Хочу на радио «или почему на радио работать не стоит»
А что же такое формат для ведущего? Что это – стиль, жанр, форма, шаблон?
Наверное.
Но все эти слова не могут выразить истиной жесткости смысла.
Формат – это такое прокрустово ложе: не влезает – подрубаем, не рубится – убираем. Не художественный стиль, а шаблонизация. Не ограждение на сцене, а заводские тиски.
Искусство, творчество, индивидуальность – вся эта лирика должна уложиться в стандарт.
Так мы и обозначим формат по отношению к дневному ведущему – «эфирный стандарт».
ЭФИРНЫЙ СТАНДАРТ – ЭТО ФОРМАТ ВЕДУЩЕГО.
Есть у слова «формат» и вполне официальное определение (для радио): «Формат – это стиль музыкальных радиопрограмм, призванный удовлетворить вкусы определенной целевой аудитории».
Совсем как-то жутко, не правда ли?
На самом же деле все еще намного страшней:
ФОРМАТ – ЭТО НЕ ТОЛЬКО МУЗЫКА.
Щупальца этого чудища дотягиваются до всего!
Что касается песен, здесь все понятно: песни на радио должны быть выдержаны в определенном стиле.
Русский рок, татарское регги, новозеландский шансон – все это и есть различные музыкальные форматы.
Но было бы ошибкой считать, что на радио «заформатированны» только песни. Форматом определяется и «облик» ведущего-дневника. Как музыка и отбивки, он тоже является частью стиля радиостанции. Его манера точно выверена в соответствии с ее «духом». По дневному ведущему судят о радио. Как по вымуштрованному дворецкому – о хозяине дома.
Ведущий должен соответствовать общему стилю! Отвечать вкусам определенной аудитории. За этим строго следит надсмотрщик, – наш мистер Формат. Он будет рубить вам ноги или вытягивать руки в зависимости от конкретных программных задач.
Относится это прежде всего к форме. К манере ведущего говорить в эфир: к его динамике, лексике, интонации. Это и есть «эфирный стандарт».
Что же касается содержания выходов, то оно на всех станциях практически одинаково.
Реклама, погода, пробки – вот львиная доля разговоров в дневном эфире. Это «общий стандарт» ведущих любой музыкальной радиостанции. Если так можно выразиться, «корпоративный формат».
Поэтому говорить о «неодинаковости» дневных ведущих на разных музыкальных станциях корректно только в отношении формы. Содержательная часть их выходов неразличима вообще. Разговоры на разных волнах имеют не смысловое, а стилистическое различие. «Заформатирована» не суть – она везде одинакова, – а, скорее, стиль.
Чем ведущий, ну скажем, «Русского Радио» отличается от ведущего, ну скажем, «Европы Плюс»?
А чем официант кафе «Теремок» отличается от продавца в ресторане «Макдональдс»? Смыслом работы? Конечно, нет. И тот и другой обслуживает клиента. Но тем не менее отличие есть. В чем оно состоит?
А в том, что один вам мурлычет: «Здравствуйте, сударь, чего пожелаете?», а другой кричит: «Свободная касса, добрый день!»
И своей униформой, конечно же, отличаются тоже.
Вот и ведущие на разных станциях различаются униформой! Отличия не в ЧТО, отличия в КАК. Униформа – это и есть формат. А точнее, «эфирный стандарт» – темп, лексика, громкость.
Итак формат – это не только музыка. Это такая воронка: она всасывает в себя все. Все, включая маленького дневного ведущего. Неважно, какой ты сам и какие у тебя вкусы. Важно, сможешь ли ты свои вкусы засунуть себе глубоко в рюкзак.
В девяностые ведущие шли устраиваться на радиостанцию в зависимости от своих музыкальных пристрастий. Тот, кто торчал от рока приходил на рок-станцию. Тот, кто любил эстраду шел туда, где гоняли попсу. Тот, кто перся от «пампа», припирался на танцевальное радио…
И первый вопрос романтика-начальника романтику-ведущему был тоже до крайности романтическим: «какую музыку слушаешь?» – спрашивал программный директор ведущего-новичка. И если последнему, не дай бог, нравилась музыка «неправильная», то его, недолго думая, посылали на… На другую, в общем, радиостанцию.
Сейчас программному директору глубоко наплевать, на то, что слушают его ведущие. Как и начальнику фаст-фуда – на кулинарные пристрастия его продавцов.
