Сокровища Пейрана

– А вот, дружок, и твой спаситель. Брант совершил настоящее чудо, восстанавливая твои руки…

– Довольно разговоров, отец, – оборвал старого друга грозный лекарь в маске, – Нам нужна твоя настойка от боли. Новая порция ведь уже должна созреть?

Такое поведение Бранта, и особенно тон, которым были произнесены эти слова, показались Андре грубыми, но Жофрей не только не обиделся, но напротив, в свою очередь внимательнее всмотрелся в лицо Андре, сокрушённо вздохнул, кивнул каким-то своим мыслям и поспешил на выход, а Брант подошёл к кровати больного и приложил руки к его голове, как обычно, к вискам.

– Что вы делаете? – спустя несколько секунд поинтересовался Андре.

– А вы как думаете? – хмуро откликнулся Брант, не отнимая рук.

– Боль становится легче… Вы тоже владеете заговором на чистые раны?

– Тоже?

– Как и Питер Вайт… Жофрей рассказал мне об этом способе лечения…

– Значит короткая память работает. А из более далёкого что-нибудь откликнулось?

– Нет, – и Андре тут же вскинулся, – Оставьте это, – сказал и сразу же попытался высвободиться из объятий Бранта.

Что ж, тот не стал возражать.

– Я вижу, ваша голова ещё болит, но вы намерены отказаться от моей помощи? Почему? – спустя пару минут всё-таки поинтересовался Брант.

– Болит и будет болеть долго, раз уж мои раны так серьёзны, – хмуро откликнулся Андре, – Но ведь есть и другие средства. Вы говорили о какой-то настойке?

– Да, вот она! – бодро воскликнул вновь появившийся в комнате Жофрей.

Он передал Бранту бутыль, тот отмерил необходимую дозу и помог Андре выпить это зелье.

– Вот и славно, дружок! – теперь Жофрей снова улыбался, – Ты превосходно справляешься с болью! А я-то, слепец, позволил себе и не заметить это. Но, скажи на милость, какой смысл скрытничать сейчас, когда мы и правда можем помочь? В следующий раз скажи прямо, мол больно мне! Договорились?!

Говоря это, Жофрей являл собой такой разительный контраст с мрачным Брантом, что Андре не утерпел и обратился прямо к Бранту:

– Чем я вас задел, господин лекарь? Вам так неприятно видеть меня.

– Почему бы вам, сударь, не оставить за мной право просто иметь плохое настроение? – хмуро обронил Брант в ответ.

– А маска зачем? Если ваше лицо обезображено, то не думайте, что это испугает меня.

– Откуда вам это знать? – невольно усмехнулся Брант.

Андре понял, что этот хмурый лекарь намекает на потерю памяти, и счёл за благо промолчать. Что ж, Брант одобрительно кивнул, подарил больному долгий пытливый взгляд и, наконец, обронил:

– Мою маску больше не обсуждаем. Отдыхайте. Пойдём, отец, – с тем Брант подхватил Жофрея под руку и едва ли не вытолкал прочь из комнаты.

* * *

Уже через несколько минут после того, как Брант уехал в Розаэль для вечернего осмотра хозяина замка, на поляне перед домом Жофрея появилась Диана. Она привычно быстро привязала коня у конюшни и почти бегом подлетела к дому. Только на пороге её нагнала мысль, что, может быть, такая её поспешность выглядит смешно и, возможно, даже нескромно. Потому она взяла себя в руки и постучала о дверной косяк:

– Это Диана. Можно войти?

Почти в тот же миг дверной полог откинулся и на пороге появился сияющий Жофрей:

– Счастливым буду!

– Что? – не поняла Диана.

– Да просто я загадал, если ты, дочка, появишься здесь в течение получаса после отъезда Бранта, быть мне счастливым партизаном.

– Партизаном?!

– А то, как же? Ты же слышала, что сказал Брант! Он человек конкретный, как обещал, так и сделает.

