Хозяин леса

9

Холод она не ощущала довольно давно. Пальцы на руках будто заледенели, отказываясь гнуться, ноги превратились в онемевшие куски плоти, на ресницах легли белые цветы инея. Анна замерзала медленно и мучительно. Всё тело кололо, но ей чудилось, будто это не из-за мороза – во всём виновата усталость. Да, конечно, она просто устала, ей стоит отдохнуть.

Анна не знала, где находится. При свете солнца лес уже не казался мрачным и угрюмым, всё сверкало под лучами, снег переливался и искрил, точно алмазы в сокровищнице гномьего короля в старой сказке, но всё же ей по-прежнему было неспокойно. Бесконечные деревья везде, куда ни брось свой взгляд, куда ни пойди – Анна растерянно вертелась по кругу, бродя между чёрных стволов, покрытых мхом, и не знала, что теперь делать. Этот лес был для неё ловушкой, как те, что ставят крестьяне из деревень в попытке поймать кролика.

Принцесса стала загнанным зверьком.

С её губ сорвалось облачко пара, мгновенно улетевшее в чистое голубое небо. Где буря, бушевавшая в эту ужасную ночь? Где волки, завывающие впотьмах валежников, скрытые от человеческого взора? Где дом? Девочка обняла себя за плечи, дрожа, тяжело дыша от напряжения. Она шла слишком долго: уставшая, замёрзшая, одна среди мира, незнакомого ей и чуждого. И ни души рядом. Ни звука.

Анна остановилась. Ни звука? Нет. Ей показалось, как где-то совсем рядом скрипнул снег. Сломалась ветка под чьей-то лапой. Может, ногой?.. «Пожалуйста, только бы здесь оказались люди, такие знакомые и прекрасные люди, а не чудовища с черепами вместо голов или дикие звери», – подумалось ей на секунду. И снова скрип, лёгкий и пока приглушённый, будто бы шуршащий – кто-то скользит между сугробов прямо к девочке. Скользит? Нет, Анна прислушалась внимательнее и поняла, что поступь у него тяжёлая, но будто бы неуверенная. Она услышала хриплое дыхание.

Вскрикнула птица, тревожно, дико, что-то спугнуло её с провисающей, нагруженной снегом ветки. Рыхлый снег упал на непокрытую голову принцессы, обелил блестящие на солнце рыжие кудри. Анна не сдержалась, легко вскрикнула от мимолётного испуга. И чужие шаги замерли.

А потом невидимый гость побежал. Он бежал шумно, хрипя и порыкивая при каждом полупрыжке, и снег жалобно продавливался под его весом. Он был один, но это совершенно не успокаивало девочку. Анна невольно попятилась на негнущихся от напряжения и страха ногах, кончики пальцев закололо – холод сделал их похожими на куски льда. Девочка хотела броситься бежать, но куда и как? Сил не было даже на то, чтобы пройти лишнюю милю, откуда бы взяться им на спасительный бросок?

Стайка крошечных бурых птиц взметнулась в небо с нервным щебетанием, снежинки лёгкой пеленой закружились с веток на землю. Заскрипело дерево, тёмно-зелёные иглы на нём тревожно вздрогнули. Анна в ужасе замерла, когда невидимый гость вповалку вышел из-за сугроба.

– Защити меня, великая Зара10, – едва слышно прошептала девочка, прижав онемевшую ладонь к груди и судорожно втягивая носом морозный воздух.

Огромный почти чёрный медведь замер под раскидистыми ветвями старого кедра, угрюмо уставившись на Анну покрасневшими глазами. Его голова наклонилась к земле, приоткрытая пасть выпускала облака пара – зверь бежал – и девочка с трудом смогла различить тонкую струйку слюны, лениво повисшую в уголке его пасти. Взгляд медведя был странный: пустой, рассеянный, но где-то там в самой их глубине мелькала беспочвенная ярость. Он глухо заворчал, мотнув головой.

И Анна вдруг поняла, что происходит.

Отец лишь однажды взял её на охоту, которую испокон веков устраивали на Хвойной окраине. Несмотря на то, что уже много лет лес был закрыт для людей и рьяно охранял свои богатства, Хвойная окраина представляла собой свободный от защиты лесного короля участок. Когда-то давно короли прошлого подписали с Царём пакт о ненападении, и с той поры этот кусочек леса стал местом для охоты и собирательства. Правда, охотиться здесь было не менее опасно, чем в запретных чащобах, потому простой люд сюда не заходил.

