– Это очень полезно – каждый раз пояснял он.
И это действительно было полезно. Для почек, для печени, для желудка, для глаз, для сердца и даже для головы, в смысле мозгов. Особенно хорошо мозги начинали работать в уединении. Основной мыслью уединившегося было: а стоило ли в очередной раз позволять Волшебнику подсыпать свои приправы в общий котел? Вслух эта мысль обычно звучала несколько короче: «Занято!»
Команда Фомы-плотника росла и ширилась. С каждым обозом приходили новые строители. Оказалось, у Фомы несколько самостоятельных бригад. Сам он занимается исключительно проектированием. Ну, и с заказчиками договариваться Фома предпочитает лично. Главным условием Фомы всегда было качество материала – высшее. С этим Казначей был полностью согласен. Тем более, что деньги на материалы и инструменты казна выделяла без ограничений. В отличие от оплаты труда строителей. В проекте можно было принимать участие исключительно добровольно и бескорыстно – таково было единственное требование Мастера. Трудились на славу, для славы и за славу. И за еду – обильную и вкусную.
С очередным обозом пришел кузнец. Лучший. Не бывший, настоящий. Звали его Нелюдим. Настоящее имя – Никодим – давно трансформировалось в новое, полностью соответствующее характеру гения молота и наковальни. Первым делом он отыскал Казначея.
– Если б не твоя личная печать, я бы решил, что это чья-нибудь дурацкая шутка! – Нелюдим надвинулся на Казначея. Ростом он, как и Казначей, был невысок. Только в плечах шире раза в два.
– Я знаю, кузнецы не любят шуток.
– Тогда что же это?!
Нелюдим выудил из-за пазухи конверт и протянул Казначею. Вскрыто письмо было аккуратно, сургучный оттиск печати сломан ровно пополам. Государственный преступник быстро пробежал глазами текст, освежая в памяти.
– Это приглашение.
– Это оскорбление! Я слышал, что ты оцениваешь работу всегда справедливо. Ты никогда не платишь меньше заслуженного, но и большего с тебя не получить, сколько ни торгуйся. Уважаю. Но тут ты предлагаешь мне работать бесплатно! Мне! Бесплатно!!!
– Это не оскорбление. Это недоразумение, – успокоил Казначей, – во-первых, речь идет не о работе. Как я мог предложить художнику работать! Я могу только попросить творить. И могу постараться создать все условия, обеспечить всем необходимым, чтобы ты не испытывал ни в чем нужды.
– Творить! Ха!
– Именно! Каждое твое изделие – произведение искусства! Мне стыдно оценивать такое мастерство деньгами.
– А чем же не стыдно?
– Славой.
– Ха-ха! Ты даже кузнеца можешь развеселить! Моя слава далеко впереди меня бежит. Ты предлагаешь, чтоб она бежала еще дальше! Ха-ха!
– Прости, если насмешил…
– Спасибо, что насмешил! А то уж и не знал что делать. То ли в лицо плюнуть, то ли по лицу съездить.
– И какой вариант ты выберешь?
– Остаться и посмотреть, чем все это закончится.
– Значит, не зря я позвал Емельяна.
– Лучшего печника? Как ты сумел уговорить его?!
– Я пообещал ему печь для лучшего кузнеца.
– Ну, ты даешь!
На самом деле Казначей рассчитал все заранее. Он знал, чем заманить Емельяна. И знал, что Нелюдима не заманить ничем. Только вывести из себя до такой степени, что гордость и любопытство не позволят кузнецу-отшельнику усидеть в своем Медвежьем Углу.
Вторым делом Нелюдим отправился искать Емельяна-печника.
Сколько дней принимали первую волну стройматериалов, одному Казначею известно – он записи вел. Непроходимое болото, особенно его центр, напоминало теперь строящийся муравейник. Все свободное пространство было занято штабелями, пачками, ящиками, тюками и кучами. Места, где не лежали бревна, доски, кирпичи, гвозди, пакля, размечались под строительство – между колышков были натянуты пестрые бечевки. Нетронутым оставался только макет, созданный Воеводой. И то, лишь благодаря Волшебнику, поставившему невидимую стену.
