Антон прошел в столовую, где никого не было, кроме Скифа – нового жильца дома, небольшого ястреба, которого Аркадий Степанович приобрел недавно. Ястреб был невероятно красив и притягивал к себе взгляд. Перед покупкой птицу тренинговали в специальном питомнике – ее можно было держать без клетки, прямо в доме.
Аркадий Степанович устраивал для птицы «время охоты». Скифа высаживали на небольшое окошко на крыше, а во двор выгоняли специально закупленных для этих целей мышей или кроликов. Аркадий и Антон завороженно наблюдали, как ястреб величественно спускался к жертве, на секунды лишь разгоняясь, но уже приблизившись, артистично взмахивал крыльями и пронзал тушку животного своими жесткими лапами. Охота длилась несколько минут, потом Скифу разрешали полакомиться своей жертвой, но ел он немного, словно понимая, что не в этом суть. Степе питомец не нравился, он не интересовался хищником.
Глаза ястреба были бездонными. Он понимал все, что происходило вокруг, знал, что от него ждут, но самое главное – был абсолютно безвреден в свободное от охоты время. Это был блестяще дрессированный убийца. Дома он обычно сидел в столовой на небольшом постаменте, там же его кормили, Аркадий Степанович любил это делать сам. Режиссер часто рассказывал Антону об особенностях ястребов, о том, как они живут в природе и какие это умные птицы. Любил похвастать, что Скиф – самый умный из своих сородичей, ему можно даже палец сунуть в клюв, не отреагирует, тогда как невоспитанные птицы могут покалечить.
Скиф, повернув голову, смотрел на Антона, поблескивая глазами. Мальчик подошел совсем близко. Ястреб не пошевелился, только моргнул – мутноватая пленка, как штора, скользнула из угла глаза и задвинулась обратно. Антон улыбнулся, потом медленно поднес указательный палец прямо к клюву Скифа, но не дотронулся. Скиф не двигался. Мальчик приблизил палец совсем близко к клюву и решил досчитать до пяти, а потом ткнуть птицу.
Раз, два, три, четыре…
– Что, Антоша, домой уже? – услышал он за спиной.
Быстро одернув руку, Антон повернулся к Аркадию Степановичу, тот улыбался. Режиссер расположился в кресле спиной к окну и показал на диван напротив, приглашая его присесть. Мальчик послушно сел на диван.
– А как у тебя, вообще, дела дома? – спросил Аркадий
Антон пожал плечами:
– Не знаю… не очень, наверное, а может и нормально. Не так, как у вас.
Аркадий потянулся и вроде как устроился поудобнее, Антон понял, что он ждет, что мальчик расскажет подробнее.
– С отцом, типа, ссориться мы стали, часто… орет все время, – обиженно протянул Антон, – Мать на него влиять не может. Толку никакого. Я что ни сделаю, всегда недовольны, не знаю, – он спохватился. – Да я, типа, не жалуюсь, просто… вижу, как у вас со Степой, у нас-то не так…
Антон увидел в окне, как Степан встал с шезлонга и подошел к бассейну. Он удивился – обычно Степан обходил воду за несколько метров и очень злился, если друг начинал брызгаться даже издали.
Аркадий Степанович, покусывая губы, сказал:
– Я знаешь, как считаю, Антон. Дети перед тем, как получить от жизни по морде должны быть обласканы. Обязательно обласканы. А кто еще обласкает, как не родители?… а по морде… это же обязательно будет. Вот Стёпа, он же получит по полной, я знаю. Пусть хоть сейчас он имеет все, что надо…
Степан всё стоял, не отрываясь глядя на воду. Антон старался не коситься на него, чтобы Аркадий Степанович не понял, куда он смотрит, но режиссер был погружен в свои размышления.
– Степан по морде ох, как получит, ему будет нелегко. А я все делаю, чтобы полегче… да…
– Да уж, а у нас в семье наоборот, – быстро сказал Антон.