Королевский гон, так называлось это у дворян, устраивался раз в месяц, не считая вынужденной добычи пушнины и мяса. Генрих не слишком любил охоту, но чтил традиции предков и неукоснительно следовал им из года в год. Первая охота Королевского гона начиналась в день зимнего солнцеворота – по счёту одиннадцатый Астарга11 месяца. Издревле считалось, что именно в это время души предков спускаются на землю из Небесных чертогов, чтобы благословить потомков и придать им сил на весь будущий год.

На обычную охоту, это Анна хорошо знала, ловчие берут множество видов ловушек и оружия, кто-то не брезгует ядами, не имеющими власти над человеком, но мгновенно умертвляющими зверя. В чаще охотники действуют поодиночке и никогда не выслеживают добычу, сидя на коне. Королевский гон проходил исключительно верхом, а из оружия разрешено было брать лишь лук и колчан стрел. Анна запомнила каждую секунду своей первой и последней охоты:

Всадники ворвались на Хвойную окраину почти галопом, лошади хрипели и оглушительно ржали, и эхо от их голосов разносилось над деревьями далеко вперёд. Дворяне кричали, громко переговариваясь, кто-то выстрелил наугад перед собой, и стрела со свистом исчезла среди кустов. Принцессе было десять, она не слишком понимала происходящее, даже когда Генрих, заметивший её испуг, начал втолковывать ей особенность охоты. Анна слушала, кивая и не отрывая взгляда от толстых стволов, а в голове роились пугающие тревожные мысли.

Галоп продолжался. Она крепко вцепилась в заплетённую гриву отцовского вороного, маленькие руки побелели от напряжения, а Генрих всё успокаивал её пояснениями. Вторая стрела пролетела мимо и исчезла в полумраке леса. Третья, четвёртая, пятая. Они свистели, пронзая морозный воздух, и одна за другой то втыкались в стволы деревьев, то улетали куда-то вглубь чащи.

– Зачем это всё, папа? – Спросила она, посмотрев на короля через плечо своими огромными зелёными глазами. Испуг постепенно проходил, но чувство тревоги сползать с сердца отказывалось.

– Здесь много оленей, Анна. – Генрих указал рукой, свободной от поводьев, перед собой, легко улыбнулся, выдыхая облачко пара. – Мы пытаемся их вытравить.

– Но если стрела попадёт с них? – Её голос дрогнул, воздух ледяной волной ворвался в лёгкие и девочка несколько раз покашляла, пытаясь прогнать неприятное покалывание.

– Конечно, попадёт, маленькая принцесса! – К ним подъехал рыцарь, восседающий на красивом пятнистом жеребце. Мужчина улыбался, обнажив кривоватые белые зубы, его порозовевшие щёки почему-то напомнили девочке яблоки, упавшие на снег. Рыцарь засмеялся, щурясь, вокруг его голубых глаз легли забавные морщинки. – Всех перебьём, если надо будет, попадём, обязательно попадём!

Она испуганно вздрогнула, сердце пропустило удар и сжалось, ухнув в желудок. Ей не понравились эти слова. Генрих, заметив беспокойство дочери, одёрнул рыцаря довольно дружелюбно, но всё же не терпя возражений:

– Ну, довольно, Серафим, довольно. Не пугай дитя понапрасну.

Рыцарь снова заулыбался, достал лук и стрелу, после ловко прицелился, с силой натягивая тонкую тетиву. Звонкий голос его был похож на музыку крестьянской лютни, чистый и мелодичный:

– Ваше Величество, Вы правы, оставим все разговоры! Гляди, маленькая принцесса, как стреляет капитан гвардии великого Генриха Смелого!

Стрела с зеленовато-коричневыми перьями метнулась вперёд и исчезла среди деревьев. Всё ещё держа руку с луком перед собой, Серафим напрягся, внимательно всматриваясь в чащу, на скулах его заиграли желваки. Генрих проследил за полётом стрелы и задумчиво изрёк:

– Неплохо, вполне неплохо.

Серафим улыбнулся, посмотрев на короля.

– Да, Ваше Величество, у Вас при дворе косых не держ…

Он оборвал себя на полуслове и резко повернул голову к лесу. Его глаза чуть сощурились, рука медленно потянулась за спину в поисках стрелы. Шум вокруг перекрывал любые звуки, и Серафим вдруг оглушительно гаркнул:

– Молчать!