Тяжелее всего в эти дни приходилось Казначею. Нередко случается, что за время пути бревно от тряски упадет с воза и укатится под откос. Или кирпичи усохнут на сотню-другую от неимоверной жары. А то и гвозди вдруг заржавеют и станут короче и тоньше – от дождей ведь никто не застрахован. А уж о продуктах и говорить нечего! Тут фантазия перевозчиков разыгрывается не на шутку. И самое обидное, что укатившееся бревно в самый раз подходило для нижнего венца избы, а усохших кирпичей недостает ровно на печную трубу!
Все это Казначею было досконально известно. Недаром он был еще и государственным преступником. И его изобретательность в этом направлении не знала границ. Более того, Казначей отлично знал, как подделываются дорожные грамоты, как подправляются буквы и цифры. Поэтому он никогда не жалел денег на курьера, с которым отправитель груза посылал копии всех документов.
Удивительно, но на этот раз все грузы были доставлены в целости и сохранности. Казначей успел соскучиться по бюрократии, ему так хотелось поскандалить, вкатить неустойку или штраф. Обложить трехэтажным матом недобросовестного возницу, опоздавшего на полдня, в конце концов! Но все было вовремя, на месте и в положенном количестве.
Когда поток грузов пошел на спад, трое бывших лучших и один государственный преступник смогли облегченно выдохнуть. Дальше работать предстояло профессионалам топора, пилы и рубанка.
А четверо будущих создателей героев смогли, наконец, устроить очередное собрание. Стрелок предложил позвать и Нелюдима, но остальные решили с этим повременить. Кузнец еще только начал обживать новое место на отшибе. Дом и кузню ему помогали ставить парни Фомы. Емельян-печник – тот вообще не вылезал из Дальнего Угла, как быстро прозвали новое жилище Нелюдима. Неожиданно для всех, Стрелок легко сошелся с кузнецом и стал частым его гостем. И все-таки, кузнеца решили пока не звать.
– Зачем нам кузнец? Нам кузнец не нужен, – выразил общую мысль Воевода.
– Смотри, чтоб Нелюдим этого не услышал! Обидится – и уйдет!
– Уйти – не уйдет, но обидится точно. А обиженный кузнец нам, правда, не нужен. Мы его обязательно позовем, когда будем обсуждать детали. Сегодня же предлагаю обсудить общую концепцию создания нашего первого героя.
– То есть? Мы же, вроде, в прошлый раз уже все придумали! Будет у нас охотник на чудищ…
– Только это мы и решили. Пора задуматься, как и к чему мы героя будем готовить. Программу обучения необходимо продумать основательно. Чтоб ничего не упустить. И чтоб лишний раз не запутать!
– Настоящий охотник должен думать, как зверь, чувствовать, как зверь. Ему необходимо побывать в звериной шкуре!
– Это можно устроить. А ты сам, Стрелок, бывал в звериной шкуре?
– Не доводилось как-то. Непосредственно, я имею в виду. А жить по-звериному меня еще дед учил!
– Теперь и ты поучишь, – Казначей сделал в своих бумагах очередную пометку, – а может, вам вместе с героем побыть зверьми? Для подстраховки, так сказать. Ну, и для личного опыта.
– Ну…
– Вот и хорошо! Одно заклинание на двоих. Затраты те же, а пользы больше.
– Про стрельбу и ловушки мы уже говорили. Про выслеживание и заманивание – тоже. В этом ты, Стрелок, лучший – тебе и карты в руки. С Воеводой мы тоже про тактику и планирование разговаривали. А еще, наверное, ты, Воевода, сможешь нашего героя научить держать в руках щит и меч?
– И не только! Я с копьем знаком и с алебардой. А еще с палицей, клевцом и утренней звездой.
– Отлично! – вовремя прервал Казначей, – я его грамоте обучу. Надо будет – и счету тоже. А дальше он и сам прочтет все необходимое. А ты, Волшебник?
– А я разве что снабдить зельями смогу. Вероятно, у него будет склонность к магии. Тогда, пожалуй, я успею обучить его азам. Десятка два заклинаний, начальный курс зельеварения, травничество, самоисцеление…
– Великолепно! Осталось уточнить сроки. Мне нужно знать, сколько времени понадобится каждому, чтобы обучить героя начальным навыкам. И сколько времени потребуется, чтобы обучит его, как следует. Минимум, чтоб первые два-три подвига не завалил. И еще. Я начал составлять список профессиональных охотников. Особенно, с узкой специализацией. Например, те же Никита-лесоруб или Морис-лошадник. Кого вспомните – называйте. К ним героя на стажировку будем отправлять.