Степан за окном сделал шаг вперед и рухнул в бассейн. Через закрытые двери плеска не было слышно.
Антон почувствовал, как у него загорелся затылок. Он продолжил:
– А вам жизнь тоже..? Ну, по морде?
Аркадий Степанович усмехнулся.
– А ты как думаешь? Еще как! Думаешь – если дом такой есть и слуги, то все здорово? – он был доволен интересом Антона, – Меня жизнь мордует каждый день. Не жизнь, конечно, а люди. Люди они очень странные существа, очень… и загадочные. И удивительные. Я раньше думал, что я людей ненавижу, а они меня. А сейчас, ты знаешь, интересно даже наблюдать. Какие они… люди. Вот я как Скиф, – он кивнул на застывшую птицу, – Сижу на жердочке и наблюдаю. Ох, как интересно – неисчерпаемый запас для сценариев, для фильмов. Сколько можно о людях рассказывать. Вот, например, есть такие – как ложные опята. Вроде люди, а на самом деле – смерть, а прикидываются обычными – выглядят так.. и не поймешь сразу. А другие – они всегда жертвы, даже если сильные и имеют власть, все равно – никуда не денутся, от ястреба не убежать, – Аркадий засмеялся. – Ястреб всё подметит.
Антон облокотился на спинку дивана, затылок потихоньку остывал, но зашумело в ушах. Сколько времени прошло после того, как Степа прыгнул в бассейн – секунды? Несколько минут?
– У меня папа так не считает, – неспешно начал говорить он, зная, что Аркадий всегда внимательно дослушает до конца, – Я насчет того, чтобы дети обласканы, типа, были. Он говорит, что с детства, типа, нужно понимать, кто ты есть. Понимать, что ничего просто так не бывает. Нужно страдать… так что ли… Будто я мало страдаю, – голос Антона дрогнул. – Всю жизнь рассматривают, как обезьянку. Хоть бы пожалели. У них принцип – делать вид, что я самый обычный, и наказывать меня надо, типа, как обычного… в жизни ничего лишнего не дадут. И поговорить нельзя толком – что ни скажу, отец начинает орать. Никогда не угодишь. Он постоянно сейчас работу ищет – дерганый весь. Как будто я виноват.
Он вздохнул, покосился на окно – Степы не было видно. Антон резко засобирался:
– Аркадий Степанович, я пойду, а то опять ругаться будут. Спасибо вам!
– Пока, Антон, приходи, – улыбнулся Аркадий.
После его ухода Аркадий долго любовался Скифом и незаметно заснул. Дома было тихо и спокойно. Проснулся Аркадий к вечеру. Степана, как пробку плавающего в бассейне сутулой спиной кверху, он доставал сам, беспомощно крича, не понимая, что нужно куда-то звонить, не понимая, что опоздал на много часов.
Как потом узнал Антон, режиссер вызывал полицию, по блату раздобыл самых опытных следователей. Нервничал, много курил и ругался, требуя выяснить, что произошло. За два дня все выяснили – Степана вскрыли, никаких насильственных причин или даже косвенных на них указаний не обнаружили. Камеры наблюдения показали, что мальчик сам прыгнул в бассейн. Со дна бассейна подняли часы Антона – черные, крупные, подростковые, подарок родителей на день рождения, часы были водостойкие и продолжали идти. Связи со смертью Степана в них не нашли.
Все свелось к версии суицида. Многие видели (опрошенная прислуга и одноклассники), что мальчик был нелюдим. Режиссер ответил на данную версию отборным матом, но это дела не меняло.