Эхо пронеслось по поляне перед окраиной, и все замерли в ожидании. Генрих вслушался вслед за рыцарем в наступившую тишину. Минуту длилось это гробовое молчание, только кони нервно мотали головами и храпели, легко отбивая передними копытами странный скрипучий ритм на снегу. И вдруг раздался рёв. Глухой и яростный, он волной донёсся до охотников гона, и Анна прижалась спиной к отцу, в ужасе застыв.

Из-за деревьев показался медведь. Шатаясь и рыча, он мотал тяжёлой головой, худой и измождённый, направляясь к поляне. Серафим среагировал в тот же миг:

– Шаткий! Идёт шаткий! Готовься!

Генрих закрыл дочь одной рукой, другой натянул поводья, не дав коню в припадке испуга встать на дыбы или рвануться вперёд. Капитан гвардии прицелился в медведя, когда тот начал медленно набирать скорость.

– Что происходит, папа? – Девочка едва не закричала, широко раскрытыми глазами следя за зверем. – Что происходит?

– Шаткий, – быстро пробормотал король и отпустил её, достав искусно вырезанный лук. Натянув тетиву, он прицелился и выстрелил. – Медведь, которого мы разбудили шумом… Опасный медведь.

Стрела пролетела через поляну и вонзилась зверю в плечо. Яростный рёв вырвался из глотки медведя, и животное, оступаясь, побежало на отряд, не спуская взгляда с короля и его маленькой дочери. Серафим выпустил стрелу, за ним выстрелили и остальные рыцари. Со свистом острые наконечники, долетавшие до цели, вгрызались под шкуру зверя, причиняя ему неимоверную боль, подстёгивая двигаться и петлять. Но путь ему продолжить не дали – Серафим выстрелил в последний раз. С глухим рыком медведь замедлился и через мгновение тяжело повалился на снег, судорожно вдыхая морозный воздух.

Капли крови кривой дорожкой тянулись к его телу, окрасив белую землю, и Анна зажмурилась, отвернувшись и уткнувшись лицом в доспех отца.

Она вспомнила это только сейчас. Перед ней стоял тот самый медведь. «Шаткий» медведь. Он вернулся из прошлого, такой же худой и озлобленный, разбуженный выстрелами и криками, чтобы увидеть своего обидчика в глаза и наконец прикончить. Анна дрожала, забыв про холод, и изо всех сил прижималась к стволу дерева, будто оно могло стать ей защитой, впитать в себя и превратить девочку в такое же деревце. Но это не помогало, медведь видел её и приближался, желая разорвать её на куски.

– Пожалуйста, мне так жаль, мне жаль… – В ужасе проговорила она, по щекам потекли слёзы, леденящими иглами впивающиеся в кожу. Медведь зарычал.

Анна не стала закрывать глаза и отворачиваться от неминуемой гибели. Ей казалось, что дух мщения раз за разом станет наведываться по её душу, если она снова даст слабину, а потому с ужасом смотрела девочка в красные озлобленные глаза зверя, бегущего к ней.

– Зара, великая защитница, помоги мне, Зара… – Трясущиеся ладони сцепились в молитве, негнущиеся пальцы попытались сжаться, но не сумели, и руки девочки замерли в странном положении, будто высеченные из камня.

Быть может, богиня услышала её или кто-то иной, но медведь вдруг замедлился и сжался, попятившись обратно к кедру. Анна подняла мутный взгляд и едва не упала на снег без чувств: от зверя её отделяло Чудовище, стоящее к ней спиной. И теперь девочка вдруг захотела умереть от лап медведя, чем остаться с Хозяином леса.

Он неторопливо направился к животному, неотрывно следя за ним взглядом. Медведь виновато, точно опомнившись от глубокого сна, заворчал, понуро опустив голову в подобии поклона. Хозяин протянул к нему руку и, опустившись на колено, коснулся тяжёлой огромной головы зверя, проведя длинными тёмными когтями по свалявшейся шерсти. Анна не слышала его, но почему-то была уверена: Чудовище говорит с шатким. И медведь, будто поняв Хозяина, покорно двинулся прочь, вскоре исчезнув за деревьями и сугробами.

Анна долго смотрела ему вслед, переводя дух, её грудь вздымалась слишком часто, заставляя жадно втягивать носом воздух. Где-то снова весело запели крошечные бурые птицы, вдалеке завыл волк. С ветви ели мягко упала горсть снега.