– Нелюдим, – вставил Стрелок, – в Медвежьем Углу он, говорят, на косолапого с голыми руками ходил, борол для развлечения.
– А еще, говорят, он оружие и доспехи зачаровывает.
– А еще он в ополчении с молотом своим неразлучным стоял у Трех Сосен.
– Значит, действительно, на следующий совет кузнеца зовем, – резюмировал Казначей, – а пока составляем планы по обучению. Для начала в общих чертах. Если что, приходите советоваться, – заметил он встревоженный взгляд Воеводы.
Воевода и прежде частенько заглядывал к государственному преступнику. Теперь же он советовался с Казначеем чуть ли не ежедневно. Большей частью их совещания были посвящены орфографии, синтаксису и пунктуации. В правописании Воевода тренировался, записывая под диктовку послания Казначея. Сочинение «План обучения» стало для него выпускным экзаменом. Его он писал пять раз – учителю все время что-нибудь не нравилось. Казначей хмурился, жевал губами, тер виски и чесал затылок. И требовал полностью переделать, указывая на удачные места и на стилистические ошибки. В последний раз Воевода не выдержал:
– Не выходит у меня! Не получается!
– Уже гораздо лучше! – успокаивал Казначей, – сравни с первым вариантом – сам увидишь.
– По-моему все также плохо.
– А было ужасно. Всего три грамматические ошибки. А в прошлый раз было семнадцать!
– Так и написано сейчас в два раза меньше!
– Зато почерк стал аккуратнее! А меньше – не значит хуже. Это значит, что ты учишься определять важное, четче формулировать мысли. Знаешь, сколько раз я переписываю каждое письмо? Минимум трижды!
– Так мы с тобой столько писем написали за неделю!
– Это были черновики.
– Так, выходит, я зря старался?
– Отнюдь! Твой вклад неоценим! Проговаривая, я подбирал наиболее подходящие слова для каждого адресата. Письмо важно написать таким образом, чтобы все было понятно.
– Или наоборот.
– Или наоборот. Зависит от цели. Можно в двух строчках все разъяснить, а можно исписать два листа – и не сказать ничего! Это умение, которое приходит только с опытом. Ну, и со словарным запасом. Так что, читай и пиши, переписывай и перечитывай.
– Воевать, по-моему, проще.
– А сколько раз ты разыгрываешь сражение игрушечными солдатиками, прежде, чем вести в бой дружину? Не два и не три. Представь себе, что это та же битва, только буквами и на бумаге.
– Мне и представлять не нужно. Так оно и есть. И мне никогда не победить!
– Подозреваю, тебе эту фразу приходилось слышать перед каждой битвой. И что ты отвечал?
– Всегда есть способ!
– Так же и здесь. Способ есть всегда.
К пятнице Воевода смог-таки составить план обучения, удовлетворивший Казначея. Несмотря на множество исправлений и помарок. Учитель даже поставил внизу листа пятерку. С минусом.
Свой труд продемонстрировал и Стрелок. Ему тоже пришлось дважды переписывать свой план. В последней версии Казначею почудилось участие Воеводы.
Даже сам государственный преступник в перерывах между учетом материалов, составлением писем и советами с Воеводой делал свои наброски.
И лишь Волшебник не торопился. Он как-то отдалился от происходящего в Непроходимом болоте, замкнулся, стал молчалив и задумчив. Нередко он пропадал в трясинах и топях, говорил – собирает травы-корешки. Да только заметно было, что ему неуютно, когда вокруг столько народу, столько суеты. Пару раз он заговаривал со Стрелком, однажды наведался даже к Нелюдиму. И только после короткой беседы с Воеводой все-таки решился.
– Я должен уйти.
– Куда? – тут же оторвался от бумаг Казначей.
– Куда угодно.
– Зачем?
– Просто.
– Почему?!
– Я должен!
– Ну, хорошо. И как надолго?
– Не знаю я!!!
Казначей задумался. Никогда в жизни он не получал столь исчерпывающие и столь бесполезные ответы в таком количестве.
– Что ж, придется тебя отпустить. Иного выхода я не вижу.
– Что? Вот так просто?
– А ты как хотел?
– Я думал…
– А ты не думай. Должен уйти – уходи. Утонешь в болоте – не возвращайся!
– Понимаешь, я раньше никому не говорил. Я болен. Неизлечимо.
