шелон настаивал на том, чтобы Аронна прошла обряд отчитки, но Аронна твёрдо сказала, что ей будет достаточно просто периодически ездить в церковь: ей хотелось ещё понаблюдать за мешком.

В ответ на её отказ глаза графа жёстко сверкнули, на скулах заиграли желваки: всё его лицо заострилось, сделалось каким-то хищным и каменным. Он поспешно отвернулся. Аронна никогда прежде его таким не видела.

Когда они вернулись в замок Крима, Шелон не остался на обед, подчёркнуто вежливо проводил Аронну до дверей поместья и уехал.

Риммис спустилась к Мастеру в мастерскую. Сейчас он снова куда-то собирался уходить.

– Мастер, если не секрет, ты куда сейчас?

– На берег моря. Мне нужно подобрать обкатанные морем коряги к икебанам для мистера Роджера.

– Ты не против, если я пройдусь с тобой?

– Давай.

Они медленно шли по берегу. Риммис вдруг поняла, что никогда не видела как отец плавает, хотя слышала, что он отличный пловец. И она предложила ему поплавать, ибо день был замечательный: на небе ни облачка, было даже немного жарковато. Когда в такой день рядом море, то очень сложно отказать себе в удовольствии искупаться.

– Я решил, что больше не буду плавать, – ответил Мастер.

– С тех пор?

В воздухе повисло молчание – это была запретная тема. Она уже и не помнила почему. И вдруг он через силу ответил:

– Да, Римми.

– Но почему?

– Потому что как только я захожу в море, мне плохо становится, Римми.

Риммис поняла, что тот день был такой травмой для отца, что даже физически он не мог больше выносить море. Они помолчали. Риммис вдруг, неожиданно для себя, рассказала отцу свой утренний сон. И как только начала рассказывать про камень, Мастер вдруг остановился и очень пристально посмотрел на Риммис:

– Риммис, это морской камень Силы. Есть еще озерные камни Силы, они намного меньше. Такой был в перстне у родителей твоей мамы… Удивительно, что он приснился тебе. Мы искали его с твоей мамой – неожиданно на лице Мастера отразилось сильное волнение, его лицо ожило, с него как будто слетела маска отрешённости.

– Нашли?

– Нет… – его голос снова потускнел и он замолчал.

– Не помню, чтоб мама водила тебя на отчитку – проговорил он.

– Отчитка? Что это?

– Обряд изгнания бесов в церкви. Моя мама, твоя бабушка, всегда была излишне… суеверна, – тут он запнулся, но потом продолжил – После гибели… Танлис… и ее родителей, мама водила меня на отчитку.

Отец давно не произносил имени матери Риммис. Он постоянно жил в своих мыслях и идеях, и его вообще сложно было разговорить на темы, не касающиеся его мастерской.

– Пап, расскажи мне ещё… – эта фраза сорвалась с губ Риммис и застыла в воздухе. – Ой, прости – сразу же поправилась Риммис. После разговора с Хоной она решила, что будет хотя бы мысленно называть его отцом, а не Мастером. И тут случайно проговорилась.

– А что, хватит цепляться за старое, – вдруг решительно сказал Мастер, – ты имеешь полное право так называть меня, ты же моя родная дочь!

Риммис застыла на месте, мысленно повторяя его последние слова. Вдруг она порывисто обняла отца и крепко прижалась к нему:

– Спасибо… папа… папочка! – она ощутила, что они сразу стали ближе и роднее.

– Это было необходимо, когда жива была моя мама. Я запретил ей водить тебя в церковь, мы сильно поссорились, и она потребовала, чтобы я отрёкся от всей своей прежней жизни. Так как ты часть моей жизни, то пришлось делать вид, что я отрёкся и от тебя… После её смерти уже сложно было это переделать: все привыкли, что мы с тобой просто Мастер и Риммис.

Риммис ошарашено села на большой тёплый камень:

– Так уж бабушке плохо было оттого, что я твоя дочь?

