Пирамиды в джунглях. Как я копал города майя
Как-то, проезжая по меннонитскому полю с коровами, перед самыми джунглями, бригадир за рулем, сказал Кошу,
– А вот видишь этот холм посреди поля? – Странно, кстати, этот холм там смотрелся. Но, мало ли, может, это выход породы какой-нибудь?
– Вот это – наверняка храм, но мы его даже не трогаем, слишком много возни будет с оформлением. Да и с хозяевами земли – а она кстати частная! – мы не хотим ссориться. Меннониты – и не только они – не любят, когда у них на землях обнаруживаются памятники, которые потом регистрирует государство. Ни к чему им это. Вот они и сносят басурманские капища бульдозерами. Подальше от греха. Столько уже насносили! Так что тут надо осторожно.
83 Ранняя стадия раскопа 103. Верх левого входа во дворец. В этих пластиковых ведрах, из-под какого-то масла, выносится земля.
84 Археологическое сито и отвалы. Впоследствии они будут использованы для консервации раскопа.
Непростые у археологов отношения с меннонитами… В Белизе и Перу такое количество памятников, что смешно думать, что государство будет охранять все это. Будет ли оно конфликтовать с меннонитами из-за какого-то холмика на их же земле? Вот если бы они решили снести Чичен-итцу… а так… Разве что полностью закрыть все эти районы – а это значительная часть территории. Или если американцы не откопают у них новый Паленке или Чичен-ицу.
Да. Когда-то майя построили города, пирамиды на гигантских платформах, изощренные ирригационные системы, подводившие воду к полям, города были соединены дорогами из утрамбованной щебенки, так что можно было передвигаться даже в сезон дождей. Возвели приподнятые поля, окруженные каналами (их хорошо видно на лидарах и при аэросъемке). А потом все бросили и ушли на север. Джунгли поглотили все.
Здесь невозможно заниматься земледелием без того, чтобы не тратить колоссальные усилия на расчистку джунглей и предотвращение зарастания полей, на прокладку каналов для отвода воды и орошения, на сооружение «приподнятых» полей в заболоченных местах. Как принято говорить, «ученые не могли поверить», что в этих местах, в наше время непригодных для проживания человека, майя занимались земледелием. Почва в джунглях бедная, джунгли не позволяют нарастить толстый плодородный слой, поэтому расчищенные поля надо через несколько лет бросать и двигаться дальше, а это колоссальные усилия. Особенно в те времена.
Да в сущности и сейчас мало что изменилось. Чтобы существовать, цивилизация в джунглях требовала развитого общества с организацией массового труда. Вот, рейнфорест в Латинской Америке вырубают под пастбища. В Бразилии, на Амазонке, полыхают лесные пожары. Думаю, если эти пастбища забросить лет на двадцать, рейнфорест тут же нарастет опять. Это не кукуруза. Здесь не нужно насаждать снова. Просто не рубить то, что прет само. Этот рейнфорест так просто не убьешь. Хотя, экологам виднее.
Блестящая культура майя, единственная с развитой письменностью в Америке, вот так схлопнулась, неизвестно от чего, как СССР. Остались только лесные деревеньки с чумазыми детишками. Как-то Коша спросила одна пытливая кубинская приятельница в Перу, по поводу тех же перуанских моче, которые примерно тем же и кончили (они, похоже, все там, в Латинской Америке кончали одним и тем же – цивилизации саморазрушались без очевидных причин),
– Ну, хорошо, а что стало после краха цивилизации? Куда делись индейцы моче?
– Да никуда не делись, – ответил Кош, – так они тут и жили. Они и сейчас тут живут, кто, ты думаешь, все эти люди вокруг? Вот? был ведь СССР, и не стало его. А куда делись советские? Так и живут. Как русские, например. СССР-а нет, а русские-то есть. Никуда они не делись. Как жили, так и живут. Но уже в «региональной державе». Так и у майя, потом были Чичен-Ица и Майяпан. В Перу, моче были покорены кечуа (инками) незадолго до прихода конкистадоров, и перешли на язык кечуа, так что и языка-то не осталось. Но вряд ли все эти индейцы вокруг – кечуа.