Девочка перевела взгляд на Чудовище, всё ещё стоявшее на колене, недвижимое и страшное. Оно само было похоже на диковинного зверя, безмолвного стража старого леса. Анне захотелось быть очень далеко отсюда, но пугающая мысль клеймом врезалась в разум: бежать больше некуда. Она не умрёт так легко, но и жизни теперь ей не будет.

Хозяин леса медленно поднялся со снега и повернулся к ней. Его рука неторопливо вытянулась и когтистый палец указал направление. Не издавая ни звука, он стоял, прямой и окаменевший, и Анна не смогла противиться ему. С трудом двигая онемевшими ногами, девочка отпрянула от ствола дерева и, опустив голову, чтобы не видеть Чудовище, пошла туда, куда оно указывало. Анна чувствовала на себе его пристальный взгляд и с радостью ускорила бы шаг, но тело почти не слушалось её.

Хозяин не стал идти за ней, в мгновение он просто исчез среди деревьев. Девочку же встретил неодобрительный окрик где-то впереди:

– Шевелись, негодная девчонка!

Тёмный силуэт Рейвена ждал её у старой ели. Анна не удивилась, что лицо его выражало недовольство.

10

Рейвен сидел у камина на небольшом стуле, вырезанном из цельного куска дерева, и неторопливо помешивал странного цвета пузырящееся варево. Дрова лениво потрескивали, огонь весело окутывал дно котла, будто обнимая металл своим жаром. Обычно Рейвена успокаивал этот приятный звук, он вспоминал нечто давно забытое, тихое и невесомое; то, что спряталось в самые глубины его подсознания и выходило на свет лишь при свете огня. Но не сегодня.

Сегодня в его голове крутился рой мыслей, которые сводили его с ума своей необъяснимостью. Ещё лет десять назад он был уверен, что Хозяин никогда и близко не подпустит человека к своим владениям, волки порвут любого, кто осмелится на такой дерзкий шаг. Но теперь… Что произошло?

Эта девчонка, маленькая избалованная ragilla, что такого ценного он увидел в ней, раз решился на этот странный поступок? Привести в самую глубь владений человеческое дитя – неслыханно! Хозяин не в себе, если пошёл на подобную авантюру, а иначе это никак и не назвать.

Рейвен сидел, подперев щёку кулаком, другой рукой держа ложку и помешивая жижу в котле, и на лбу его иногда пролегала тонкая морщинка. Он был слишком молод, чтобы морщины были глубокими, но достаточно повидавшим, чтобы кожа оказалась украшена ими кое-где, как паутиной, лёгкой и невесомой. Его беспокоило поведение Хозяина. Он много думал об этом.

Девчонка не просто человек, она важный человек, нужно быть глупцом, чтобы не увидеть это: её манеры, повадки, пренебрежительное и высокомерное отношение, кроме того, дорогие одежды – всё это выдаёт в ней особу королевского двора. Рейвен, может, и согласился на доброе соседство с ней, будь это какая-нибудь маленькая запуганная крестьянка, но принцесса? Нет, этому не бывать. Он и представить не мог, как вести себя с ней, чтобы не удавить от злости.

Хозяин поступил ужасно, просто ужасно. Рейвену было обидно, что лесной король его совершенно не слушал. Взять хотя бы утренний разговор: Рейвен лишь старался образумить господина, напомнить, что сделали эти проклятые umage, эти людишки, которые не видят дальше своего носа. Но… Хозяин будто ослеп. Жалкая брошенная девчонка внушила ему чувство, непонятное молодому человеку. И это злило, до помрачения злило.

Рейвен медленно поскрёб по щеке ногтями, остекленевшим взглядом наблюдая за языками пламени. Все мысли были только о маленькой нахальной принцессе. Он не выдержал и, резко мотнув головой, поднялся со стула.

Схватив куски ткани, лежащие на краю стола, он обмотал ими руки и осторожно снял котёл с варевом с огня, и лёгкий сноп игривых искр тут же поднялся по дымоходу. На секунду задержав на них взгляд голубых глаз, он отвернулся от камина и поставил котёл на столешницу, разгоняя тканью дымок. Кажется, сгорело.