– Ну, она считала, что Танлис загубила мою судьбу. Она хотела другой судьбы для меня. В результате я – Мастер. И это, конечно, моё призвание, никто не спорит. Да я и был бы мастером: Танлис очень любила мои работы и моё творчество, она приносила из моря и показывала в нём мне много новых материалов и заготовок. У меня в тот период было такое огромное количество новых идей! Танлис охотно помогала мне. Но единственное, что портило ту счастливую пору: она очень не нравилась моей матери…

– Ты – часть Танлис. Ты очень похожа на неё. Моему отцу было всё равно, он рад был внучке, ты знаешь, как он любит тебя, но моя мама как-то совсем не принимала тебя. Пришлось беречь и защищать тебя от неё. Даже такими дурацкими методами…

– Я очень соскучился по тебе, дочка. Хорошо, что ты вернулась, – неожиданно добавил он.

Его глаза стали влажными. Отец и дочь, обняв друг друга за плечи, медленно пошли вдоль берега. Риммис почти совсем не помнила бабушку: она умерла, когда Риммис была ещё маленькой.

– Тебе совсем-совсем плохо от моря? Может, всё-таки искупаемся у берега? Жарко уже.

– Как только я захожу в море, мне плохо становится, Римми, – повторил отец. – Я как твой золотистый котик из сна после… после того дня. Сковывает всё тело. А сейчас я и не молод уже.

– А если просто полежать вон в той неглубокой лагуне? Пойдём, пап! Припекает уже.

Отец с сомнением согласился. Они разделись до исподнего, зашли в воду и легли на округлые камни. Вода показалась поначалу прохладной, но немного перегретому телу стало заметно комфортнее и легче.

– Как тебе, пап?

– Знаешь, Римми, такое ощущение, как будто сейчас канун того дня. Мы с твоей мамой так же пошли полежать в лагуне. Телу внезапно так же хорошо и легко: нет той скованности. Ты волшебница, Риммис! Глядишь, и пойду, поплаваю! – в его голосе почувствовались удивление и радость.

Он ползком пробрался к более глубокому месту и сделал несколько взмахов руками. Через несколько минут он переплыл лагуну и забрался на узкую полосу намытого песка, отделяющего лагуну от открытого моря.

– Римми, я могу плавать! – крикнул он оттуда – Как хорошо, Римми, ты не представляешь! Я так много лет не плавал! Конечно, сила в мышцах уже не та, но мне хорошо в море как раньше!

Так уж совпало, что через несколько дней за обедом в поместье встретились Крим, Аронна, внезапно приехавший Шелон со своим другом доктором и так же внезапно приехавшие в гости Хона, Риммис и Ник. Шелон видимо не ожидал других гостей, был мрачен и молчалив. В его движениях иногда читалась нетерпеливость и напряжённость. Остальные весело непринуждённо разговаривали: Крим давно не видел Риммис, был очень рад познакомиться с Ником и его Торопыгой. С Хоной у него быстро нашлись общие интересы: Крим обожал птиц, а Хона могла много и долго рассказывать смешные истории о птицах и их повадках. Доктор громко смеялся и с удовольствием рассказывал истории из своей практики про курьёзные ситуации с птицами из жизни его пациентов.

Снова было довольно жарко и через некоторое время после обеда вся компания пошла прогуляться к реке. Дорога вела сквозь густой хвойный лес. Торопыга весело нарезал круги, то забегая вперёд, то возвращаясь. Пройдя сквозь душную прохладу леса, они вышли на высокий песчаный берег, который обрывом нависал над неширокой быстрой рекой. Сбоку вниз, к реке, шла тропинка. Противоположный берег был лесистый и заросший камышами, но выше по течению, неподалёку, лес редел, и за ним виднелась деревня. Около неё имелся небольшой песчаный пляж, на котором несколько человек играли в мяч, а в воде плескалось и отчаянно визжало несколько детей разного возраста. За деревней открывались заливные луга, где мирно и сонно паслись стада коров и отары овец.

Компания расположилась на границе тени от обрыва: Аронна быстро искупалась и легла загорать, Шелон спрятался в тени от палящего солнца, а Крим, Риммис, Хона, Ник, доктор и Торопыга все вместе, радостно плескаясь, погрузились в прохладную воду.

– Шелон, иди окунись! Неужели тебе не жарко? Ты же перегреешься, – сонно улыбнулась Аронна. Шелон недовольно шмыгнул носом и пожаловался на потянутую спину.

