Огонь вспыхнул вновь. Мгновенно затопил тёмные провалы глаз и тварь взвизгнула. Но сколько не трясла уродливой мордой, пламя разгоралось только сильней. Оно охватило всю голову, и беспросветная тьма начала светлеть. Чёрные отростки, похожие на шерсть, свернулись кольцами, скукожились и задымились. Мощные лапы с длинными когтями затряслись и начали таять. Тень быстро меркла, пока, с громогласным хлопком, не исчезла. А бледные отростки, оставшиеся на полу, заползли на стены и приклеились к факелам.
– Что это за… – начала Анастасия, но Семён перебил:
– Победа! Пора просыпаться.
Факелы неожиданно потухли, и пещера погрузилась во тьму. Хвостикова хотела возмутиться, но почувствовала в руках оберег, успокоилась и открыла глаза.
Сноходец стоял у кровати, потягивался и махал руками наподобие утренней зарядки.
– Что ты там нёс? – проворчала Анастасия и тоже поднялась.
– Любовь – это самая сильная часть эфира, то есть энергии. Она словно священный огонь – сжигает любых адских тварей изнутри.
– Но я…
– Я вообще-то песню Демиса Руссоса пересказывал! – воскликнул сноходец. – Помнишь, «Всегда, во веки веков», – он начал напевать, Хвостикова только скривилась:
– Я домой хочу. Эти глупости меня не интересуют.
– Глупости? – удивился Семён. – Это всего лишь имитация любви, подкрепленная энергией. Представляешь, на что способны истинные чувства? Почему, ты думаешь, богиня получает величайшее право…
Анастасия нахмурилась ещё сильнее.
– Я не просила никаких признаний, тем более, их имитацию. Это, знаешь ли, даже оскорбительно.
– У нас не было другого выхода. Сны существуют по своим законам, которые, мы, наверное, никогда до конца не поймем. Но там, там глупый обман иногда срабатывает. Прости, я не хотел тебя обидеть. Но здесь, в реальности, мы бы никогда не победили шатуна. Понимаешь?
Она кивнула, но не слишком искренне.
– Я просто устала. День был слишком длинным, и меня очень раздражает, что он никак не заканчивается. Ты понимаешь, что за эти два дня, я пережила больше, чем за всю предыдущую жизнь?
Она сама испугалась своих слов, и замолчала.
Семён подал просохший плащ и помог надеть.
– А как же биржа труда? – напомнил он.
– Точно не сегодня.
– Завтра выходной. Они не работают, но анкету можно оставить.
Она кивнула.
– Пойдем, я тебя отвезу домой.
На крыльце они натолкнулись на давешнего священника.
– Давненько не видал, чтобы так лихо с нечестивыми расправлялись, – поздравил он. – Пусть господь и дальше помогает, а я буду за вас молиться.
Анастасия склонила голову.
– Спасибо, святой отец, – поблагодарил сноходец. – С полицией проблем не возникло?
– Они с проснувшимися не разбираются, слишком хлопотно.
Священник протянул тесёмку.
– Это для оберега. Я такое не поощряю, но вам он видимо необходим.
Выйдя за ворота, Хвостикова с тоской посмотрела на монастырь. Уже стемнело, но над золотыми крестами ещё светились закатные облака. Она вздохнула.
– Теперь всё будет хорошо, – пообещал Семён, помогая ей сесть в машину.
До дома добрались незаметно. Вечерняя Москва стремительно пролетела мимо, не оставив воспоминаний. Анастасия клевала носом, хоть и пыталась бодриться. Но говорить было не о чем. Слова нашлись только когда ей подали руку и уверенно пошли следом.
– Спасибо. Дальше я сама, – строго сказала она.
– Защиту нанесу и уйду, – пообещал сноходец. – Так лучше будет. А то у меня душа не на месте.
Хвостикова пожала плечами. Пусть делает что хочет, лишь бы побыстрее.
Они поднялись в квартиру. Семён, деловито скинув ботинки, прошёл на кухню, и почти сразу крикнул:
– Соль нашел, а где аптечка?
– Там же. В полке над раковиной, – устало ответила Анастасия.
В ответ загремела посуда. Семён вышел в коридор с пенящимся стаканом.
– Немного алхимии, – подмигнул он, но глядя на появившиеся морщинки на её лбу, поспешно добавил. – Для твоего же блага.
Сноходец вышел на лестничную клетку и, макая палец в приготовленный раствор, вывел на двери странные знаки, похожие на пляшущих человечков.
– Не волнуйся, высохнут, видно почти не будет. Зато без твоего разрешения в эту дверь никто не войдет. Твой дом – твоя крепость.
Семён быстро наклонился и поцеловал Хвостикову в щеку.
– Спокойной ночи. До завтра.
– Спокойной ночи, – согласилась она и заперла дверь.
Сняла плащ и распахнула окно на кухне. В квартире до сих пор пахло валерьянкой. Хотелось выпить горячего чая и наконец упасть в кровать, но раздался дверной звонок.
– Я его сама убью, – печатая шаги, прорычала Анастасия и распахнула входную дверь.
Там стоял седой, но совсем молодой мужчина в длинном сюртуке с кружевными манжетами. У Хвостиковой похолодело внутри. Тот самый седой, что приходил в офис к её фантому вместе с чёрным котом.
– Что вам нужно? – взвизгнула она, вцепившись в дверь.