Нити судьбы
Аронна остановилась. Это уже было. Стрела сияла и в ней как будто отблески пламени. Пожар!…
«Вспомнила! Не будет пожара!» – решила Аронна.
Аронна резко закрыла колчан и вышла в сад. В этот момент начался вечерний праздничный салют. Она чувствовала утомление и решила досмотреть салют и убедиться, что пожара не случится, а потом вернуться в поместье Крима. Она прошла в сад и вместе с гостями любовалась салютом: он был шикарен, как и весь организованный именинником бал. Под конец Аронна посмотрела нити судьбы вокруг дома. Что-то странное творилось с ними. В ровные красивые нити вплетались красноватые прожилки и создавали то тут, то там сильное напряжение. Вдруг сверкнула мощная красная молния над флигелем около конюшни и красноватые прожилки исчезли. Серебристые нити, подёргиваясь, выровнялись. Попрощавшись со всеми и переодевшись, Аронна в задумчивости отправилась к конюшне.
Войдя в денник, она испуганно подбежала к коню – он лежал на боку, под плечом была глубокая рана, под ним растекалась тёмная лужица крови. Передние ноги были в ссадинах и порезах. Конь тяжело хрипло дышал. Аронна крикнула конюха, но тот не откликнулся. Она забежала в аммуничник, ей в нос ударил сильный запах хмеля, а на попонах тихо посапывал конюх, нечленораздельно бормоча что-то во сне. Аронна бросилась обратно к коню и окончательно поняла, что её красавца не спасти. Девушка открыла колчан, чтобы ярче осветить стрелой денник, но стрелы там не оказалось. Аронна упала на колени перед конём и закричала от горя…
Застонав, она проснулась. Стояла душная ночь, Аронна открыла створки окна. Ей было очень горько.
Проплакавшись, она из последних сил стала рассуждать:
– Итак, теперь я теряю коня и стрелу. Значит загвоздка не здесь: видимо бессмысленно пытаться избежать пожара. Тогда, если получится ещё раз так уснуть, надо выяснить, кто ко мне подходил в конюшне! Возможно, это и был вор! – решила она и, тяжело вздыхая, вернулась в постель, поворочавшись, наконец, заснула и проспала до утра уже без сновидений.
Глава 4.Шелон приехал со своим доктором на следующее утро. Аронна не захотела встречаться с доктором Шелона в своей комнате и попросила разрешения брата принять его в одной из комнат для гостей.
Они вошли в комнату. Доктор был невысокого роста, в коричневом дорожном костюме, который нельзя было назвать строгим и аккуратным. Во всех движениях доктора тоже была видна небрежность. Он тщательно помыл руки и привычным жестом нацепил белый халат.
– Расскажите, как вы себя чувствуете? – попросил он и сердце Аронны подскочило от неожиданности. Это был тот самый голос, того человека, около конюшни. Через мгновение она собрала всю волю в кулак и решила не подавать виду, что узнала его.
Она рассказала, что её мучает бессонница, но не стала упоминать про пожар. Он стал осматривать её, и девушка снова отметила про себя и знакомый ракурс пенсне, и именно такой же рост, как у того человека. Сомнений больше не осталось: это был он.
Доктор так же не подал виду, что он знает Аронну, поддержал местного доктора насчёт снотворного, добавив ещё каких-то пилюль. В дополнение, качая головой, посоветовал Аронне почаще ходить в церковь, по примеру Шелона, и может даже заказать у священника отчитку, отметив, что у них с Шелоном есть знакомый священник, изгоняющий бесов.
Все проводили доктора с благодарностями до его фаэтона, вернулись в поместье и Крим предложил выпить чаю. За чаем Шелон предложил съездить на следующее утро на утреню к этому священнику, а после можно было поговорить и про отчитку. Аронна поблагодарила за заботу и сказала, что будет ориентироваться на самочувствие.