Едва слышно вздохнув, Рейвен скривил тонкие губы, и шрам в правом углу рта странно изогнулся, став похожим на ветку. Молодой человек посмотрел перед собой и снова нахмурился: Анна сидела в самом углу поварни, забившись в темноту и зажмурившись. Нет, он не кричал на неё и даже не стал возмущённо препираться, но, признаться, ему хотелось бы это сделать прямо сейчас.

Варево ещё булькало, пузыри лениво лопались, оставляя на столешнице и стенках котла крошечные капельки болотного цвета, и Рейвен, коротко глянув на него, ухмыльнулся криво и недобро.

– Ты думаешь, что всё это сон, да? – Насмешливо спросил он, помешивая жижу ложкой.

Девочка не ответила, лишь сжала губы, судорожно выдохнув. Ему ответ и не требовался.

– Хозяин добр к тебе, человек, ты могла бы быть немного благодарнее. Разве он мало для тебя сделал?

– Я хочу домой, – глухо пробормотала Анна, зарывшись в сложенные перед собой руки.

– Твой дом отныне и впредь здесь, если только хозяин не передумает.

– Мне не нужен ваш разваленный гнилой замок, мне нужен мой! – Внезапно она вскочила с небольшого табурета и злобно воззрилась на бледного человека, едва сдерживая душащие её слёзы. – Отец заберёт меня, и твоё лесное чудовище меня не удержит!

Он перестал ухмыляться, его губы постепенно сжались в тонкую нить, перечёркнутую шрамом. Голубые глаза угрожающе потемнели, точно туча пролегла на них над самым лбом. Медленно обойдя широкий стол, Рейвен отбросил кусок ткани, который он в это время сжимал в руке, и приблизился к девочке. Она попятилась, выставив вперёд ладони, будто пытаясь остановить его, и, когда бледный человек навис над ней, не удержалась и оступилась, опустившись на табурет.

Рейвен прищурился, злобно сопя через раздувающиеся от ярости ноздри. Его кожа стала белее снега, ногти впились в ладони, оставляя красновато-розовые следы. Наклонившись к девочке, он прошипел, обдав её горячим дыханием:

– Это «лесное чудовище» спасло тебя от неминуемой смерти. Дважды. Будь моя воля, я бы скормил тебя волкам или вышвырнул туда, где тебя пытались прикончить, даже глазом бы не моргнул, поверь.

Анна вздрогнула: перед взором промелькнуло искажённое лицо отца, сверкнуло острие занесённого над ней кинжала. Слёзы покатились по щекам, и девочке пришлось опустить голову, чтобы не выдать отчаяния. Рейвен поморщился, выпрямившись, и тихо проговорил, отведя взгляд:

– Он принял тебя, ragilla. Принял как свою. Люди принесли много боли этому лесу, он должен ненавидеть твой род, но почему-то этого не случилось. Ты здесь не просто так. Умей быть благодарной, маленький человек.

Рейвен отвернулся от неё и, подойдя к столу, неторопливо и методично начал разливать по мискам странное варево. Анна украдкой смотрела на него исподлобья, вникая в сказанное и утирая слёзы порванным рукавом – когда шла в замок Хозяина Леса, случайно зацепилась за особенно острый сук и испортила шубу, а вместе с ней и чудесное платье. Тяжело и печально вздохнула, вспомнив, как среагировал бы на такое отец: королевская дочь, а ходит в тряпье!

Ей хотелось сказать ему грубость. Просто затем, чтобы знал – её унижать нельзя, она уже взрослая и может без труда постоять за себя. Да только вот почему-то обида оказалась такой глубокой, что девочка даже не находила подходящих слов, чтобы выразить её. Анна толком не понимала, на что больше всего она озлоблена: предательство отца, плен в бескрайнем лесу или бледный человек, приставленный к ней в качестве надзирателя. Впрочем, она старалась думать, что он всего лишь паж.

Хотя какой уж там паж, – печально подумалось Анне, – настоящий наглец, такого даже с родословной из двадцати поколений взять к себе стыдно: грубый, нахальный, никакого почтения к…

Девочка всхлипнула.

К дочери короля. Короля людей, лютого, злейшего врага лесного чудовища. Анне пришлось прикусить губу, чтобы не захныкать от бессилия, и лишь резкий оклик Рейвена вывел её из глубокой печали:

– Ты, ragilla, подойди.

