– Спасаю молодых красивых девушек!
– Мне повезло, что я не старая и страшная.
– Перестаньте, я бы вас любую…
– А чем вы занимаетесь в свободное от спасения девушек время? – перебила она.
– Сноходец – это второй уровень. Сначала пройдёте посвящение и почувствуете своих фантомов. Потом научитесь переключаться между ними по собственному желанию и станете сноходцем.
– У вас много?
– А что, не видно? – улыбаясь, проговорил Семён и сам себя оборвал. – Извини, у меня три фантома.
– Тяжело с ними управляться?
– Не очень, – заметил он. – Я привык.
– Мне кажется, можно сойти с ума, если одновременно жить несколькими жизнями. Шизофрения какая-то…
– Раздвоение личности – это когда человек ведёт себя по-разному, а вы во всех телах одинаковая, и поступаете одинаково. Сами всё поймете со временем. Тем более, они прекрасно обходятся и без вас.
– Они что, ещё и самостоятельные?
– Конечно. Как, вы думаете, они живут, пока вы не проснётесь? А если вы вообще не проснётесь? Просыпаются единицы. Обычно в молодости, пока сознание пластичное и готово к переменам. Но бывают исключения, я вот припозднился. А некоторым вообще суждено лишь в старости…
– Я запуталась, какая вообще разница, – пожаловалась Анастасия.
– Разберётесь. Сколько в мире похожих людей с одинаковыми судьбами? А двойников?
– Я про суждено лишь в старости.
– А-а-а-а. Так помолодеть или поменять фантом нельзя. Если проснёшься только в старости, так старым и останешься. А жизнь у проснувшихся долгая.
Хвостикова отрешённо кивнула. Они неслись по полупустой дороге. Тёмная тень шатуна скрылась и чудеса снова казались нереальными. Только лучившийся голубым светом оберег не давал забыть об опасности. Она боялась закрывать глаза, потому что в темноте под ними клацала зубастая пасть.
– Вам наставница объяснит. У них лучше получается, – добавил Семён и замолчал, тревожно поглядывая в зеркало заднего вида. – Давайте лучше о чем-нибудь другом? Кто вам звонил?
– Коллега по работе, – задумчиво протянула Анастасия. – Точнее конкурент. Заполучит мой проект, а с ним и повышение к которому я пять лет шла.
Они съехали с многополосного шоссе, дома закончились и за тротуаром и лужайкой потянулась крепостная стена с фальшивыми бойницами. Углы венчали островерхие башни из красного кирпича и ещё более высокая колокольня со шпилем.
– Добрались, – заметил сноходец. – Припаркуюсь у столба, и бежим внутрь.
Он остановился, загнав машину на тротуар, и выскочил, помогая вылезти Анастасии. Сделав несколько шагов, она споткнулась и чуть не упала. За ними прямо по проезжей части неслась искажённая тень. Проскакивала между автомобилями, задирая вверх оскаленную морду. Водители не видели жуткое пугало, но инстинктивно отворачивали в сторону.
– Быстрее!
Семён подхватил обмякшую Хвостикову, затащив её в поток идущих к воротам монастыря. Она еле передвигала ноги. От нового приступа не помогал даже оберег. Тварь уже перескочила улицу и бросилась к высокой кирпичной стене.
– Пожалуйста, старайся, – выдохнул Семён, но она не шевелилась.
Тело не слушалось, а тень надвигалась. Люди расступились, настороженно осматриваясь и крестясь. Дети заплакали, закрывая испуганные лица.
– Брысь! – прохрипел сноходец. – Изыди! Я её не отдам!
Подняв Анастасию на руки, он медленно отступал. Она видела всё словно в тумане. Тварь скалила огромную пасть, пригнув голову к земле. Испуганные прихожане жались к стене, не понимая, что происходит, но страх давил их всё сильнее. Они не видели с кем разговаривает побледневший Семён, но от этого становилось ещё страшнее. До раскрытых ворот оставался десяток шагов.
– Моя, – проскрежетал шатун.
– Нет! – яростно крикнул сноходец.
Он повернулся к воротам, не отрывая напряженного взгляда от шатуна, поднял Хвостикову выше, качнул, и бросил. На пальце вспыхнул перстень. Сияние расходилось от тёмно-синего камня кругами. Переливалось от светло-голубого до насыщенного индиго, и тугими, пульсирующими волнами толкало Анастасию к воротам.
Черная тварь взвыла.
Поток закружил Хвостикову, ускоряясь, но ее внутреннее время замедлилось. Она видела, как шатун прыгнул следом. Как из клоков непроглядного тумана выдвинулись чёрные когти. Они тянулись следом за ней, и медленно, очень-очень медленно удлинялись. И чем сильнее они росли, тем тоньше и прозрачнее становились.
Черная тварь поняла свою ошибку и отчаянно взвыла. Оттолкнулась от асфальта и поменяла траекторию прыжка.
Синее свечение от перстня внесло Анастасию в ворота. Качнуло и начало мягко опускать. Медленно и бережно. Даже слишком медленно. У сноходца уже дрожали руки от напряжения. Перстень подскакивал вверх и вниз, и он пытался сдержать его удивительную силу. Настолько сосредоточился, что не видел, как раззявленная пасть и длинные когти тянулись уже к нему самому.
Хвостикова задергалась, пытаясь закричать, но слишком медленно. Опутанная синими петлями, она зависла над асфальтом.
Перстень мигнул. Во все стороны полетели брызги крови.
Вместо отчаянного крика изо рта Анастасии вырвался сдавленный хрип, и она рухнула на асфальт, ударившись локтем.
Снаружи за воротами метались непроглядные тени, и во все стороны продолжала расплескиваться кровь. Слишком красная среди серости и клоков тьмы.
Хвостикова сжала губы и попыталась подняться, но чьи-то руки обхватили её за плечи и потянули внутрь монастыря. Она ревела, вырывалась, но силы окончательно иссякли.
– Не дёргайся, – попросил зычный голос. – Его уже не спасёшь!
К ней подбежали молодые монахини и, закинув руки на свои плечи, помогли идти. Бородатый священник, оттащивший Анастасию от ворот, взял оберег и, встряхнув, кивнул самому себе.
– Я наполню его из источника, – пообещал он, и скомандовал. – Отнесите её в приют.
Мимо потянулась колокольня, разрывая шпилем серое небо. На лицо Хвостиковой падали редкие капли и стекали по щекам, а она даже не могла их смахнуть, зажатые монахинями руки не слушались. Дождь усиливался, и пока они доплелись до желтого двухэтажного здания, совсем промокли.
Её завели в крошечную комнату и, сняв мокрый плащ, уложили на кровать.
– Поспите.
– Как вы так можете? – простонала она. – Он же, его же…
Анастасия ещё что-то бурчала, поджимая под себя ноги. Руки соскальзывали с мокрого плаща, но холод ушёл насовсем. Осталась бесконечная жуткая пустота. Глаза закрылись сами собой, но из темноты на неё тут же кинулась ещё более чёрная тень.
Хвостикова закричала и вскочила. По щекам полились слезы, и не останавливались, пока священник не принёс оберег. Только с его отрезвляющим холодом в руках, она немного успокоилась и снова легла.