Аронна была не против заглянуть в церковь, она любила запах свечей. Но это была не её стихия: слишком много было в религии жёстких догм, которые изначально предназначались скорее для обучения людей нравственным законам. Со временем данные Учителями Жизни законы превратились в закостеневшие догмы и стали отражать реальный мир с сильными искажениями в угоду епископствам и правителям. Порой это превращалось в нравственное насилие, что было гораздо тяжелее и извращённее, чем насилие физическое.
Аронна понимала, что когда-нибудь придется выйти замуж, но она не была готова к тому, что возможность замужества случится так быстро. Ей льстило то, что Шелон был графом, а она всего лишь баронессой. Аронне он нравился как приятный умный собеседник, ей близок был его типаж, но в душу она его не пускала: Шелон держался за религию, за её каноны, боясь верить себе и своей душе. Более того, он шагнул немного дальше, чем обычные верующие, он стал глубоко изучать теологию, но при этом ещё жёстче делить весь свой мир на врагов и друзей.
Глава 5.После обеда Аронна ушла к себе. Положила пилюли доктора Шелона в дальний угол ящика тумбочки. Ещё глотнув снотворного от местного доктора, она заметила, что осталось полпузырька.
«Надо беречь» – подумала она и заснула, лишь коснувшись головой подушки. Сон опять сморил её мгновенно…
Потускневшая с восходом луна смотрела в окно. Аронна проснулась на заре и так и не смогла уснуть. На прошлой неделе к брату на обед приезжал его друг, граф Шелон, очень симпатичный мужчина. Он пригласил Крима с Аронной к себе в поместье на бал в честь его дня рождения.
Аронна оседлала коня, взяла упакованное праздничное платье, свой лук и колчан…
Бал был прекрасен и подходил к концу. В сумерках Аронна вышла в сад и услышала знакомое ржание. Она подошла к конюшне: действительно, громко ржал её конь. Аронна зашла к нему в денник, погладила коня по шее, по умной морде, успокоила… у неё возникло ощущение, что это уже было… поправила висящую на перекладине сбрую и вдруг ощутила, что она горячая. Стрела! Аронна открыла колчан и как будто в полутёмном деннике зажгли целую люстру: стрела сияла, ярко отливая красным.
Аронна остановилась. Да! Точно. Это уже было. Стрела сияла и в ней как будто отблески пламени. Она вспомнила всё.
Аронна решительно взяла лук и колчан и вышла в сад. В этот момент начался вечерний праздничный салют, и Аронна лишь добавила к салюту свой "залп". Затем она вернулась в конюшню, переоделась и начала седлать коня.
Выйдя с конём из конюшни, она услышала крики "Пожар! Пожааар!!" Вокруг началась суета и паника. Из окна дальнего флигеля полыхнуло пламенем. Посмотрев нити судьбы вокруг дома, она убедилась, что всё в порядке и собиралась уже сесть в седло, как вдруг какой-то человек невысокого роста подбежал к ней и с натугой начал говорить:
– Ваш брат в огне, там ваш брат, неужели вы уедите без него?… – в его уже знакомом пенсне сверкнули отблески пламени.
– Мой брат в гостиной, сэр! – твёрдо ответила она, внимательно разглядывая человека.
– Откуда вам знать так наверняка? – уже с вызовом спросил в свою очередь человек.
– А откуда вы знаете, что он в огне?
Доктор Шелона перекрестился, на руке у него блестнул знакомый перстень. Человек с надрывом захрипел:
– Вы подожгли дом, я видел, вы одержимая! У вас был огненный жезл!
Он перекрестил Аронну, его перстень сверкнул красным, преломляя через себя пламя пожара, ещё раз перекрестился, и что-то бормоча суетливо убежал. Аронна очень удивилась и озадаченно пошла прямо с конём на крики через сад к горящему флигелю. Из окна второго этажа выпрыгивали люди, за ними в проёме окна показался человек, за ним полыхнул язык пламени, он замешкался, но потом повернулся обратно и зачем-то спрыгнул вовнутрь. Это был не Крим, это был доктор Шелона!..