Она подняла взгляд на бледного человека и выжидающе посмотрела, боязливо вжавшись в угол. Он равнодушно протянул деревянную миску, наполненную болотного цвета жижей. Анна осторожно и опасливо встала с табурета, когда желудок предательски заурчал, но едва слышно, и подошла поближе, заглядывая в тарелку.

– Я не буду есть эту мерзость, – решительно заявила принцесса, сморщив вздёрнутый нос. От слёз не осталось и следа.

Рейвен холодно бросил:

– Тогда ты умрёшь от голода.

Желудок вновь издал жалобный утробный зов, и Анна ощутила, как краска приливает к щекам, быстро зажала руками живот, надеясь, что звук исчезнет. Но он повторился, и бледный человек усмехнулся, небрежно поставив миску на другой край стола.

– Я не собираюсь тебя травить, ragilla, это просто еда. И другой у нас нет.

Есть хотелось всё сильнее, девочка вспомнила, что во рту давно не было ни крошки, и ей пришлось сесть на стул и придвинуться ближе к столу. Взяв небольшую деревянную ложку в руку, она осторожно ткнула в варево самым кончиком, медленно разбалтывая. После скептично покосилась на Рейвена.

– Что это?

– Суп, – без всякого интереса ответил он, отправляя в рот ложку.

Анна перевела взгляд обратно в свою тарелку.

– А где мясо?

– Хозяин редко его ест, – ответ показался ей таким холодным, что она невольно ощутила холодок, пробежавший по спине. – Он вообще редко ест.

– Выглядит мерзко, – наконец изрекла девочка и отпихнула тарелку, расплескав суп по столу.

Рейвен чуть сжал губы, но сумел сдержаться и не выдать ослепляющей ярости.

– Тогда не трать моё время, ragilla, и уйди. Без твоих глупых вопросов мне будет намного спокойнее.

– Почему ты называешь меня этим словом? – Её губы недовольно скривились, Рейвен хмыкнул.

– Потому что ты ragilla. Девчонка.

– У меня есть имя, – настойчиво проговорила принцесса, хмурясь и капризно скребя ногтями по столу.

– Я знаю, как тебя зовут. Но мне всё равно.

Она замолчала, какое-то время угрюмо смотря в отставленную миску, периодически следя за дымком от супа, завитком поднимающимся в воздух. Желудок напомнил о себе громче, Анна резким движением придвинула тарелку обратно и, чтобы не передумать, зачерпнула суп ложкой, а после быстро сунула в рот.

Вкус показался ей странным, но отнюдь не противным: семечки подсолнечника, фундук – этот орех рос только в лесу и Предместьях, но крестьянские дети то и дело растаскивали его, а в лес никто из собирателей не осмеливался идти, потому фундук ценился в Королевстве очень высоко, – какие-то корешки и травы, много овощей. Суп оказался приятным, и Анна невольно поймала себя на мысли, что хочет попросить добавку. Рейвен не стал ждать и молча подвинул котёл ближе к девочке, не удостоив её взглядом.

Она даже подумала поблагодарить его, но сдержалась – гордость оказалась сильнее, и увлечённо начала накладывать ещё горячий суп в миску. Бледный человек лишь изредка бросал на неё недовольный взгляд, хотя и молчал теперь, углублённый в свои мысли. Так они просидели какое-то время, тишина будто повисла в воздухе, прерываемая только едва различимым стуком ложки в руке принцессы и задумчивым шуршанием со стороны бледного человека.

Когда в поварню вошёл Хозяин леса, Анна не заметила его. Она догадалась о его присутствии лишь по поведению Рейвена – тот быстро поднялся со стула и начал наливать варево в миску. Девочка замерла, а потом торопливо отсела подальше, инстинктивно сжимаясь, точно маленький пугливый зверёк, увидевший змею в высокой траве. Всем своим телом она ощущала пристальный взор Чудовища, молчаливо прошедшего к столу и севшего возле камина.

Он опустился легко, несмотря на обилие тяжёлых украшений и шкур, висящих за спиной на манер плаща, и непринуждённо положил руку на столешницу, спокойно ожидая, пока бледный человек закончит приготовления. Когда миска была поставлена на место, Король медленно потянулся к своему черепу.

Анна завороженно и с ужасом смотрела, как он поддевает белую кость и лёгким движением приподнимает, открывая совершенно обычный человеческий подбородок и губы. Девочка опешила, чувствуя, как сердце пропустило удар: так он всё же человек? Ей вспомнились странные следы на снегу – копыта, не ноги, – и вопросов стало больше.