Майя ушли из своих классических городов задолго до конкистадоров. Культура трансформировалась. Большие города перестали функционировать, но вообще-то какие-то города остались. Существовала активная торговля вдоль побережья Юкатана. Кто-то все это производил и покупал. Именно на такое тогровое судно и наткнулись испанцы в первом контакте.
Конкистадорам, которые с самого начала высадились на Юкатане, нечего было там особенно грабить, не было больших городов и концентрации богатства. Они вернулись сюда и «навели порядок» только несколько десятилетий спустя, когда уже разграбили империю ацтеков. Тогда уже дорушили те города, что остались, например, город, бывший на месте нынешней столицы Юкатана, Мериды.
Почему произошло крушение цивилизации майя? Цивилизации, заметим, не империи. У майя не было имперского центра, не было единого центра, после падения которого, все остальное бы развалилось само собой. Города просто «схлопывались» один за другим, каждый сам по себе. Почему? На этот счет много теорий (три основных) и ничего определенного. Было бы понятно, если бы голод, эпидемия (осталось бы много скелетов или массовые захоронения), разорение варварами (читай – местными племенами, были бы следы разрушений), экологическая катастрофа. Но нет. Ничего такого определенного59. Как с СССР.
Есть теория, что все империи рано или поздно распадаются. А с ними и цивилизации. В этом смысле, показателен контр-пример Китая. Там империи рушились много раз. Но, в отличие от остальных цивилизаций, которые «рассасывались», поглощенные окружающими культурами или завоевателями, китайцы находили силы на новую империю и растворяли в себе завоевателей. То есть, не распадались. Нынешний Китай существует практически в тех же границах, что и цинская империя. Культурно, несмотря на маоизм, Китай тоже сохранился.
Любопытно, что в истории Китая этот вопрос – почему же китайская цивилизация сохранилась, после падения всех этих империй? – кажется, даже не ставится. Вопрос, конечно, не столько исторический, сколько историософский. Регенерация империи и сохранение культурной идентичности кажется очевидным. Разумеется, очередной предводитель очередного восстания, разрушившего старую империю, становится новым императором. Или вождь кочевников, сваливших императора, принимает китайскую культуру. Или проникшийся чужестранными влияниями лидер… Как же еще могло быть? А вот майя и прочие цивилизации учат нас, что могло бы быть совсем иначе.
85 Расчищенная для съемок поверхность левого входа во дворец
86 Один из этапов раскопок
Кош оказался новичком в команде Хоргана, на раскопе номер 103 (одним из шести \80—84\). Еще новичками были Патрик, Теган и Нэнси. С прошлого сезона там остались две молодые студентки, одну из них Хорган назначил старшей. Получилось шесть человек на маленький раскоп \85—89\. Состав непрерывно менялся, так как некоторые брали еще занятия по биоархеологии и оставались в лагере. Другие болели. Тропики, и, стало быть, даже с артезианской водой, диарея (в лагере почти всегда оставалось люди, маявшиеся желудком. Десять – это считалось много, но два-три человека с поносом это был норм).
87 Пока одни снимают слой почвы внизу, другие (посменно) стоят на краю раскопа, чтобы подхватить ведра с землей и вынести в отвалы
88 Стол со схемой раскопа, здесь чертятся профили
Копать нам предстояло сравнительно большое здание. По словам Хоргана, это был дворец местного царька. Жилое, то есть, здание. Выглядело оно, как водится, как холмик, но правая сторона была уже раскопана за предыдущие сессии. Наша же половина была только начата сверху.
– Ну-с, – сказала юная начальница, – с божьей помощью приступим…
89 Начальство колдует над прохождением стены
Кош поправил резиновые наколенники, купленные за два бакса в доллараме – это приобретение спасло, можно сказать, жизнь гиганта археологии! – и вооружился мастерком – модной фирмы Маршалтон, как положено, 18-дюймовым. Его, кстати, было предложено приобретать самому (хотя они бы дали, конечно, но не такой продвинутый). Кош сразу закупился двумя60 \90\.