– Я знаю.
– Скоро у меня начнется приступ.
– И это я знаю.
– И лучше никому этого не видеть. И вообще не находиться поблизости.
– И это я тоже знаю.
– И… Да откуда ты все знаешь?!
– Оттуда, – Казначей указал взглядом в угол.
В углу на сундуке сидел Мастер.
Самое время поведать о Волшебнике.
Давным-давно в далекой-далекой деревушке, на самой окраине королевства, родился мальчик с каменным сердцем. Страшный недуг! Долго с таким не живут. Впервые болезнь проявилась у мальчика в четыре года. Стало понятно, что даже до десяти лет он вряд ли дотянет.
Вот тут-то и появился Мастер. Как всегда, некстати и очень вовремя.
Некоторые старики слышали от своих дедов, а те в свою очередь – от своих, что где-то есть Умрутный город. И в этом городе есть источник, испив из которого, можно поменять свой недуг на другой. Какой окажется новая хворь, неизвестно. Но, если есть выбор между неминуемой смертью и вероятной…
Короче, Мастер заявил, что знает дорогу в Умрутный город. И что он, Мастер, лично готов отвести мальчика к источнику. Но за последствия не ручается.
Люди простые по наивности своей путают умрутней с мертвецами. А Умрутный город, соответственно, – с Мертвятником. Разумеется, никому не охота отправляться в столь опасное поселение. Только Мастера и немногие посвященные в курсе, что в Мертвятник можно попасть единственным способом – умереть. В то время, как в Умрутный город рискуют наведываться неизлечимо больные и – крайне редко – смертельно раненые. Последние попросту обычно не в силах пережить нелегкую дорогу до волшебного источника. Одним словом, умрутни. Те, кто решается по пути в Мертвятник завернуть к источнику и испытать судьбу. Вдруг бубонная чума превратится в обычную простуду?! Или гангрена обернется склерозом?! А недоотрубленная голова неожиданно прирастет на место, зато, к примеру, отрастет хвост?! Волчий.
Путешествие оказалось на удивление долгим. Может, потому, что Волшебнику еще и пяти лет тогда не исполнилось, а может, из-за дремучих лесов, высоких гор да непролазных болот. Или оттого, что Мастер решил пойти короткой дорогой.
Нет смысла описывать ни путь будущего Волшебника с Мастером до Умрутного города, ни сам Умрутный город. Да там и описывать-то нечего: единственная улица да два десятка домов на ней.
– По левую руку живут те, кто еще не решился испить из источника, –пояснял Мастер, – живущие справа уже испытали судьбу. Некоторые из них ждут первого приступа новой болезни, чтоб узнать, на что променяли прошлую, неизлечимую. Другие уже знают, чем одарил их источник, и теперь из них никто никуда не торопится. А вот и он, – в конце пути высилась каменная глыба, а вокруг нее широкая чаша, – Фонтан Удачи, многими благословенный, многими проклятый Рандом!
Из камня били два ключа. Вода в одном была синеватая, в другом желтоватая.
– Выбирай, – предложил Мастер, указывая на волшебный источник, – единственное правило: попытка всего одна. На второй раз Фонтан Удачи гарантирует лишь удачную смерть.
– Значит, поэтому некоторые остались жить здесь?
– Значит. А может, и не поэтому. У каждого свои мысли на сей счет. Здесь не принято об этом расспрашивать.
– А что, если…?
Но Мастер намеренно отвернулся, чтоб не смущать мальчика, делающего важнейший в своей коротенькой жизни выбор. Он не видел, как будущий Волшебник подставил руки под обе струи и, зачерпнув по пригоршне из обеих, смешал.
И немедленно выпил.
– Три ключа – синий, желтый и красный – открывают дверь.
Мастер вздрогнул, услышав за спиной ставший неожиданно глухим голос мальчика.
– Идем к Хорошей! – быстро сориентировался Мастер.
В Умрутном, как и в любом другом уважающем себя городе, разумеется, был волшебник. В данном случае – волшебница. Она была не плохая, не злая, не добрая – просто хорошая. Так ее в народе и прозвали.
– А кто это?
– Волшебница из Умрутного города. Ее настоящее имя – Победа. Но ей самой оно не нравится.
– Твердое.
– Она говорит то же самое, – поднял бровь мастер.