Аронна всё поняла. Она развернула коня, вышла из толпы, села в седло и поехала вон из поместья.
Поздно вечером вернулся Крим. Он рассказал, что пожар был потушен с большим трудом. Шелона нашли без сознания, но вроде бы он жив. Среди приглашённых был доктор, который часто бывал в последнее время у графа, он и остался у его постели…
На этом Аронна проснулась и долго лежала в раздумьях.
– Этот доктор, друг Шелона, помешанный какой-то. И Шелон ему верит как ребенок. Даа, ну и компания подобралась, – пробормотала она.
Аронна выбралась из-под одеяла, мельком пощупала на шрам на плече: он стал еле различим и больше не болел. Она оделась, тихо зашла в конюшню, вывела коня и вышла с ним через ночной сад в поле. Здесь было очень свежо. Аронна вспрыгнула на коня, шепнула ему несколько слов, он помчался по полю во весь опор, и они слились, соскучившись, в единое целое в бешеной скачке. Девушка наслаждалась свежестью ночи. Встречный ветер трепал гриву лошади и небрежно играл прядями волос Аронны. Немного устав от скачки, всадница пустила коня легким галопом и задумалась…
«У каждого человека в жизни своё предназначение, как должность, на которой он служит. Он может её исправно выполнять, может не ходить на работу, и ему будет прилетать постоянная ругань нанимателя и долги, а может уйти с должности и найти себе другую. Такое редко бывает, потому что обычно должность свыше подбирается в соответствии с потребностями души.
Весь мир – как сложнейший единый часовой механизм. В нём цифры – ищущие радость в каждом мгновении. Стрелки – отмеряющие ритм времени. Упоры, не дающие шестерёнкам сбиться с ритма. Пружины, обладающие большой силой, хранящие завод и раскручивающие крупные и мелкие шестерёнки. Кто их заводит или он с автоподзаводом? Что происходит со сломавшимися механизмами? Изнутри этого не видно, а гадать можно сколько угодно. Но раз есть часы, наверняка есть и часовщики, которые в свою очередь частички своего сложнейшего механизма.
Давным-давно в мире существуют сокрушители и созидатели. Каждый из нас немного разрушитель и немного создатель. То же можно сказать и про хранителей. Люди давно знают это, вокруг этого создавалось множество обществ и тайных, и официальных, развязывалось множество войн, создавалось и разваливалось множество империй. Существовали различные идеологии, теории… Как бы эта тройственность ни отражалась в мировоззрениях людей и церковных догмах, она живая часть этого "часового механизма". Живое постоянно меняется, но в мире людей часто проще найти опору в закостеневшем, стабильном, чем слушать своё сердце, быть гибким и меняться вместе с миром…» – она не закончила мысль, вдруг навстречу пахнуло влагой, тёплой духотой и над ней закружилась крупная сова.
– Хона! – Аронна резко остановила коня, спрыгнула и кинулась в объятья, слёзы радости брызнули у неё из глаз.
Хона вынула из складок одежды свёрток и развернула его.
– Забирай! Ты смогла-таки ожить и прийти в себя, – и Аронна увидела лукавые радостные глаза Хоны.
– Так это была ты!
– Нет, это была Риммис, она ловко умеет превращаться даже в меня. А с местным доктором было легко договориться: он замечательный человек!.. Наше "снотворное" помогло мне посмотреть вместе с тобой твои сны, извини. Нам с Риммис хотелось тоже разобраться, что с тобой случилось, – улыбнулась Хона.
Аронне стало легко на душе: стрела вернулась. Ей хотелось танцевать и не думать ни о чём. На востоке порозовело небо.
– Как Риммис? Я её, как и тебя, тоже давно не видела. Где она?