– Жофрей, милый, я не понимаю! – взмолилась девушки, – Так ты на моей стороне или… его?!

– На вашей общей! Ох дети, дети…

– И что это означает? Ты пустишь меня повидаться с господином Андре?

Надо сказать старый лекарь прямо светился от озорного азарта. Он несколько секунд наслаждался замешательством юной графини и, наконец, счёл-таки возможным посторониться. Конечно же Диана сразу юркнула в образовавшийся просвет.

Андре полусидел в кровати и счастливый улыбался ей, да так светло, так ярко, что у девушки даже дух захватило. Какие же у него синие глаза!!! Какой же он красивый!!! Время остановилось! Для этих двоих распахнулись врата Рая, никак не меньше!

А Жофрей… он счёл за благо задержаться на крыльце. Когда же он собрался-таки войти в комнату, то едва не сшиб Диану с ног, так как она всё ещё стояла здесь же, по ту сторону дверного полога.

– А ведь я так и зашибить тебя мог, дочка! – полу в шутку, полу всерьёз воскликнул он, – Что же ты не проходишь?

Диана залилась краской смущения и сделала несколько шагов вперёд:

– Добрый вечер, сударь, – наконец-то, поприветствовала она Андре.

– Как же я рад!!! – воскликнул он в ответ.

Такая его открытая, такая яркая восторженность совсем смутила девушку, и она поспешила скрыть эту свою неловкость, обратившись к хозяину дома:

– Так что ты скажешь теперь, Жофрей? Как дела у твоего подопечного?

– А то ты сама не видишь? Да ты присаживайся, дочка. В ногах правды нет. А я сейчас принесу молока и свежего хлеба, за одно и поможешь нашему герою перекусить. Он только учится обходиться без помощи рук. Для взрослого самостоятельного человека это я тебе скажу, дело ой какое непростое, но да, я уверен, вы справитесь… У вас есть часа два, не больше.

– А чем ты измеряешь время, Жофрей? – тут же поинтересовался Андре.

– Чем? Да вот хотя бы скоростью передвижения коня Бранта, – рассмеялся в ответ старый лекарь, – Мой ученик не должен застать здесь твою подругу, дружок.

– Брант против этих визитов госпожи графини? Почему?

– Да какая разница?.. – отмахнулся было Жофрей, но Андре не принял такой его ответ:

– Объясни, прошу тебя!

– Хорошо, но позже… Пошепчемся с глазу на глаз, – и старый лекарь заговорщически подмигнул юноше.

– Жофрей, но я тоже хочу понять, почему Брант вдруг так ожесточится? – воскликнула Диана, – Он сам ничего не объясняет! Поверь, с меня достаточно пустого упрямства моего отца. Я хочу и должна понимать!

– А то ты, дочка, не понимаешь? – пытливо сощурился Жофрей.

– Он думает, что мои визиты к тебе, Жофрей, могут дать повод для кривотолков, верно? – фыркнула Диана, – Это здесь-то? В Пейране? Да и кто об этом узнает?

– Ох, юность, юность… – вздохнул Жофрей, – Брант очень переживает за тебя, девочка! Боится, как бы Андре не разбил твоё сердце!

А вот к такой прямоте Диана оказалась не готова. Её смущённый взгляд метнулся к растерянному Андре, потом снова к Жофрею:

– Брант переживает за меня?! Да чего ради?.. Какое ему дело… – заканчивая мысль, она почти перешла на шёпот, такая сильная неразбериха поднялась у неё в душе.

– Жофрей, а почему Брант допускает мысль, что я…? – и Андре осёкся на полуслове, но уже в следующую секунду снова вскинулся, – Поверь, я ни за что на свете не причиню госпоже Диане боль!