Вскоре к Аронне присоединились Крим, Хона и доктор. Потом Хона переместилась в тень к Шелону. И даже Торопыга уже сдался и вылез на берег, а Риммис и Ник всё плавали и плескались в воде, как неутомимые дельфины.

И тут со стороны деревни раздался громкий детский вопль, потом всё стихло и, уже хором, несколько детей начали звать кого-то. Люди, игравшие в мяч, остановились, двое из них подбежали к реке и прыгнули в воду. Торопыга, периодически оглядывавшийся на детские визги, вскочил и начал лаять. Ник замер, присматриваясь, и вдруг энергично замахал рукой Риммис. Риммис подплыла, и они вместе нырнули. Вынырнули они уже на середине реки, ближе к деревне, поддерживая кого-то в руках, и потихоньку начали грести к берегу.

– Кажется, течение унесло ребенка, – проговорила Хона.

Двое парней отчаянно плыли, но один из них явно не справлялся с течением. Их быстро несло к Риммис и Нику. Они все уже поравнялись с обрывом, и стали выгребать к берегу. Риммис, Ник и один парень уже выплыли из стремнины, но второго понесло дальше. Риммис, увидев это, сказала что-то парню и Нику, оставила их с ребенком и нырнула обратно в стремнину. Через минуту ребенка уже вынесли на берег, где их ждал доктор, подготовив место.

Риммис ещё раз нырнула. Стремнина была холодная, видимо в реке били ключи. Риммис увидела, что парень потерял сознание. Он был весьма крупный, Риммис поняла, что ей его не вытянуть и превратилась в крупного дельфина. Ловко подныривая под парня, она начала выталкивать его из стремнины. Течение их немного отнесло и Риммис пришлось толкать его против течения до пляжа, у берега она быстро превратилась обратно в себя и всплыла: к парню уже бежали Шелон, доктор и Крим. Доктор что-то прокричал Риммис, на пальце у него блеснул перстень. Риммис не сразу поняла что он сказал, она была несколько ошарашена происходящими событиями и пыталась отдышаться. Крим и доктор вытащили парня на берег и склонились над ним. Риммис вышла на берег и тоже склонилась над парнем. Рядом присели Ник с Торопыгой и незнакомый мальчик лет семи, на плечах которого оказалось полотенце Аронны. Крим тяжело вздохнул, отошел в сторону и задымил своей трубкой.

– Вы бестия! Как вам удалось? – проговорил доктор Шелона Риммис, пытаясь реанимировать парня.

– Что удалось? – не поняла Риммис.

– Плыть под водой против такого сильного и холодного течения!? Ни разу не вынырнув! Я видел ваш истинный облик! Вы оборотень! – доктор измученно остановился, и устало с опаской и напряжением перекрестил Риммис.

Риммис удивлённо смотрела на него. Значит, он заметил её в дельфиньем обличии. Но как? Обычным человеческим взглядом этого не видно.

Доктор снова и снова пытался реанимировать парня, но всё было безуспешно.

– Нет. Не выходит. Сейчас попробуем по-другому, – доктор достал из своего саквояжа довольно старую книгу в тёмном кожаном переплёте, открыл её и попросил всех отойти и не мешать ему. Он направил на парня палец с перстнем и начал шептать.

И тут Риммис увидела, как перстень засветился красным и зелёным одновременно. Доктор начал жестикулировать пальцем с перстнем и Риммис увидела, как он нарисовал светом перстня знаки на груди и на голове парня. Риммис увидела внезапно нити судьбы парня, они были истончены и угасали: он был мёртв. Одни угасающие нити перстень зажигал зеленым, и они оставались светящимися, другие, более слабые, пережигал красным, и они исчезали быстрее.

Риммис краем глаза увидела, что Аронна и Хона удивлённо смотрят на происходящее и переглядываются. Аронна встала и поспешно куда-то ушла. И тут на груди у парня зелёные нити соединились в пентаграмму, из которой, как из зёрнышка, выходили три луча: два к плечам, один ко лбу. Доктор вдруг громко сказал:

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа!

И начал крестить парня. Пространство вокруг загудело, у Риммис зачесались руки, плечи, запершило горло, заслезились глаза, а вокруг парня вспыхнуло красное марево.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа!