– Вернулась к себе домой из подводного мира. Но лучше она тебе сама расскажет. Ты надолго ещё здесь останешься, с этими экзорцистами?
– Экзорцистами?.. – переспросила Аронна.
– Ну да, это же очевидно. Ты заметила красное сияние перстня? Очень похоже, что это магический камень силы, сквозь который видны нити судьбы. Камень довольно мощный, он так же очень сильно влияет на нити судьбы: мелкие красные молнии, помнишь их во время пожара?
– Да… Я, наверное, ещё до конца не поняла… Ах вот оно что… – Аронна удивлённо подняла брови. – Так Шелон и этот его доктор занимаются экзорцизмом!? Это так-то Шелон изучает теологию!
– Ну, это вписывается в догматы его церковного ордена: изгнание и заточение демонов, мнимая власть над ними. Хорошо, хоть на кострах теперь не жгут… Этот доктор посчитал, что у тебя "огненный жезл", которым через тебя демоны подожгли дом… Не удивлюсь, что это он и подстроил, чтобы ты потеряла стрелу. Вот ведь. И в облике демонов, наверное, у него все, кто ему не понравится. Нити судеб-то он не чувствует и не понимает, иначе на всё смотрел бы совсем другими глазами.
– Надо продумать как быть дальше. Можно, конечно, просто уехать. Вот прямо сейчас. Но что-то подсказывает мне, что это ещё не конец этой истории.
– Тебе виднее. Береги себя. Они экспериментируют с магией, как слепцы, идущие по краю ущелья.
Часть 4. Камень
Глава 1.Риммис так устала после вчерашнего приключения, что, отказавшись от ужина, ушла к себе и уснула мгновенно…
Закатное солнце покрасило весь мир в оранжевые оттенки и скрылось за горизонтом. Сумерки легли резко, но темнота была недолгой. То тут, то там зажигались будто отражённым светом, напитанные за день солнцем, травы. Они мерцали в темноте, звеня тонкими нитями, из которых был сплетён их свет. Нити как будто просыпались и начинали расти, насыщаться светом, усложняться узорами. Риммис резвилась в них, наслаждалась мелодичным звоном и красотой. В них было приятно и уютно: она то скатывалась по шёлковому атласу, то проваливалась в мягкий пушистый хлопок. Их тонкий нежный аромат был особенным, очень похожим на запахи из детства: то проскользнёт почти неуловимый запах свежеиспечённых бабушкиных булочек, то повеет откуда-то сладкой карамелью…
Вдруг Риммис увидела себя как будто немного сверху и со стороны: в звенящих золотых цветах прыгал, играл, скакал золотой котик. Риммис немного удивилась, но решила, что пускай, и попробовала вернуться "обратно в котика". Но возвращение оказалось странным. Как только почувствовала себя в теле кота, она провалилась сквозь цветы сразу в глубокое море. Большой косяк мелких рыб немного расступился, пропуская кота, и сомкнулся за ним. Кот начал плавать среди рыб, играя с ними, немного ломая их строй, но прорехи в рыбной стае сразу "зарастали": небольшой кот был не страшен огромному косяку.
И тут Риммис поняла, что в море она кот, который не умеет дышать под водой… По ощущениям, воздух ещё есть, но его не так много, как хотелось бы. Рыбы подхватили растерявшегося кота и понесли куда-то. Кот стал метаться, чтобы понять где дно, а где спасительная грань между морем и живительным воздухом, но не находил ориентиров. Вокруг была огромная, могучая, величественная, бескрайняя и спокойная глубина. Вопрос "как отсюда выбраться?" оставался неразрешённым: вода была со всех сторон. Риммис не было страшно, но без ориентиров ей стало не по себе: она не могла превратиться ни в кого другого, как ни старалась. Заметив вдалеке большие скопления водорослей, она поплыла к ним. В длинных листьях водорослей оказались разной величины пузырьки, и кот радостно сунул нос в один из них, но вдохнуть не получилось: в носу была вода. С усилием кот выдохнул воду, она горошинами повисла в пузыре и только после этого он смог облегчённо вдохнуть.