Сегодня идти устраиваться на радио, лишь потому, что тебе нравится его плейлист – это все равно, что работать в «Макдональдсе» из-за любви к «Биг Маку» или «БигТейсти».
Что же касается эфирного стиля.
И этой проблемой в те времена дневной ведущий был озабочен сам. Помимо всего он должен был сам «шить себе униформу». То есть думать над собственным эфирном образом. (Над «личным брендом», как нелепо бы выразились сегодня.)
Однажды в конце девяностых у меня был тестовый эфир на радио. Уже не помню точно, на каком. И все прошло вроде неплохо. А вот начальник был очень хмур. Недовольный эфиром он сказал мне такие слова – по нынешним меркам очень и очень странные: «Я пока что не очень понял, что ты за персонаж…»
Услышать такое сегодня можно только от начальника-наркомана. Тогда же это было замечанием рядовым.
Выбрать себе «эфирный костюм», подобрать точный «грим своего образа» – все это было рутиной, буднями дневного ведущего. И если он плохо с этим справлялся, его считали профнепригодным. Сегодня таковыми считают тех, кто не умеет читать.
Стандарты снизились. Романтика подурнела. Голубоглазая лирика зашлась в чахоточном кашле и умерла. Мускулистый прагматизм пришел ей на смену.
Сегодня вся эта забота – абсурд и белая горячка. Поскольку твой образ – эфирный стандарт – уже заранее сколочен, как гроб.
Эфирная «униформа» пошита оптом на швейной фабрике. Надень и ступай к прилавку, не думая ни о чем.
Каким тебе быть в эфире – сегодня определяешь не ты. Это решает он – формат конкретной радиостанции. Не парься – этот крутой сутенер все устроит сам. Сделает работу в эфире предсказуемой и безопасной.
И тебе как ведущему остается ответить лишь на один вопрос: способен ли ты под этот формат подделаться? сможешь ли ты в это прокрустово ложе влезть?
Но не пугайтесь: даже в таких жестких рамках зазор индивидуальности все равно остается! А значит, есть место и для выстраивания личного образа.
К тому же не будем уподоблять: дневной ведущий на радио – не обслуживающий персонал в кафе. Это сравнение корректно только отчасти. (Как, впрочем, любое сравнение вообще.) Отличие второго от первых в том, что он еще должен этого «клиента» немного развлечь. (Как именно – скоро расскажем. Про образ и индивидуальность – тоже потом.)
Однако тоталитарность формата на современном радио нужно иметь в виду!
И здесь, забегая вперед, мы дадим совет тем, кто хочет работать в дневном эфире.
Совет простой:
СЛУШАЙТЕ КОНКРЕТНОЕ РАДИО! СЛУШАЙТЕ И ПЫТАЙТЕСЬ СКОПИРОВАТЬ: МАНЕРУ ЕГО ВЕДУЩИХ, ИХ СКОРОСТЬ, УРОВЕНЬ ГРОМКОСТИ И СОДЕРЖАНИЯ, ОБЩИЙ СТИЛЬ.
Пробуйте разгадать «идею»: что именно задумал программный директор в отношении своих подопечных? Какие задачи он им ставит? В чем его замысел в отношении них?
Подстройтесь под стиль конкретной радиостанции. Скопируйте «эфирный стандарт», стараясь при этом сохранить свою собственную индивидуальность.
На сегодняшний день – это самый эффективный способ устроиться на музыкальное радио!
А дальше – решайте сами: подходит это вам или нет. Сможете ли вы втиснуться в униформу, или лучше подыскать более подходящий костюмчик?
Если у вас есть сомнения – не думая, выбирайте другую станцию. Их, слава богу, сегодня много, не меньше, чем «Макдональдсов» по стране.
Ведущий против начальника
Да, ведущему определили роль официанта. Но это совсем не значит, что он желает быть таковым. Поэтому интересы работников эфира и руководства станции не всегда совпадают.
Для начальника радиостанции ведущий – это обслуживающий персонал. Обычная деталь в машине его коммерции. Эфирный работник для него просто средство. (Что, может быть, не слишком красиво, но, однако, вполне естественно.)
Сам же ведущий, конечно, так не считает. Для него все ровно наоборот: средство – радио, а цель – это он сам.
А значит, у ведущего и у начальника есть заведомый конфликт интересов. (В каких-то интимных точках эти интересы, конечно же, пересечены.)
А какие интересы может преследовать ведущий в отношении радио? Ну кроме, конечно, зарплаты и возможности передать в эфире маме привет?