Вот только фронт работ был больно узкий для пяти человек. Особенно с кошьими габаритами. На небольшой крыше дворца было не развернуться. Поэтому установили смены, а свободным от копки было предложено выносить и просеивать ведра с землей. Кош сначала попробовал копать с тремя девицами в яме, и ощущение не самое приятное. Сидишь скрючившись, даже ноги не вытянуть. В Танаисе все было проще \91\. Мальчики в культурном слое не копались.
90 Ромбовидная лопатка фирмы Маршалтон (фото с Амазона)
91 Общий вид раскопок в Танаисе. Архитекторы производят съемку местности.
В Танаисе Кош орудовал только лопатой и носилками, и сита для просеивания отвалов тоже вроде не было. Вот Кош и махал лопатой, ряд за рядом. Сначала проходишь несколько рядов штыковой лопатой, потом выгребаешь это на носилки совковой. И – в отвалы. Так что, артефактов Кош никаких не разгребал. Единственный раз за все время ему попался артефакт – но зато он потом стал символом Танаиса. Но это получилось случайно. И вот теперь, наконец, он оказался на передовой линии науки!
Девушек в Танаисе использовали также на промывке и сортировке артефактов в камералке. Это были такие гендеризованные специальности. Ну, и к черчению планов там подпускались только квалифицированные архитекторши.
Не то здесь! Здесь – ротировали на всех позициях. Даже на сложном рисовании планов с масштабированием. Миллениалов, которые двузначные числа в уме складывать не умеют, обучают на ходу картографическому масштабированию. Впрочем, здесь и задачи стояли другие. В Танаисе это была как бы «картошка», даже не стройотряд. Просто обязательная трудовая повинность для студентов филологов. Здесь же был костяк профессиональных археологов, студенты были в основном – археологи, и нас обязаны были учить археологии. Это был курс на оценку, для кредита. Студенты должны были освоить стандартный пакет археологических навыков, вот их и ротировали. Конечно, учебой не насиловали. Но кто хотел, тот учился.
Археология – это не биткойн. Тут многому можно научиться, просто глядя на профессионалов. И тут аспиранты были профессионалами по майяской археологии, и если прямо не учили, то мастер-классы точно устраивали. Сначала Кошу эта медленная работа мастерками показалась странной, но потом он был ужасно благодарен Хоргану и прочим – именно благодаря их примеру он и научился чему-то, в отличие от Танаиса.
Тут было никаких лопат. Разве что, кайла. А так, все мастерком, и совком и веничком. Только хардкор. Ну, и лежало оно вроде как на поверхности. Однако копать тут было нелегко. Миф, что почва в джунглях рыхлая. Здесь не было земли как таковой. Здание обвалилось внутрь, его затянуло почвой, а потом сквозь нее проросли корни всего на свете, что там росло. То есть почва была перемешана с камнями и корнями. Она и без камней была пронизана корнями, но тут еще и булыжники, часто огромные. Приходилось рубить корни кайлом и пилить пилой.
Камни нужно было обкапывать, вынимать и выбрасывать – строго после указаний начальства. Некоторые были размером с подушку и весили килограмм 10—20. Делать это надо было осторожно, чтобы ничего не обвалить и не упустить линию стены. Поэтому каждый приличный камень сначала смотрел Хорган, и давал указание, что с ним делать. Тут не было случайных камней, все камни были из стен здания. Сначала Кошу это казалось в значительной мере магией. Хорган как бы колдовал над камнями, шаманил. Но постепенно, к концу первой недели Кош начал проникаться общей идеей.
Отработанная почва подбиралась совком и сбрасывалась в пластиковое ведро (тара из-под чего-то). Ведра ставились на край и специально обученные люди относили землю в отвалы, находившиеся примерно метрах в 20 от раскопа, по инструкции61. Там же стояла сетка для просеивания почвы и отбора пропущенных артефактов. Но просеивали не каждое ведро, а каждое пятое. Если начальник раскопа решал, то с определенное квадрата просеивалось каждое второе или вообще все. В итоге, работая в раскопе вчетвером-вшестером, группа углублялась за день примерно на два мастерка – сантиметров 30. Это был явно не Танаис.