Запах этого воздуха не очень понравился Риммис, но вариантов не было: кот плавал от пузыря к пузырю, пока не надышался вдоволь. Водоросли с одной стороны уходили в черноту, с другой стороны вода была светлее. Он понял, что верх там, и поплыл туда вдоль водорослей. Но они скоро кончились, а поверхности воды как не бывало. Котик выбился из сил, воздух был на исходе и всё перед глазами начало кружиться, то темнея, то сверкая далёкими золотыми цветами…
Неожиданно на мгновение Риммис показалось, что она в каком-то тёмном помещении, перед ней стоял священник, что-то неразборчиво нараспев говорил и брызгал на неё водой, махая небольшим веничком. Рядом стояла очень помолодевшая бабушка, папина мама, с зажжённой свечой и кивала. Риммис пыталась увернуться и задыхалась от каждого взмаха: брызги волной холодной окатывали её с ног до головы. Всё снова померкло и завертелось…
Риммис очнулась на дне, на огромном камне. Вокруг темно, привкус воды очень солёный. Риммис была уже не котиком, а самой собой. Она лежала, распластавшись на камне. Закрывая глаза, она видела весь огромный мир нитей вокруг, но места ей были незнакомы. От камня исходила какая-то необычная сила, которая как будто питала всё вокруг. Видимо он и помог ей прийти в себя. Риммис огляделась, пытаясь понять, где она, но ничего похожего она раньше не видела: место было совсем незнакомое…
Она снова закрыла глаза, но на этом моменте вдруг проснулась. Через окно доносился радостный лай нового питомца Ника. Риммис вспомнила вчерашний день. Когда они втроём с Хоной и Ником были у доктора, у него во дворе резвились подросшие щенки породы бобтейл. Это было в прямом смысле слова "сногсшибательно": семь огромных весёлых лохматых собак носились друг за другом с весёлым лаем. Ник с Хоной остались у доктора, когда приехал экипаж от Крима. Когда Риммис вернулась и приняла своё обличье, её поставили перед фактом: у Ника новый друг, который активно претендует на членство в их семью. Риммис возражать не стала. Щенка звали Торнадо, но Ник прозвал его ласково Торопыгой, а кратко: просто Торо. Своё имя пёс с удовольствием охотно подтверждал неуёмной энергией, но при этом проявлял сметливость, послушность и искреннюю, лучезарную доброту.
Глава 2.Аронна попрощалась с Хоной и на заре вернулась в башню Крима в свою комнату. Развернув свёрток, она улыбнулась стреле, легко счистила с неё сажу и ржавчину, начистила до блеска и вернула в колчан на её привычное место.
В дверь постучали. Это оказался Шелон с вопросом поедет ли она в церковь.
Аронна вспомнила про вчерашний визит его врача и, недолго думая, согласилась. Во время короткого разговора с Шелоном она ощутила, что что-то поменялось и она больше не чувствует к нему прежнего притяжения и симпатии, но времени как следует осознать свои чувства у неё не было. Одеваясь, она решила пока что носить стрелу с собой и прикрепила колчан к спине так, чтобы пушистая накидка могла скрыть его целиком…
Каменная церковь, стоявшая на краю небольшого города, оказалась очень уютной, несмотря на то, что в ней было довольно прохладно. На утреню постепенно стекались люди. Несколько свечей уже горели в круглых напольных подсвечниках, наполненных песком. Они весело потрескивали, и их тёплый аромат постепенно заполнял небольшое пространство церкви.
Служба была долгая, Аронна стояла, вдыхая аромат свечей. Ей нравилось смотреть в церквях мир нитей: по состоянию нитей можно было понять благополучная в церкви атмосфера или не очень, получают ли здесь верующие люди обновление и силы или приходят только для того, чтобы получить индульгенцию.