– Я-то тебе верю, но, дружок, это ведь можно сделать и против желания… – заметил Жофрей и решил-таки задержаться в доме, а потому и пристроился на табурет, – Что ж, детки, буду с вами откровенным. Мы с Брантом провели около твоей, Андре, кровати уже несколько ночей к ряду. Так вот, если тебе снятся сны, то это только кошмары. Ты много говоришь в них, порой кричишь… Лично я уверен, нельзя судить о человеке по его кошмарам, но Брант думает иначе…

Жофрей вдруг умолк, призадумался, коснулся носа, подбородка, тяжело вздохнул и снова поднял глаза к лицам своих молодых гостей. А те затаились, даже опасались дышать, с огромным нетерпением ожидали продолжения, и старый лекарь решился:

– Ладно, детки, уговорили. Скажу прямо, как есть, благо деликатности от меня никто и не ждёт. Вот ты, сынок, даже не пытаешься скрыть, что наша юная графиня тебе очень нравится, так?

Да, теперь пришёл черёд смутиться и Андре. Юноша потупил взгляд, но это стало красноречивее слов.

– Вот то-то и оно! Кто знает, во что выльется это ваше знакомство? Но прежде, чем завязывать узелки, хорошо бы вам обоим подумать и о мирском… Короче, у нас есть основание полагать, что в той, своей прежней жизни, ты, сынок, любил девушку по имени Марианна. Очень любил! Даже мечтал на ней жениться. Так что мешает предположить, что с возвращением памяти к тебе вернётся и то большое чувство?

Что ж, в знак понимания Андре кивнул. Ему стало грустно, больно. Его густые брови сдвинулись, голова самопроизвольно отрицательно качнулась:

– Но как же это… так… Вся моя прежняя жизнь исчезла, начисто, без следа!

– Так дружок, остановись! Я уже научился кое-что видеть. Как только ты начинаешь напрягаться, пытаясь вспомнить, у тебя начинает остро болеть голова. Верно? Остановись! Побереги себя! А то средство моё хоть и помогает, да его нельзя хлестать в большом количестве.

В ответ Андре попытался улыбнуться:

– Так я и не прошу его…

– Не просишь, да… Ладно, я ответил на ваш вопрос. А теперь думайте сами, как быть, чай не маленькие. Всё, я за молоком… – с тем Жофрей и удалился.

А между Андре и Дианой воцарилось неловкое молчание. Первым нарушить его решился Андре:

– Мадемуазель, приходится признать, мне нечего возразить Бранту. Сейчас я даже предположить не могу, какими обязательствами окажусь скованным, вернись ко мне память. И меньше всего на свете мне хотелось бы причинить неприятности вам, моей спасительнице!

– Так и не причиняйте! – улыбнулась в ответ Диана, – Жофрей часто приговаривает, что мы в ответе только за то, что в нашей власти. В нашей власти решить, как прожить день сегодняшний и… завтрашний. Так и давайте двигаться в этом направлении. Признаюсь, мне интересно навязать вам своё общество. Прежде, я надеялась, что вы расскажите мне о Фонтэнже, королевском дворе, его нравах и обычаях. Но раз уж роли распределились иначе, похоже самое время мне вас развлечь и чем-то помочь. Вы своим здесь появлением нарушили однообразие моей жизни, и, признаюсь честно, я очень рада этому. Давайте же спасём друг друга от скуки, как друзья. Вы ведь, смею напомнить, уже успели пообещать мне вечную дружбу!

Заканчивая эту тираду, Диана уже справилась со смущением и неловкостью и теперь лукаво улыбалась. И Андре не мог не ответить ей тем же…

Отведённые им два часа пролетели, как одно мгновение. И вот уже Жофрей мягко, но настойчиво напомнил Диане о времени, но как же ей не хотелось уезжать!

– Жофрей, милый, скажи, почему ты так уверен, что Гийом Сойе и правда вот так вот просто займёт в этом деле сторону Бранта, а не твою? – Диана ухватилась за эту мысль, как утопающий за соломинку, – Ведь без помощи Сойе Брант не сможет осуществить такой переезд Андре!