В почве попадались отдельные артефакты – осколки керамики и кремней (последние назывались литиками). Очень редко попадались осколки обсидиана. Странноватые темные осколки, очень мелкие. На него Кош бы и внимания не обратил бы, в отличие от керамики. Все артефакты полагалось складывать с специально помеченные пластиковые мешочки, лежавшие на краю раскопа.
Раскоп был, разумеется, размечен на квадраты веревками, натянутыми на воткнутые в землю колышки, и одна из основных задач была не завалить нулевую (базовую) точку. Нулевая точка – это было святое. (Было ли это в Танаисе – почему-то совершенно не отложилось в памяти… а должно было бы быть, как без этого.) Надо сказать, что этот пунктик был у Хоргана прямо обсешн62, в отличие от того что Кошу пришлось потом наблюдать в Перу. Не парились перуанские парни по поводу слетания какой-нибудь веревки и утраты нулевого колышка. Но, конечно, и там все это было.
Кош начал постепенно втыкать в идентификацию артефактов. Это то, к чему он за три года в Танаисе практически не прикасался (за исключением поглаживания сосудов в камералке или фотографирования с ними на раскопе). В этом и есть одна из задач полевой практики – увидеть артефакты в их естественном состоянии, научиться различать их в грязи и пыли. Сначала Кош, когда что-то попадалось, обращался в старшей девушке, но та сама не всегда втыкала. Постепенно становилось ясно, что есть люди, втыкающие в артефакты, и не втыкающие. Обычно на раскопе должен быть по крайней мере один «втыкающий боец».
Тогда Кош стал (вежливо) наезжать на Хоргана. В том смысле наезжать, что сам Хорган курс молодого бойца не проводил, а, по мнению Коша, должен был бы. А потому Кош, в отличие от девушек, не считал нужным его щадить. Это для студенток первого курса он – целый аспирант. Почти пиэйчди. А для Коша, мальчишка он еще. Кош, чуть что, бежал к нему, или же, накапливал подозрительные объекты и, когда появлялся Хорган, тут же наезжал на него по части экспертизы.
Кстати, между прочим – уплочено же за это. Волонтеров должны были обучать, и относится к ним как к студентам63. Девицы же, похоже, стеснялись колебать мировые струны Хоргана, и клали находки в пакеты по своему девичьему разумению. Но не таков был Кош.
В отличие от того, на что Кош насмотрелся потом в Перу, Хорган был вполне доступен. В смысле, местонахождения. Так-то и в Перу никто тебя не посылал, но, поди, их там найди, перуанцев вечно не было на месте, мы были часто предоставлены сами себе. Хорган же всегда терся рядом с объектом и никогда не отказывал в объяснениях. Просто сам он этого не делал – возможно, просто он такой чувак был. Или такова психология американцев. Хорган вообще потом признался Кошу, что археологом стал случайно, думал к концу колледжа пойти пилотом в армию. О как. Такой, простой парень, почти реднек64. Но что-то у него в башке щелкнуло, переклинило, и он ушел в археологию майя, написал мастерскую диссертацию про площадки для игры в мяч, и теперь вот пишет пиэйчди65.
А так, он был весь из себя ковбой и вообще полный Индиана Джонс в хипповой куртке и ковбойской шляпе. С мачете. Он, конечно, всего лишь культивировал образ ковбоя – он сам-то был вовсе не из прерий, а из-под Торонто. Торонто – это заповедник реднеков, а не ковбоев. Однако же, дело свое он знал, и, когда нужно было показать пример, копал как двужильный. Девушки смотрели на него с обожанием.
Девушки же рыли, как землеройки. Не ожидал Кош этого от молодых американок. Ну, ладно, мощная и опытная Теган, это был просто танк, она ворочала камни играючи, поигрывая мускулами в майке-алкоголичке. Но остальные-то создания? О да, они, конечно, были феминистки, и двадцатикилограммовые камни они пытались поднимать выше плеча и выкидывать на бортик самостоятельно, не клича на помощь мужика (как это сделала бы, ИМХО, любая русская девушка – тем более, что мужики были в ассортименте).