В этой церкви было довольно приятно. К иконам и скульптурам святых, как всегда, спускались сплетения нитей, они светились ярко и их узор был сложен – значит, через иконы здесь часто и много молились. Но вокруг одной крупной иконы в боковом пределе было сплетено что-то наподобие большого узловатого мешка. Часть его нитей странно пульсировали и вспыхивали искрами, а часть была потухшая и вяло висела. Нити иконы не были связаны с миром нитей, но почему-то они могли жить автономной жизнью. Что-то в этом мешке было неестественное, нити были излишне узловаты. Аронна такого ещё не видела.
Служба шла, и священнослужитель, как дирижёр, менял узоры нитей, тщательно пропевая церковные тексты: нити у людей становились ярче, менялись, переплетались с нитями икон и священника, уплотнялись в едином танце и наливались силой. Голос священника звучал глубоко и сильно. Не зря тексты называют священными: в них закладывали когда-то гармонию и если священник отдавался песням всей душой, то гармония напитывала нити судеб, восстанавливая их силу. Не все песни содержали уравновешенную гармонию, некоторые странно изгибали нити или причудливо играли ими, заставляя их подчиняться своей внутренней гармонии и ритму. Как будто невидимый музыкант играл различные произведения на нитях, насыщая их силой своей души.
Аронна налюбовавшись, стала потихоньку пробираться к той одинокой иконе, чтоб повнимательнее рассмотреть причину её оторванности от мира нитей и её странный мешок. Спину начало сильно припекать. Стрела! Но доставать здесь её точно не стоило и пришлось пока отойти.
После службы Аронна купила несколько больших восковых свечей и вернулась к иконе. Тёмный лак на дереве иконы был потрескавшийся, изображённое на нём едва различимо. Аронна, ощущая спиной жжение, достала свои спички и зажгла свечу. Пламя свечи, неуверенно разгораясь, коснулось теплом её рук, и вдруг Аронна ощутила, что жар стрелы перетекает через её руки в свечу. Свеча затрещала, и её пламя взвилось ровной уверенной пикой.
Аронна увидела, как обвисшие вокруг иконы нити дрогнули и стали наливаться силой. Мешок нитей засветился тёплым желтоватым светом и от него потянулись тонкие лучики к узорам мира нитей, медленно заштопывая пустое пространство вокруг. Но узлы мешка, которые искрились и пульсировали до зажжения свечи, начали отчаянно дёргаться и переливаться миниатюрными красноватыми молниями. Аронна вгляделась – это были узлы с кусочками оборванных нитей, вплетенные в нити иконы и как будто прикреплены к ним, как скрепками, красноватыми молниями. Так же к нитям были прикреплены несколько полумёртвых, мёртвых или покалеченных существ мира нитей, какие-то обрывки, мусор. Среди существ было несколько комцев и пара довольно сильно похудевших свиррей. Все нити этой иконы были такие. Как будто это была икона-ловушка для мира нитей. Зрелище не из приятных. Комцев было не очень жалко: чем меньше паразитов в мире нитей, тем он здоровее. Но свирри и ещё несколько безобидных существ просто медленно и мучительно погибали здесь. Аронна поднесла свечу к одному из свиррей, но он никак не прореагировал на неё. Тогда она поднесла свечу так, чтобы её пламя коснулось красноватой молнии. Свеча начала трещать, молния с шипением взорвалась, свиррь, взвизгнув, оглянулся, схватился за одну из светящихся нитей и с трудом стал подниматься по ней, цепляясь за неё множеством лапок. Влез на большое красивое сплетение нитей, почесал свой хохолок и начал умываться светом нитей, постепенно раздуваясь до своих нормальных пропорций. Это существо умело раздуваться в полупрозрачный шарик и радостно и звонко прыгать по нитям, создавая необычные мелодии. Потом, устав, забиралось в самую гущу узорчатых нитяных сплетений и умиротворённо засыпало.