– Ох, дочка, поверь, Брант умеет убеждать. И хватит об этом. Просто послушай совет старика, сейчас самое правильное выждать. Поняла? А теперь ступай! – и Жофрей настойчиво поманил девушку прочь из дома.

Как только её сказочный образ растворился в дверном проёме, Андре закрыл глаза и мгновенно уснул, оно и понятно, в его-то положении… сил ещё было так мало.

В этот раз он спал спокойно. На лице его играла счастливая улыбка, и нашедший его в таком состоянии Брант даже не поверил своим глазам. Выйдя на воздух к Жофрею, он не преминул поделиться этим своим наблюдением:

– Да он прямо светится! Цвет лица оздоровился, щёки уже не такие впалые, и главное – это выражение счастья на его лице! Кто теперь поверит, что он три дня к ряду провёл во власти кошмаров?!

Жофрей, расположившийся в гнезде починить кое-что из своей обуви, веско кивнул в ответ:

– А теперь ответь, сынок, встречал ли ты негодяев с таким открытым лицом?

– Я много разных людей встречал, отец, – и Брант упрямо повёл головой, – Но с одним я здесь поспорить не могу. Он явно обладает связью со Всевышним…

– Это ещё в каком смысле? – и правда, не понял Жофрей.

– Он слишком быстро возвращается к жизни. За этот день он прошёл путь, на который иным людям нужны недели, а то и месяцы.

– Да ладно, месяцы, – отмахнулся Жофрей, – Он всё ещё лежит на моей кровати с поломанными руками и пробитой головой.

– Посмотрим, что покажет перевязка… Если он ту рану на плече так быстро заживил, то…

– Заживил… – эхом отозвался Жофрей. Это звучало очень странно даже для его уха, – А что граф?

– Я бы очень многое дал, чтобы он проявил такую же стойкость, желание жить, – и Брант тяжело вздохнул, – Его раны чисты, но возраст и… скверный характер очень сильно мешают.

– Да, понимаю, тебе приходится взваливать его недуг на себя. Вот только кто бы мне сказал, на кой… тебе это надо? – и Жофрей от души выругался, но тут же оттаял, – Ладно, ладно. Молчи. Лучше скажи, ноги-то твои как?

– Я же вернулся верхом и твердо хожу. Сам видишь, – и Брант благодарно улыбнулся в ответ.

– Да-да, помню, ты свой предел знаешь. Только всё же будь осторожен… А что Жанна, ты её видел?

– Нет. Обе графини избегают меня.

– Ну, если младшую ты открыто отпугнул, обидел, то старшую-то мог бы и сам поискать.

– Поискать?! – изумился Брант.

– Именно! И откуда такое удивление в голосе? Отвечу тебе твоими же словами – ты собираешься жить вечно?! Нет?! Тогда чего же ты ждёшь? Думаешь она вот так возьмёт и простит тебя? Кто знает, сколько месяцев тебе потребуется, чтобы заслужить её прощение.

– Да о чём ты, отец?! Заслужить прощение?! – Брант даже встал, так вдруг всколыхнули его слова Жофрея, – Я виноват лишь в том, что любил её?!

– Поправка. Ты любишь её! И это не вина, а, если хочешь, благословение!

– Тогда в чём мне виниться перед ней?! Это она обвинила меня во всех тяжких! Она отреклась от меня и выставила за порог, как последнего мерзавца!

– Вот ты, такой мудрый, опытный, а тут прям… – и Жофрей даже сплюнул от досады, – На сёстрах Розаэль ты глупеешь, как мальчишка! Сядь! И молчи! Диана права, я здесь главный! Так что сиди и слушай меня!

И что бы там ни думала Диана, но в этот раз грозный Брант вдруг присмирел, затих и покорно опустился на скамью напротив своего старого учителя, а тот уже назидательно поднял палец:

– Жанна до сих любит тебя дурака! А тогда, десять лет назад, она тебя спасала! Слышишь меня?! Не своей волей она превратилась в снежную королеву. И только тебе под силу растопить её сердечко! Признай же ты это, наконец! Прими! И займись возведением порушенных когда-то мостов!