Выносливость у них была колоссальная. Работа в джунглях – это не конфетка. Только одно тут было хорошо – тут никогда не было прямого солнца, кроны больших деревьев закрывали небо пологом. Все остальное было плохо. Тень не спасала от жары и влажности. При малейшем усилии пот лился рекой. Плюс комары. Комары предполагались, и Кош обзавёлся батареей спреев. При влажности и поте, одной обработки хватало разве что часа на два, потом снова приходилось опрыскиваться66. Девушки-то, как правило, вообще работали в легкомысленных шортиках и маечках (ну, разумеется, те, кто помоложе, не Нэнси, Марша и Катя). Это было, как понял потом Кош, мудро – стирки-то было гораздо меньше! Таких шортиков, в отличие от брюк, можно уложить в багаж сколько хочешь, и менять каждый день, пока не высохнут постиранные. Но зато что у них было с коленями и вообще с кожей!
Впрочем, это нарастет, дело молодое. А вот насекомые там попадались разные. Да и змеи. Местные вообще, как правило, работали в резиновых сапогах (и так же работают кубинские крестьяне). Для северян это выглядит жуть-жуть в этом климате, но это самое правильное решение. Ноги дороже.
Влажность и жара были хуже. После пробежки пары раз с двумя ведрами до отвала по корням, начиналась одышка. Казалось, что ты все время в воде. При этом хотелось пить. Этого ощущения, кстати, нет, когда поначалу прогуливаешься по джунглям по памятнику. Джунгли прогулочным шагом без напряжения очень даже неплохи.
Однако Коша не обманешь. С тех пор он не полюбил джунгли. Что там намазано в них медом, чтобы платить бабки за то, чтобы по ним просто прогуляться? Чем хороша работа в пустыне, как в Перу – там, конечно, пыль и песок, но вот там нет этой жуткой влажности. И комаров там нет. Плюс, в Перу зимой (в июле), солнца почти не бывает, небо затянуто хмарой, ветер, температура примерно 20—25, почва рыхлая, просто рай для археолога. В Танаисе, как правило, палило солнце, и почва была тяжелая, слежавшаяся. Комаров, правда, днем не было. Танаис можно поместить посередине по комфорту между Перу и Белизом.
Зато, кроме комаров, на нас явно никто больше не нападал. Кош прочел тут книжку одного товарища, как он ездил в экспедицию в Белый город, к Храму обезьяньего бога в Гондурасе67. Вот где жуть была. Хотя, в принципе, этот тоже район рейнфореста, там джунгли были не как в Белизе, судя по снимкам, там были непролазные кусты. Там все заразились какими-то паразитам едящими плоть (лейшманиоз), не говоря уже про еще какие-то тропические болезни. Такого ужаса у нас все же не было. Еще там были змеи. Нас предупреждали о змеях, но за две недели в джунглях Кош видел только одну, она уползла на дерево, мы ее все фотографировали68. Кош помнит подмосковных ужей, но никогда не думал, что змеи так ловко лазают по деревьям.
Это как с енотами. Пока Кош не перебрался на новое место жительства, он, например, не думал, что еноты – древолазающие существа. А они таки да, и еще какие. Вот и змеи так же – удивили своими способностями карабканья по стволам. Теперь понятно, почему в раю змея была на дереве. А еще были скорпиончики. Была инструкция перед укладкой в постель, проверять простыни на предмет наличия. По будке изнутри вечером ползали разнообразные существа непонятных названий, Кош даже не обращал на них внимания, но скорпионов ни разу не видел. В джунглях, в раскопе они изредка были, да, но они не так чтобы опасны. Не плотоядящая болезнь. Рубили их кельмами. В целом, живым существ (кроме муравьев, скорпиончиков и москитов69) на уровне «пола» джунглей было на удивление мало – это не удивительно, так как по Википедии, вся жизнь в джунглях – а там находятся самые богатые биоценозы планеты – протекает высоко вверху, в пологе леса, и ее-то мы, естественно, не наблюдали. Кроме спускавшихся к нам обезьян и туканов.