Конечно же, это самопиар. И его следствие – дальнейшее продвижение: на телевидение, на обложки журналов, вверх по ценовой лестнице. Ну и, разумеется, на вожделенные корпоративы.
А для этого ведущему нужно быть не винтиком в механизме эфира, а ярким и интересным чуваком. Проблема лишь в том, что за излишнюю «интересность» можно схлопотать от начальства…
Такая дилемма однажды вылилась в настояющую драму.
В начале нулевых на радио «Рекорд» работал некто Алексей Акопов. А до этого он работал на радио «Модерн». (Такой бесценный опыт, конечно же, не мог пройти даром. Акопову все время хотелось слушателей «порвать»)
Как ведущий, Алексей был избыточно харизматичным. Гораздо более одаренным, чем это требовал музыкальный эфир. Его творческая натура с самодурством начальников уживалась плохо. Из-за чего страдало не начальство, а почему-то всегда Акопов.
Одним словом, Акопову нравилось быть ярким. Он любил говорить в эфир разные «выразительные слова».
Ну скажем, в обычную информацию о погоде он каким-то чудесным образом мог даже вкрапить слово «вагина». Нужно ли говорить, что без слова «вагина» в прогнозе погоды можно запросто обойтись?
Программный директор, слыша все это, сначала хватался за сердце. Потом просто морщился. А потом и вообще привык. Но привычка не слишком укоренилась. Поскольку однажды он все-таки Алексея уволил. (Даже трудно себе представить, как наш герой информировал о погоде в тот злополучный день.)
Но Акопов выжал из радио всё до последней капли: теперь он известный в городе шоумен.
«А, это тот самый чувак, чьи прогнозы погоды мы записывали и переслушивали ночью!» – говорили вокруг и приглашали Акопова провести свадьбу или банкет. И он их с радостью проводил, вспоминая свои «погодные наработки».
Но и начальство «Рекорда» тоже не осталось внакладе. И хоть крутого ведущего в эфире их станции больше нет, зато и «вагина» в прогнозы погоды теперь заглядывает нечасто. Она там теперь экзотика – подобная вирусу эбола или бубонной чуме…
В общем, в конце концов, интересы фигурантов все же совпали. Сразу после того как Алексей покинул этот суетный радиоэфир.
В наши дни Алексей Акопов работает уже совсем на другом радио. Там звучат ретро-песни и даже классическая музыка иногда… Ни формат этой станции, ни дух нового времени не позволяют и думать о вольностях прошлого десятилетия. Да и сам Алексей, конечно же, повзрослел.
Повзрослел, но в душе, как и все мы, конечно, не изменился. В эфире он теперь как волкодав на цепи. Откроет бывало рот, чтобы «порвать» слушателя, лязгнет было зубами… Но тут же на полуслове себя оборвет:
– Ваг… – начнет он с былым залихватским задором. Решит вдруг отчаянно тряхнуть стариной. Но наступив на горло собственной песне, уныло и раздраженно закончит, – «Вагнер, Вагнер на нашей волне!..»
В общем, нужно иметь в виду: несовпадение интересов радио и ведущего – вещь серьезная.
Радиостанции нужен ведущий на поводке. А ведущему хочется с поводка сорваться.
Чтобы быть ярким и интересным, нужно всегда выделяться из среднего уровня. Но если сильно выделяться, могут «выделить» с работы и вас…
Несовпадение ведущего и радио
Темпоритмическое, эмоциональное, «человеческое» совпадение ведущего с конкретной радиостанцией очень важно!
Уже в наши дни на радио «Рекорд» в дневном эфире работал парнишка. Молодой, прикольный, совсем не глупый чувак. Встречались с ним на пересменках, разговаривали, шутили… Ну реально остроумный, веселый парень!
Однажды заговорил про него с программным директором. Спрашиваю: ну как он тебе как ведущий?
«Да мне-то он нравится, – отвечает, почесывая затылок тот, – а вот нашему генпродюсеру – чего-то как-то не очень. Говорит, что он туповат.»
Мне это показалось несправедливым: из всех «дневнеков» с кем я общался, этот был самым крутым!
А потом я случайно услышал его в эфире.
Увы, не согласиться с «рецензией» было нельзя. «Деревянный голос» не успевал даже выговорить задуманное. На противоестественной для себя скорости человек пытался что-то шутить. В общем, «зрелище» унылое и «неостроумное».
Как так?