Дом Хорошей-Победы был ближайшим к источнику. Волшебница уже вышла на крыльцо – в отличие от Мастера, она все видела в окно. И она видела то, чего ни Мастер, ни мальчик не могли еще заметить.
– Желтый ключ скоро иссякнет, – вместо приветствия констатировала она.
– У мальчика биполярная монохромность.
– Теперь – да.
– Что это такое? У меня было каменное сердце…
– Сколько приступов ты пережил?
– Два. Второй – совсем недавно.
– А первый?
– Меньше года назад.
– Тогда понятно, почему вы сразу поспешили к проклятому Рандому. Мало кто переживает третий приступ каменного сердца. А четвертый не переживает никто. А с чего ты, Мастер, решил, что у мальчика монохромность?
– Он знает о ключах.
– Да что за болезнь у меня теперь?!
– Биполярная монохромность, – хором ответили Мастер и Хорошая.
– В просторечии – серь. У меня тоже монохромность, только триполярная – серь буромалиновая. Твоя биполярная, простая, серая, – добавила волшебница.
– Серая серь?
– Да, серь серая.
– И как ею болеют?
– Это болезнь волшебников. Особенных волшебников, которые владеют магией цвета…
– Но я-то не волшебник! Наш друид сказал, что во мне вообще ни капли чар нет!
– Теперь есть.
Когда первый приступ прошел, Мастер уже исчез. Волшебник очнулся, спеленатый простынями, лежащий на скамье в доме Хорошей. На лбу было что-то холодное и мокрое. Первой мыслью пришедшего в себя было: тряпка или все-таки лягушка? Громкий квак подтвердил его худшие опасения. Волшебник заворочался, пытаясь сбросить с себя непрошеную гостью, но та словно прилипла ко лбу.
На шум возни появилась волшебница:
– Тихо, тихо!
– Сними ее! Пожалуйста!
– Не могу. Это твоя лягушка, ты ее Царевной назвал.
– О, нет! Значит, это был не сон!
– А что тебе снилось?
– Все было такое зеленое! Мне стало страшно, и я побежал… нет, как бы полетел… вылетел из себя что ли…
– Такое бывает, ты покинул свое тело.
– И я летел-летел, а все было зеленое, – Волшебника начала бить мелкая дрожь.
– Все хорошо, это был приступ. Первый, самый тяжелый.
– А потом я встретил на пути девочку. Она была зеленая и некрасивая. Я сказал ей: «Я сделаю тебя царевной, самой красивой на свете!» – и превратил ее в лягушку! Почему я так сказал?! Почему я так сделал?! – он заплакал.
– Не плачь! Она станет царевной, обязательно станет! – Хорошая стала распутывать стягивающие Волшебника простыни, – кстати, ты уже третий день гостишь у меня, а мы так и не познакомились, – она попыталась улыбнуться.
– Ты – Хорошая. А я… я не знаю. Раньше у меня было каменное сердце. А теперь я волшебник.
– Волшебник – хорошее имя.
– Как Победа? – выпалил мальчик.
Выпалил и – испугался. Но волшебница сделала вид, что не заметила:
– Как Хорошая, – и еще раз попыталась улыбнуться.
Дальнейшую судьбу Волшебника легко можно проследить по приступам болезни.
15 лет. Редчайшее астрономическое явление – Зеленая Луна. Обладатели самых мощных телескопов утверждали, что на поверхности Луны можно было различить отдельные деревья-гиганты.
В действительности же Волшебник запомнил первое волшебство на всю жизнь, и в тот раз решил от греха подальше отправиться на Луну. Здесь его поразили пустота и одиночество. Никакой жизни! И, не долго думая, юноша засадил всю поверхность ночного светила деревьями. Однако познания Волшебника в биологии в то время были скудны, и он не догадался обеспечить деревья подходящей почвой, водой и воздухом. Так что зеленой Луна оставалась недолго, и это списали на атмосферные аномалии.
18 лет. После неудачного озеленения Луны Волшебник рискнул повторить опыт в пустыне. Караванщики и бедуины были сильно удивлены, вместо жарких песков разом очутившись в сосновом бору.
Этот опыт тоже сложно считать удавшимся. Климат оказался не очень подходящим для хвойных деревьев. Так что через несколько лет пустыня вернулась. Осталось только несколько новых оазисов с нехарактерной для пустынь растительностью и живностью. Которые, впрочем, отлично конкурировали с местными.