Да, в окружающей фауне было всего два элемента. Обезьяны-ревуны и туканы. Но уж эти были в ассортименте. Они водились на уровне подлеска. Судя по всему, они были недовольны тем, что мы вторглись в их хабитат и поэтому постоянно крутились по периметру. Туканы все восемь часов недовольно ухали. А обезьяны время от времени проносились сверху и бросали палки и устраивали концерты, дрались между собой, но не так постоянно, как туканы. Опять же, для туристов их подают как особый цимес – «джунгли с туканами и ревунами». Один раз – это и в самом деле экзотика, но скоро привыкаешь. И не знаешь, куда от них деться.
Проведя несколько раундов в узком раскопе с девушками, Кош начал отлынивать от собственно копки, начав специализироваться на относе ведер (их приходилось носить непрерывно туда-сюда, отвал был в 20 метрах от раскопа через холм, та еще работа, но не надо было сидеть скрючившись), и рубке особо толстых корней. Некоторые приходилось пилить пилой \95\. Но зато не скрючившись. Девушек кстати, теснота не смущала, они не жаловались. Но они помельче все же, им не нужно так скукоживаться, да и суставы помоложе.
Нам были приданы несколько местных индейцев, их использовали на тяжелых работах, когда требовалось что-то выходящее за рамки по технике безопасности для студентов, например, дерево повалить или навес построить. Иногда их запускали в раскоп разобрать камни. У них, кажется, были даже лопаты. На нашем раскопе №103, впрочем, они никогда не работали, только однажды дерево помогали снести, и иногда помогали ставить тарполин (тарполин ставили на ночь от дождей, и первым делом снимали утром). Делали они это очень ловко, посрамляя опытных начальников раскопов.
Еще одной активностью, которую Кош монополизировал, было просеивание. В Танаисе мы просто относили землю в отвал и потом ее сбрасывали по склону (по крайней мере, те, кто орудовал лопатами, но не припомню просеивающей сетки). Здесь стояло просеивающее устройство (ручной грохот или сито). Ведро высыпалось на сетку, и та раскачивалась, пока все не просеивалось. Тут отбирались артефакты, а камни выбрасывались в кучу камней рядом. Похоже, просеивание получалось у Коша неплохо (впрочем, об этом судить начальству).
Кош натренировал глаз выхватывать предположительные артефакты, и потом подходил с ними к Хоргану, и требовал идентификации. Вот таким образом и научился чему-то, а то бы только пилил корни и бросал камни, как Патрик. Впрочем, Патрика тоже иногда запускали в раскоп. У американцев дело поставлено конкретно – ротация, и все такое. Засиживаться подолгу на одном месте никому не дадут. Кстати, и Хорган никогда не брезговал отнести ведро, если оказывался рядом в нужный момент. Он тоже был как заводной. А может, и курил что. Хотя вряд ли. Утаить это в лагере невозможно. Профессор бы наказал – ему не нужны потенциальные терки с полицией.
Работа начиналась в примерно в 9 утра (час занимал заезд и переноска орудий и воды), работали по 2 часа, с 15 минутными официальными перерывами. Конечно, каждый всегда мог устроить себе перерыв, если было нужно, никаких вопросов по этому поводу не было. В 10—30 садились в кружок вокруг бидона с водой и закусывали, кому что удалось схомячить от завтраке, и трепались. Теган была тут звездой, с ее энергией и юмором. Без нее потом на раскопе было скучно. Слутц был с одной из дальних групп, с ним пересекались только на обеде.
Что дальние группы. Даже группа, работавшая в метрах в 100 от нас, на здании на другой стороне бывшей плазы, и то с нами не соединялась, а мы с ней. В этом климате не хотелось никуда ходить. Даже к группе, работавшей в сотне метров, на другом углу поглощенной джунглями плазы, Кош сходил за все две недели, раза два. Это было неправильно. Но не то, чтобы работа была тяжелой, но жара, влажность и комары сильно утомляли. Просто высасывали энергию. Плюс надрывные крики туканов. Как у них глотки не уставали? Девушки очень сочувствовали потревоженным туканам, так что и подумать было нельзя зашвырнуть в них чем-то потяжелее.