Риммис почувствовала, как кто-то обнял её за плечи и потянул назад – это была Хона. Другой рукой она обнимала Ника и незнакомого мальчика. Риммис с трудом шагнула из марева к ним. Зелёные знаки поблекли, и всё тело парня и доктора охватило красное марево.

– Во имя Отца, Сына и Святого Ду…! – голос сорвался, доктор Шелона вдруг схватился за руку с перстнем, начал, подпрыгивая и приседая, с криком судорожно срывать перстень. Тут в мареве появился Шелон и начал ожесточённо крестить доктора.

Доктор упал на песок и слабо тихо сказал:

– Она оборотень… она забрала… его ду…

И замер. Шелон схватился за спину, простонал и упал на колени. На его спине светились тёмно-зеленые узлы спутанных нитей, которые тянулись к книге. Книга вдруг ярко вспыхнула, пронзённая огненной стрелой, и все нити, связывающие её с окружающим миром, мгновенно сгорели. Красное свечение начало быстро угасать. Пространство нитей вокруг представляло собой выжженное поле.

– Дух реки забрал Невиса и доктора! – с ужасом прошептал мальчик. – Хотел забрать меня, а забрал их.

– Дети, пойдёмте в замок, взрослые тут сами разберутся, может всё ещё обойдётся, – сказал старательно выверенным спокойным голосом Крим, – заодно позову людей на подмогу.

И увёл детей и собаку.

– Что и зачем он сделал? Ведь было понятно, что парень мёртв! Его нити судьбы таяли! Почему было та…

– Ты видела нити судьбы? Как? – перебила её Хона.

– Камень! Я увидела, как камень в перстне начал светиться. Он высветил мир нитей. Это тот перстень, через который Шелон уничтожил клубок нитей Ника!

– Давай посмотрим, что это за перстень. – Хона наклонилась к доктору, довольно легко сняла перстень и стала рассматривать его. Камень на перстне оказался прозрачным, да и в кольце ничего особенного не было. Но Хона вдруг воскликнула:

– Ах, Риммис! Похоже, это тот перстень, который был потерян твоими родителями! Смотри! – на обратной стороне перстня было выгравировано "Риммис от Самуэллы".

– Самуэлла – это моя бабушка! Мамина мама! – Риммис тепло улыбнулась. – Но вокруг него столько смертей!

– Помнишь, и стрела Аронны тоже несёт смерть, если она не в руках хозяйки?..

С обрыва донёсся перестук копыт. Аронна появилась на своём коне, за спиной у неё, как всегда, был колчан и большой красный лук.

– Похоже, бабушка знала, насколько тебе будет нужен этот перстень. Надень-ка! – сказала Хона.

Риммис надела перстень на средний палец правой руки и он как будто ужался на пальце: сел как влитой. Риммис посмотрела через него вокруг: мир нитей уже на две трети заштопался, тонкие звенящие нити, сияя тёплым желтоватым светом, обволакивали обгоревшие нити и последние исчезали в их свете. В чётком свете нитей Риммис увидела Шелона: он сидел, скорчившись, все забыли про него. Его нити медленно выравнивались.

Аронна спрыгнула с коня, забрала свою стрелу, и остатки книги рассыпались в прах. Шелон отсутствующим взглядом посмотрел на Аронну и закрыл лицо руками. Похоже, он ещё не оправился от шока. Аронна посмотрела вопросительно на Риммис. Та улыбнулась:

– Да, похоже, я теперь смогу видеть и слышать мир нитей наравне с вами! – она направила руку с перстнем к нитям несчастного Шелона и прошептала пару слов. Нити стали быстрее выравниваться и наливаться силой.

Риммис сняла перстень и поднесла его к стреле Аронны.

– Они одинаково ярко светятся в мире нитей – произнесла она и приложила перстень к стреле. Перстень легко вошёл в основание стрелы, за оперением, и они вместе: и перстень и стрела вдруг засветились зеленовато-голубым.

– Ооо! Так из них можно собирать жезл хранителя! Буду иметь в виду! – произнесла с удивлением Хона.

Тут появились несколько человек с носилками и местный доктор. Шелон дрожащими руками начал собирать вещи доктора. Слёзы капали у него из глаз. Аронна первый раз видела его плачущим. Тела погрузили на носилки и понесли в замок. Шелон ушёл вместе с ними…

2021-2024