23 года. Появление Серого Круга. Ничего особенного, все на месте: деревья, трава, река, небо. Только все серого цвета. Находились смельчаки, рисковавшие входить в Круг. Ничего особенного с ними не происходило. Однако наблюдавшие за ними снаружи Круга замечали, как, пересекая границу, смельчак терял все цвета, становясь серым. Выйдя из Круга, человек опять приобретал цвета. Река, звери, птицы, попадая в странную зону, также становились бесцветными внутри и вновь окрашивались снаружи. Убедившись в полной безопасности и бесполезности новой аномалии, люди быстро забыли про нее. Помнят только некоторые ученые, да проводники, готовые удивить путешественника за небольшую дополнительную плату.
Это Волшебник, поднаторев в магии цветов, рискнул вышибить клин клином. Он не учел, что зеленым воспринимает все только он, и не внес в заклинание конкретного цвета. Хотя, неизвестно, что получилось бы, попытайся он исключить только зеленый.
33 года. Кризис Золотых Яиц. Пестрые курицы по всей стране начали стихийно нестись золотыми яйцами. Яйца не бились. Попытки распилить также не увенчались успехом. Переплавке яйца тоже не поддавались. При этом по весу соответствовали золоту высшей пробы. Спрос на пестрых кур резко вырос, а курс золота стал катастрофически падать.
Молодой Казначей, в то время только начавший управлять финансами королевства, безуспешно пытался спасти национальную валюту от дефолта. Он создал уникальный банк, в который вкладывались исключительно яйца. Исключительно золотые. Под небольшой процент, зато выплачиваемый обыкновенным золотом, не яичным. Появление большого количества мошенников – как «куриных», так и «яичных» – Казначей предвидел заранее. Так что на кризис они никак не повлияли.
А в скором времени все устаканилось само собой. Куры стали нестись обычными яйцами, золото вернуло себе устойчивый курс, погода тоже наладилась. Многие в то время хорошо наварились, удачно пристроив своих Пеструшек и Ряб. Еще больше народу погорело на золотых яйцах. Только некий мавр Одди, обманувший больше половины населения королевства, сумел скрыться за границей с двумя большими мешками золота и корзиной золотых яиц.
Яичный банк не разорился только потому, что он был детищем Казначея. Как только поступление золотых яиц прекратилось – а серебряных или бронзовых не предвиделось – их цена упала. Они стали никому не нужны. Зато их ценность в глазах определенного круга ювелиров резко возросла.
На самом деле причиной всей этой неразберихи был отнюдь не приступ у Волшебника. Случайным образом приступ его зеленой сери и буромалиновой сери Хорошей совпали. А результатом действий Волшебника стали крупные залежи изумруда и малахита в далеких Серых горах, где золота, как известно, нет.
47 лет. Исчезновение пепельных драконов, как вида. Драконологи утверждают, что популяция серых или пепельных драконов была вытеснена более совершенным и приспособленным видом – зелеными или изумрудными драконами. Драконоборцы возражают, что зеленые драконы лучше бы маскировались в лесах, а в горах они слишком заметны. Но при этом драконы изумрудные по повадкам практически не отличаются от пепельных.
Вывод: маловероятно, что это ранее неизвестный вид лесных драконов, вытеснивший горных драконов с их исконной территории. Скорее всего, это необычная мутация целого вида. И новый вид наверняка начнет приспосабливаться к новым условиям и обживать новые, более подходящие для него территории – леса и болота. А в горах скоро вновь появятся пепельные драконы.
Пока же новый вид приспосабливается, он взят под опеку специального комитета, созданного драконологами и драконоборцами.
Вскоре Серые горы опустели – не осталось ни одного гнездовья пепельных драконов. Зато теперь здесь поселились тролли – свято место пусто не бывает.
Это была очередная попытка вышибить клин клином.
И вот приближался новый приступ. Волшебник давно научился чувствовать приступ заранее и старался на время приступа исчезнуть, скрыться в глуши, где он никому не сможет случайно навредить. Лягушка Царевна до сих пор дожидалась своего царевича. Или королевича. Или принца – тут уж как повезет.
А Мастер дожидался Волшебника в компании Казначея. И, в отличие от лягушки, дождался. Обычно приглаженный и степенный Волшебник нынче был всклокочен и возбужден. Он стремительно шагнул внутрь зимовья, одновременно пригибаясь, спасая лоб от неминуемого столкновения с низкой притолокой.