– Ох, Жофрей, ты так веришь в это… – сокрушённо вздохнул Брант.

– Нет, не верю. Я это ЗНАЮ!

И Жофрей даже подался ближе к своему строптивому ученику, пытливо заглянул в его глаза. В ответ Брант невольно улыбнулся:

– Как же странно получается… Ты так веришь в людей, в лучшее в них, но при этом утратил способность к заговору на чистые раны. А я… нет.

– Да, в этом я с тобой спорить не стану, – тоже вздохнул старый лекарь, – Я утратил, может быть главное, Веру в Бога. И диву даюсь, как ты-то умудрился её сохранить?!

– Ну… хочешь скажу «как»? – вдруг усмехнулся Брант.

– Что?! Конечно! – и Жофрей всем своим видом дал понять, что превратился в слух.

Но Брант вдруг замешкался, словно уже пожалел о том, что зацепился за эту тему, но да «слово не воробей»… и в самом деле, почему бы и нет?..

– Видишь ли, отец, Бог… того Бога, в которого верят люди этих мест, в моём сердце, как и в твоём, уже давным-давно нет.

– О как?! – и правда страшно удивился Жофрей, – Но я слышал, что ты перед операцией заставил причаститься всех домочадцев Розаэля! Что это тогда было?!

– Одно другому не мешает.

– В самом деле?! А ну-ка, объясни мне дураку, чем же это отличается от лицемерия?

– Ох, отец, ты такой старый, а всё ещё красишь этот мир в чёрно-белые тона. Лучше скажи, что плохого в том, чтобы люди настроили свои сердца на добрый лад и обратились к Свету? А что в мире верующих людей помогает этому лучше причастия?

– Так значит… – Жофрей понимающе кивнул и тут же вскинулся, – Тогда что же ты имеешь в виду, говоря «Бог», «Всевышний»? И как же быть с заговором на чистые раны?!

– Как и прежде… – и Брант чуть откинулся на спинку стула, на котором сидел, – Правда, говорить о таком, дело крайне неблагодарное… Ладно уж. Попробую. Да, мне не ведом Бог как личность, которая попустила сам знаешь что, но я точно знаю, что силу жизни люди черпают из некоего источника Света. В этом основа бытия. Вот к этому Свету я и обращаюсь во время заговора, понимаешь? Ни как проситель к господину, ни как чадо к родителю, но как путник к путеводной звезде. Я знаю, как зажечь свечу, стараюсь это сделать и для больного. Признаться, получается у меня это так себе, потому и приходится действовать по старинке, сначала забирать в себя, а потом уж избавляться от этого… Помнишь, как я говорил, «очищать»… Так что, если посмотреть на это действо с высоты птичьего полёта, это всё тот же заговор на чистые раны, а как мы, лекари, объясняем это себе, это уже дело десятое.

– Вот значит оно как?.. – задумчиво протянул Жофрей, – Всевышний – это Свет? Ты низвёл его до закона природы?

– Почему же «низвёл»? – улыбнулся в ответ Брант, – Напротив, я же сказал, в нём основа бытия. Первооснова!!! Когда человек открывает свою душу этому Свету… вот, тогда-то и начинаются настоящие чудеса!

– Ты говоришь так, словно сам видел такие чудеса.

– Да, отец, видел, но… знаешь ли, не всему можно научиться и научить…

– Интересно… Пожалуй, да, твой мир больше моего, во многих смыслах больше… Интересно…

В ответ Брант печально улыбнулся, и на том этот их разговор закончился. Жофрей крепко-крепко задумался, даже забыл о починке обуви, а Брант напротив решил заняться делом. Его взгляд обратился к пока ещё не расседланному коню…