Все просто: динамика! Несоответствие темпу радиостанции. Со всеми вытекающими последствиями для эфира.
На другом, более «медленном» радио этот ведущий бы выглядел совершенно иначе.
Кстати, о несоответствии.
Дело было в 2001 году.
Радио «Ностальжи» к тому моменту перекупили. Открытую студию благополучно закрыли, и я начал искать работу: должность ведущего-«дневника».
Нельзя сказать, чтобы слишком успешно. Поскольку в дверь уже стучались новые времена.
Не то чтобы надобность в ведущих совсем отпала. Не то чтобы все радио позакрывали как «Ностальжи» – нет.
Радиостанций было немало. Но «формат» ведущих подобных мне был уже не востребован. А говоря откровенно, он конкретно пугал.
Все менялось. Эфирные лешие превращались в людей. Радиокикиморы исчезали. Нечистая сила отступала пред светом солнца…
Но со мною перерождения не случилось. Я по-прежнему был упырем. Обычным вурдалаком из девяностых.
Похмелье от их разгула откладывало протрезвление. Перекроиться на новый лад было физически тяжело. Я все еще находился под обаянием хмельной вседозволенности и «модерновской» школы словесного экстремизма.
Разухабистость, хрипотца, легкая придурковатость – таково было мое представление об идеальном образе дневного ведущего. С представлениями большинства программных директоров оно уже драматически не совпадало.
Короче, найти работу было непросто.
И вот однажды кто-то – к сожалению, не помню кто – порекомендовал меня на, страшно сказать, «Гардарику». Так называлось одно местное петербургское радио. (Отыскать в памяти это название было непросто, поскольку от этой радиостанции остались одни лишь воспоминания. Сама же радио, дай бог памяти, уже лет 10 как переехало в лучший мир. Сейчас на этой волне какое-то сюрреалистическое «Metro FM», которое, пока я это писал, тоже уже закрылось).
Так вот, этот «добрый кто-то» позвонил программному директору этого радио. И составил мне типа протекцию: мол, послушай чувака, ведущий, вроде бы неплохой.
Вскоре мы с этим программником созвонились. И сразу же договорились о моем прослушивании. В назначенный час я должен был придти на пробную запись. А записываться нужно было в «Метро». В клубе «Метро». Именно там находилось это странное радио. (Клуба этого – тоже теперь нет: он благоразумно последовал примеру «Метро FM» и «Гардарики».)
Ходили слухи, что владелец этого радио – гей. А еще ходили слухи, что все руководство этой станции – геи. К тому же ходили слухи, что все ведущие на этом радио – геи. И наконец, ходили слухи, что геи на этом радио – все.
Эти легкомысленные разговоры, кстати говоря, косвенно подтверждались: голоса ведущих в эфире этой станции звучали чуть более нежно, чем требовало ее название. («Гардарика» – это древнескандинавское название Руси, если что.)
Но тогда всего этого я еще не знал. И, как ни в чем не бывало, пошел на прослушивание.
Черные шорты, плавно переходящие в обильные волосы на ногах. Волосатая грудь, частично прикрытая черной майкой. Густая растительность на не бритой неделю роже – таким я пришел на это «Гей-радио».
У входа меня встретил программный директор станции – худой, манерный, обтянуто-прилизанный паренек. Своим видом он тоже не опровергал слухов…
Паренек нежно ввел свою ухоженную ладонь в мою доверчиво протянутую ему руку. Потом как-то грустно взглянул на все мои волосы – от носа до ног – и мы отправились делать запись.
В студии он дал мне задание: сделать «подводки» к нескольким песням. И вышел, оставив меня со звукорежиссером наедине. Наверное, тоже геем. К счастью, выяснить это доподлинно не довелось.
Запись пошла.
Чего я там поназаписывал, уже, конечно, не вспомнить. Не то чтобы и не вспомнить, просто лучше бы и не вспоминать.
Помню, была какая-то песня группы «Ласковый Май». В конце слезливого трека я, голосом Джигурды с тяжелого бодуна, прохрипел примерно такое: «Это был Юра Шатунов – то ли певец, то ли содержанка, которого Андрей Разин то ли усыновил, то ли раскрутил, то ли склонил к сожительству.
Довольный собой я вышел из студии:
– Готово! – торжественно объявил я.
– Окей, – кивнул программный директор и пошел в студию слушать запись, бросив при этом тоскливый взгляд на всю мою волосню.
Через несколько минут он вышел из студии.
