Только что вошедшая в дом мать с сумой в руках, прижалась спиной к стене и выронила из разом ослабевших рук свою ношу.
– Это не я мама! Он… оно само, честное слово!
– Не ври матери! – топнула ногой бледная старушка. – Такое само не появляется. Уж я-то знаю, я пожила на свете!
– Но это правда! Я только оттер с лампы грязь, а он… оно вылезло из нее.
Облако молчаливо клубилось под потолком, а круглые огненные глаза с интересом наблюдали за перепалкой сына с матерью. Толстый закрученный хвост сгустка дыма или тумана, утончающийся книзу, сильно смахивал на пыльный смерч, неоднократно виденный Ала ад-Дином. Но у смерча, разумеется, не было глаз и рук.
– Прекрати лгать, о боль моего сердца! Я двадцать лет чистила старую лампу, и никогда из нее не валил дым.
– Но ведь это новая лампа, – никак не сдавался Ала ад-Дин. – Может быть, теперь их такими делают.
– Прошу прощения, что вмешиваюсь в ваш разговор, о достойнейшие, – не вытерпел облачный явленец, спускаясь из-под потолка и выплывая на середину комнаты, – но если вы меня вызвали, то я хотел бы…
– А ты не вмешивайся, дымное чучело, когда я разговариваю с сыном! – погрозила кулаком старушка. – Кто тебя вообще вызывал?
– Он, – указало пальцем облако в сторону Ала ад-Дина. – Он потер лампу, и я явился. Приказывай, о мой господин! – покорно склонилось облако перед Ала ад-Дином.
– Кто ты, о неведомый дым? – Юноша уже несколько пришел в себя и, поднявшись с пыльного пола, наскоро отряхнул штаны.
– Кто я? – Глаза на облачной голове еще больше увеличились. – Я джинн! Неужели ты никогда не слыхал про джиннов, о необразовеннейший из юношей?
– Джи-ин? – недоверчиво протянул Ала ад-Дин, скосив вбок подбородок.
– Джинн, – подтвердил тот кивком головы. – Каззан Одын Бздын.
– Чего? – уставился на него Ала ад-Дин.
– Ну, зовут меня так, понимаешь?
– Понимаю, чего ж тут не понять. Зовут тебя казан. Странное имя, конечно, но вполне достойное.
– О пророк Сулейман, почему всегда одно и то же? – горько вздохнул джинн. – Каззан, а не казан. Две «з», понимаешь? И еще с большой буквы. Таково мое имя!
– Так бы и сказал. А Одын Бздын – что это означает?
– Это означает, что у тебя есть одно желание. Вроде как один щелчок пальцами.
Джинн щелкнул пальцами, и от произведенного им звука дрогнули стены дома, а с потолка посыпалась побелка.
– Ты того, поосторожнее бздынькай, – опасливо пригнул голову Ала ад-Дин. – Дом старый, может развалиться.
– Так может тебе новый дом построить? – с готовностью потер дымные ладошки Каззан. – А может, целый дворец? Так я мигом!
– Чтобы все говорили: вот бедный Ала ад-Дин, неизвестно на какие деньги построивший себе новый дом, а тем более, дворец? Да и зачем он мне?
– Соглашайся, о мой недалекий сын! – К Ала ад-Дину подбежала старушка и потрясла за рукав, с некоторым испугом косясь на ожидавщего приказания джинна.
– Э, мама! Жили мы в этом доме столько лет и еще столько же проживем. Вы ведь сами сколько раз говорили, что дом отец построил своими руками, и переезжать в другое место вы не желаете.
– Говорила, но это ведь совсем другое!
– То же самое, – отрезал Ала ад-Дин. – Джинн? – повернулся он к Каззану.
– Да, мой господин!
– Повтори еще раз, пожалуйста: твои слова ласкают мне слух, – разулыбался Ала ад-Дин.
– Это твое желание? – на всякий случай уточнил джинн.
– С ума сошел? Всего лишь просьба.
– Понимаю, мой господин, – склонил голову Каззан.
– Так бы и слушал вечно! А можешь ли ты?..
– Я все могу! – приосанился дымный дух. – Позволь, я угадаю: ты хотел бы разбогатеть, о мудрый юноша.
Каззан подплыл вплотную к Ала ад-Дину, и его блюдцевидные глаза пристально уставились в лицо молодому человеку.
– Ты ошибся, о джинн, – покачал головой Ала ад-Дин. – Конечно, деньги мне не помешали бы, но что я скажу соседям?
– Да плевать на них, – опять встряла в разговор мать и зашептала сыну в самое ухо. – Проси деньги. Деньги проси, слышишь?
– Отстаньте, мама! Только и слышу от вас: деньги, деньги! А мне хочется…
– Дом тебе не нужен, деньги не нужны, – проворчала старушка, опускаясь на курпачу. – Непутевый ты! Совсем не думаешь о будущем.
– О вашем?
– О нашем общем.
– Ну нет! Если я женюсь на принцессе Будур, у меня и так будет много денег и дворец.
– Что ты говоришь? – отшатнулась мать от Ала ад-Дина, словно от прокаженного. – Да в тебя, верно, вселился джинн! Прости, о Каззан.
– Ничего, – кивнул тот. – Помешательства не по моей части. Но, вообще-то, диагноз кажется мне верным.
– Вот видишь! – ухватилась старушка за эту фразу. – Он тоже так думает, он очень умный.
– А я, по-вашему, выходит, круглый дурак? – набычился Ала ад-Дин. – Так, что ли?
– Я такого не говорила. Но это ведь и так видно: кто еще в здравом уме откажется от денег?
– Я откажусь. И не мешайте мне загадывать. Значит, так. – Ала ад-Дин почесал переносицу и задумчиво покусал нижнюю губу. – Хочу жениться на принцессе Будур!
– Ничего не выйдет, – развел руками Каззан. – Сердечные дела не по моей части.