Аронна освободила таким образом остальных свиррей и ещё нескольких существ, которые подавали признаки жизни. Она поставила свечу в большой подсвечник, стоявший около иконы, и задумалась. В мешке остался только мусор, комцы, несколько мертвых искалеченных существ и эти странные обрывки узлов судеб. Чьи это узлы? Зачем их как будто вырвали у их хозяев?
«Ах, тут же служит священник-экзорцист! – вспомнила Аронна. – Неужели это… результаты отчитки?!»
Она поднесла свечу к обрывкам узлов и они, вспыхивая фиолетовым пламенем, стали исчезать один за другим. В пламени отображались разные движущиеся фигурки. Выпархивающая из огня пёстрая девушка-птица, выплеснутый морем на берег белый котик, оказавшийся на берегу освобождающимся от верёвок седым мужчиной, прячущийся под кухонным столом с банкой вожделенного варенья ребенок, прикрывающаяся веером симпатичная полуобнажённая девушка, спасающийся от охотников ревущий медведь… Прошло довольно много времени, пока все узлы прогорели, показывая каждый свою судьбу.
Глава 3.– Милая барышня, отойдите немного, сейчас здесь будет проходить обряд. – Аронна обернулась и увидела добродушного и немного озабоченного священника с большой книгой и кропильницей с кропилом в руках. Церковь уже опустела и только какие-то люди в притворе суетливо переодевали невысокого юношу.
– Мне нужно всё подготовить, пожалуйста, – священник показал рукой в сторону, приглашая Аронну отойти.
Аронна отошла вглубь церкви. Священник перекрестился, поцеловал большую тёмную икону, открыл книгу и стал полушёпотом нараспев читать молитвы. Пространство нитей вокруг иконы начало меняться: узловатый мешок засветился голубым и как будто икона сама стала светлее и чётче. Чем дольше священник читал тексты молитв, тем ярче светился мешок, и тем меньше нитей соединяло его с миром нитей. Весь мусор постепенно растворился в этом сиянии.
Священник подозвал юношу. Тот был одет в белый балахон. Вид у него был несколько нездоровый, даже усталый: в покрасневших глазах читалась решимость, но в движениях тела улавливалась неловкость и неуверенность. С нитями его судьбы было что-то не так: на их узелках виднелось несколько образований. Сила нитей от пространства нитей доходила до них, но дальше, от этих образований к самому юноше, нити были ослаблены и тусклы, в некоторых местах тела имелись большие прорехи.
Священник что-то спросил юношу, после ответа поставил его перед иконой на колени, перекрестил и начал свой обряд.
Аронна с любопытством смотрела на обряд через мир нитей: они ярко засветились и закрутились вихрями вокруг иконы, священника и юноши, причём вокруг последнего нити начали создавать своеобразный высокий плотный кокон. Как только кокон сформировался, священник начал окроплять юношу водой из кропильницы, продолжая читать молитвы и заметно повысив громкость голоса. Аронна увидела, что нити кокона начали оплетаться вокруг юноши плотнее, и тут юноша застонал, как будто его сильно сдавило. Священник активнее стал кропить его водой и ещё громче читать молитву. Юноша начал мелко подёргиваться и судорожно, со стоном хватать ртом воздух. Из прорех нитей на теле юноши вылетело несколько комцев, они испугано запорхали внутри кокона. Как только комцы приближались к плотной стенке кокона, они тут же обездвижено застревали в его нитях, не имея возможности вылететь за его пределы. Кокон начал латать прорехи на теле юноши, подбираясь к их источнику: к образованиям на нитях. Юноша извивался на полу, как будто пытаясь освободиться от навязчивой помощи кокона. И вот, кокон оплёл светящимися нитями все образования и застыл. Юноша через мгновение замер и, похоже, лишился чувств.