Грустным он не был уже совсем. Грусть испугалась и убежала. Теперь он был взмокшим и постаревшим на несколько лет.
– Ну как? – спросил я его, почему-то еще с надеждой.
– Да как сказать… – прокашлялся он.
– Что-то не так? Говори прямо! – бесцеремонно насел я на бледного человека.
– Да все вроде так… но, видишь ли…
– Ну говори как есть! Если что – я ведь могу и переписать.
– Да дело не в этом… Но понимаешь… все вроде бы хорошо… И подача отличная… и остроумно…
– Ну так что, объясни! Темпоритм не тот?
– Эх! – паренек вдруг щелкнул своими худыми пальцами. И выдал вдруг неожиданное резюме. Тем более неожиданное, что произнес его не хирург, а программный директор радио, – ЭХ, ЯИЧКО БЫ ТЕБЕ ОТРЕЗАТЬ – И ВСЕ БЫ БЫЛО ОКЕЙ!
– Что?!! – хватаюсь за сердце я! (А другой рукой, инстинктивно, за одно из своих яичек). – Что-о-о?! Что значит «отрезать яичко»?!! В каком это смысле еще? За что?!
– Да нет, я, конечно, образно… Просто мачизма в тебе многовато. Слишком уж ты брутален. У нас тут формат немного другой…
Короче, дилемма встала ребром: либо работа, либо яички.
И тут я, разумеется, приуныл.
И обреченно вздохнув, побрел в специальную студию. В одну из комнат Гардарики, где ведущим отрезают яйца…
Вы подумали, что эта история закончилась именно так?
Вы мрачный мизантроп и очень плохо думаете о людях.
Нет, финал был намного скучней.
Я все-таки выбрал яички. И безработицу, как следствие их наличия. Уж очень не хотелось ничего себе резать. И даже фигурально и даже образно…
А посему это прекрасное евнух-радио благополучно продолжило свою работу. Без яичек и без меня.
Не думаю, что важность своих тестикул я сильно переоценил. Ведь этой «Гардарики» уже давно нет, а они, родимые, до сих пор со мною…
Так что имейте в виду: гармония со станцией, где ты работаешь – штука важная. Хотите получать удовольствие от работы – тогда не стоит ничего себе отрезать. Нужно просто найти работу, где твои яйца будут востребованы…
P.S.
После неудачи с «Гардарикой» я пошел устраиваться на «Рекорд». Дай, думаю, попытаю счастья еще раз.
Но не как на «Гардарику» – отныне я поумнел! Теперь-то я повзрослел и стал более дальновидным.
Горький опыт даром, конечно же, не прошел. «Гардарика» научила: геев на радио берут охотнее, чем не геев.
Приходилось задуматься. Стоило сделать выводы. А вывод один: выбора нет!
«Гардарика» меня победила. Я сломался. И впредь решил приспосабливаться. Шансов ноль, если ты не прогнулся под этот мир! Пришлось прогнуться. А иначе никак. Нужно было подстраиваться под требования шоу-бизнеса.
Но не подумайте ничего плохого! Я просто решил одеться как гей. Ну в смысле, надел все самое чистое. Модные джинсы, красный жилет. Ботинки, какие видел однажды у Баскова…
Надел – и красавцем пришел на «Рекорд».
И что вы думаете? Меня сразу же взяли!
Правда «гейский наряд» я напялил зря. Начальник сказал, что взял он меня не поэтому. Я, конечно, ему поверил.
Хотя кто этот шоу-биз разберет…
Радио «Гостиный Двор»
Еще одна маленькая история о несовпадении.
Коричневое пятнышко на исподнем нашей радиобиографии. Один небольшой, но не отстирываемый факт.
В 2001 году радио на Невском закончилось. Всех работников «Ностальжи» рассчитали. (Точнее, дали поностальгировать о зарплате.) И мы с Кремовым перешли на другое радио. Точнее, перешли через дорогу. И оказались в Гостином дворе.
Новое радио находилось именно там, – напротив уже бывшей открытой студии.
Что это было в Гостином дворе за радио? Вы не поверите, но называлось оно «Гостиный Двор». Не удивляйтесь. Все просто.