Позже, в течение нескольких лет Антон часто видел свою новую визуализацию, закрыв глаза. Он видел Степу, который подходит к краю бассейна. На дне лежит какая-то вещь черного цвета. Степа смотрит на нее завороженно, силясь отступить назад, но не может. Это браслет мамы, тот самый, в котором он нашел ее, голую, бездыханную, со змеевидными волосами десять лет назад. Степа понимает, что браслет нужно достать, и если он это не сделает, никто уже не сделает. Он шагает вперед. А потом нос неприятно щиплет от ионизированной воды. Подросток взмахивает руками, стараясь изобразить что-то, похожее на плавание, которым он никогда не владел. И Степа делает один единственный вдох под водой, как когда-то сделала его мать, и больше вдохов уже не делает.
***
Охранник пропустил его молча, а глаза у самого испуганные. И он один сегодня в охране – зайцем забился в свою будку, как только Антон прошел в дом. Кругом мерзкая, разрушительная тишина. Наверное, такая тишина воцаряется после взрыва бомбы, когда обломки хаотично укладываются в неровные кучи, пыль оседает и на все вокруг распространяется пугающее безмолвие. В ушах звенит, в горле давит, и не верится в то, что ты еще существуешь.
Охранник пропустил, потому что знал, что его позвали. Аркадий выгнал всех и закрыл двери дома надолго, недели на две. Потом он сам позвонил Антону и попросил приехать. «Пожалуйста, пожалуйста, приезжай… когда сможешь, приезжай». В доме не было даже Лизы. Как потом узнал Антон, Аркадий ее отключил. Впервые в жизни.
В холле и гостиной грязно. На полу валяются толстостенные квадратные бутылки из-по дорогого алкоголя. Какие-то вещи, носки, скомканные брюки, мокрые полотенца, вывернутые сумки, все вперемешку. Шторы на окнах плотно задернуты, душно и затхло.
Оглядевшись, Антон проходит на кухню. Аркадий, скрюченный, жалкий, в привычном расписном халате, с голыми ногами, смотрит один из своих фильмов на большом экране на стене. Увидев Антона, Аркадий улыбается, но не встает.
– Что, Антоша! Приехал, спасибо… – голос его сладок и тягуч.
Аркадий неловко берет стакан со стола, на котором валяются куски хлеба, обмазанные зеленым соусом, скомканные салфетки, орешки и еще какая-то снедь. В центре стола налитое, словно восковое, блестящее красное яблоко. Среди всякого хлама и мелочи, оно выделяется своей чистотой и яркостью. Аркадий пьет из стакана.
– Антоша, садись, дорогой. С-час досмотрим-м…
Он вздыхает и на высоте вдоха неожиданно икает, а потом опять шумно, словно нехотя, выдыхает. Медленно моргая, опять устремляется к экрану.
Антон только сейчас понимает, что режиссер мертвецки пьян. Бесшумно входит охранник, покашливает.
– Это, Аркадий Степанович, кх..хм… ну… приберу я… – мнется и беспомощно смотрит на Антона.
Аркадий медленно поворачивается к охраннику, набирает воздуха в грудь и кричит:
– Иди на-а-а хуй!! Чучело! Тебе чё сказано была-а-а! Гондон! На-а-а хуй!
Охранник мгновенно исчезает, Антон понимает, что с его стороны это не первый заход с попыткой помощи.
Аркадий моментально забывает о нем и с пьяной улыбкой поворачивается к Антону:
– Садиссссь… Антошка, сядем, давай?
Он забывает каждое слово, вероятно, как только его произносит. Глаза водянистые и абсолютно пустые. «Зачем он меня позвал?» – думает Антон. Он садится рядом, они смотрят фильм.
Концовка смешная, Антон хорошо ее знает. Когда он в первый раз смотрел – смеялся. Аркадий хмыкает на титрах, поворачивается к мальчику и начинает рыдать, смешно потряхивая плечами, опустив голову вниз, словно пытаясь носом достать до живота. Антон растерянно вскакивает и подходит к Аркадию, одной рукой тихонько трогает его за плечо и толкает аккуратно, без нажима. Он не знает, что сказать.
