Наверное, это защитная реакция и мой способ заглушить страх и боль внутри, но я танцую, бегаю по комнате, запрыгиваю на стол, скачу по кровати так, что одеяла и подушки взлетают в воздух. Я забираюсь на подоконник и вырисовываю прямо у окна попой какие-то символы, хохочу и издаю такие звуки, словно из меня выбирается дьявол.
Я пою все песни, которые только приходят на ум, и так устаю, что в какой-то момент падаю на пол, обессиленная, задыхаясь от смеха.
Знаю, это истерика.
Все события последних дней наваливаются на меня, и я слишком хрупкая, чтобы их перенести без последствий, хотя и делаю вид, что сильна.
Голод внутри меня разрастается. Я хочу есть и плакать – не знаю, что больше.
Дверь открыта, я больше не заперта – мне это известно, но я не могу пересилить себя и выйти. Почему-то кажется, как только я ступлю за порог, меня ждет что-то ужасное. Ведь мне НЕ ВЕЛЕЛИ ВЫХОДИТЬ.
Не знаю, сколько я так лежу – минуты или часы.
Когда снова слышу стук в дверь – поднимаюсь и, даже не пытаясь пригладить волосы, распахиваю ее, ожидая снова увидеть мальчишку-прислужника.
Но от удивления охаю.
Передо мной стоит Джек. В гордом одиночестве. Собственной персоной.
Так как я видела его всего раз в своей жизни, и это были явно не самые приятные мгновения, сейчас я настолько поражена, что не могу произнести ни звука.
Неужели он повелся на мою манипуляцию? Как такое возможно?
Джек выглядит, как и тогда – холодным, бесчувственным и… жутко красивым. Это опасная красота, пугающая. Сейчас, когда я провела больше времени с Ричардом, они вдруг перестают казаться мне похожими. Несмотря на то, что внешние сходства неоспоримы, я не могу их сравнивать. Будто после той информации, которую дал мне Ричард, что-то переменилось.
– Ты не пришла на ужин, – говорит он таким тоном, словно объелся чего-то кислого. Или как будто сам факт необходимости говорить со мной выводит его из себя.
– Не голодна, – отвечаю так же резко.
Джек оглядывает меня с головы до ног, лицо его приобретает странное выражение…
– Приведи себя в порядок и спускайся, – при этих словах он отворачивается, словно смотреть на меня не может.
И только теперь я понимаю, в чем дело.
Смотрю вниз, на полы своего халата, и до меня доходит, что во время танцев он совсем распахнулся, и теперь мое тело почти полностью голое перед ним.
Черт!
Да как такое возможно!
Стараюсь не подавать виду и запахиваюсь, продолжая держать лицо.
– Я никуда не пойду.
Джек рыкает, и от этого звука внутри меня что-то переворачивается.
– Я сказал – ты спустишься к ужину.
– Нет, – я шагаю вперед, внезапно смелая (или, скорее, сумасшедшая) и говорю ему прямо в лицо. – Что ты мне сделаешь? Снова ударишь?
Джек долго молчит. Он рассматривает меня так, будто я – товар на полке в магазине. Чувствую, как покрываюсь пятнами то ли от ярости, то ли от смущения.
Жду.
Ожидать от Джека можно чего угодно, а лучше – вообще не строить никаких ожиданий, ведь иначе можно сойти с ума.
Он тоже делает шаг вперед – и теперь между нами лишь небольшой порог моей комнаты. Мое личное пространство, в которое он может ворваться, когда ему заблагорассудится.
– Я слышу, как стучит твое сердце, – шепчет он, наклонившись к моему лицу так близко, что я чувствую жар его дыхания. – И чувствую, как ты пахнешь. Моим братом.
Пытаюсь понять, что это такое странное прорезает его голос на последней фразе… Но не могу. Это не ревность, откуда бы ей взяться? Но словно сам факт того, что я была с его братом, провела с ним рядом несколько часов, раздражает его? Кажется ему мерзким?
– Какое тебе дело?
– Никакого, – Джек отталкивает меня и проходит в комнату. Оглядывает ее безразличным взглядом. Мне становится стыдно за разбросанные подушки и одеяла, но лишь на пару секунд. Это их проблема, что я здесь умираю от скуки.
Пока я размышляю об этом, Джек садится в единственное кресло, стоящее у окна, забрасывает одну ногу на другую и откидывается на спинку. Выглядит так, словно ему бесконечно удобно вот так здесь заседать.
Я так и остаюсь стоять в пороге.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
– А на что это похоже?
– Словно тебе нечем заняться.
– Мне и правда нечем заняться. На это время у меня был запланирован ужин с тобой, а ты решила поиграть в недотрогу. Посижу здесь. Возможно, даже останусь на ночь.
Он начинает смотреть в окно, как будто это – телевизор, по которому показывают жутко забавный фильм.
– На ночь? Что тебе делать здесь всю ночь?
Джек поворачивается ко мне, и я снова чувствую его внимательный, пристальный, жадный взгляд на своих ногах, талии и шее. Мурашки бегут по коже.
– Я купил тебя. Могу делать все, что захочу.
От ужаса у меня перехватывает дыхание.
Я чувствую, что вот-вот закричу, но также понимаю, что с Джеком нельзя кричать. Ничего хорошего не выйдет. Я заупрямилась, и вот к чему это привело.
О нет.
Он всегда – всегда будет брать свое. Будет делать так, чтобы добиться желаемого. Мне в жизни не стать победителем в нашем с ним поединке! Только если…не брать его хитростью.
– Ладно, черт с тобой, – выпаливаю я. – Давай поужинаем.
– Ты меня приглашаешь?