Директор Гостиного двора – гостеприимная женщина и женственная директриса – решила забубенить в универмаге радиостанцию. Ну то есть прикинула: все у меня вроде бы есть. И 78 тыс. квадратных метров. И сотни прилавков. И миллионный доход… Нету только в ГД одного – своего радио. А иметь свое радио в девяностых – венец всех желаний и мечт. Радиостанция в ту эпоху – беспроигрышное вложение. Чувак без собственной станции – подозрительнейший субъект. Не нужно иметь большую, не обязательно федеральную. Пускай будет маленькая, компактненькая, карманная, но своя…
И вот эта женщина в одном из помещений универмага сварганила радио. Обычную студию, с обычным радио-барахлом.
Это не значит, что она выгнала из собственного кабинета уважаемого завхоза. И запустила вместо него диджея с серьгой в носу. Вообще-то система радиооповещения в Гостином дворе уже пятьдесят лет как была. На случай ЧП, сообщений об эвакуации и объявлений о ядерном взрыве «на втором этаже нашего замечательного универмага». Так что выгонять никого не пришлось.
Но одно дело радиоточка, другое, радио! И чтобы всё выглядело тип-топ, прикупила она в студию аппаратуру – два модных бобинника и большой микрофон.
Оставалась одна проблема – ведущие. А где директору универмага такую экзотику-то нарыть? Не вставлять же серьгу в нос уважаемому завхозу? Не ему-же, в самом деле, орать в микрофон?
И вот однажды посмотрела она в окошко своего рабочего кабинета. И увидела как напротив – из студии радио «Ностальжи» – вывозят радиоскарб. А за ним, понурив головы, выходят уволенные ведущие. А с ними вместе их печальный начальник – Кремов как раз.
«Ага! – смекнула она. Нужно брать, пока тепленький и печальный!» И решила заманить Кремова в универмаг. Пусть, мол, будет начальником магазинного радио. А почему бы, собственно говоря, и нет! Биография у чувака подходящая: работал не где-нибудь, а напротив ГД! Значит, сможет поработать и в универмаге. Напротив бывшей уже открытой студии, значит.
Как человек, щедро одаренный ленью, Кремов, не думая, согласился. Искать другую работу, ходить куда-то за тридевять земель было в лом. А тут – работенка прямо через дорогу. Ну вот он взял и через дорогу перемахнул. И стал программным директором самого странного в мире радио.
Вступив в почетную должность, Кремов помпезно вошел в Гостинку. Подплыл к одному из прилавков и купил себе черные кожаные штаны. Быстро их натянул и стал важно расхаживать вдоль продавцов и товаров…
Зачем черные кожаные штаны?
Да черт его разберет! То ли от стресса у него изменился вкус. То ли это была обязательная униформа на его новой интересной работе. А может это был траур – по тем веселым денькам, когда ГД был для него просто универмагом?
Помимо ношения кожаных штанов имелись у него и другие обязанности. Ему нужно было еще набрать персонал. А именно – двух с половиной ведущих. Хотя для радио в магазине достаточно было и половины.
И как вы думаете, кого он пригласил в первую очередь? Можете и не думать: конечно, меня.
Позвал он меня туда с какой-то душевной тоской во взгляде. Представил своей наивной начальнице: «Это вот, мол, познакомитесь он – наш новый прекрасный суперведущий.» – сказал ей Кремов, глядя куда-то в пол. Сказал и на следующий день уволился.
Это был его последний прикол. Финальная шутка на должности программного директора радио. Больше начальником он уже никогда не работал…
В общем, коллега мой слинял так же быстро, как и устроился. (Нет, уволился он, пожалуй, в несколько раз быстрей.)
Кремов ушел. Ну а я-то остался! А дальше, как говорится, вперед, понеслась.
Смысл радиостанции в универмаге, как понимаете, был нехитрым: информировать покупателей; рассказывать о новых товарах; читать рекламные объявления и прочая магазинная лабуда.
Но для всего этого нужно было звать на работу кого-то другого. Кого угодно, – но не радиоотморозков.
Ну в общем, если в 2001 году, проходя по Гостиному двору, вы вдруг слышали нечто пугающе странное… Если однажды на кассе универмага ваше сердце пропустило один удар. Если именно вас настиг страшный рык откуда-то из потолочных динамиков – внезапно, резко, прямо в отделе детских игрушек. Если именно вы пятились к выходу, услышав по радио примерно такой текст:
«Барыги и покупатели! Вы слушаете радио „Гостиный двор“! Продавцы, старайтесь втюхивать свой товар лучше! А покупатели, не будьте лохами – ни в коем случае не дайте себя развести!» а потом, держась за грудь, оседали на пол, когда включалась новогодняя песенка Джорджа Майкла…