– Великолепно! – Кирилл откинулся в кресле, которое тут же приняло удобную для него форму. – Отдохнём… А то заработался я что-то на этой неделе.
– Слышал я про твоего завлаба, – обратился к Сергею Василий. – Печальная история.
– Да уж куда печальней… Все данные пропали к чёртовой матери. Со всех носителей. Сегодня копы технику на экспертизу забрали – может, что-то удастся восстановить…
– Ничего себе! – удивился Кирилл. – Как же ты теперь? Патент, производство – как это всё?
– Да кто его знает, – отмахнулся Сергей.
– И дома у тебя ничего не сохранилось?
– Так, обрывки только. Черновики черновиков.
– А у москвичей? А в Масловке?
– У всех только необходимые им части. А сами системы, принципы – всё у нас было.
Василий Гусельников встал:
– Я сейчас свяжусь с начальником полиции – попрошу, чтобы расшиблись, а данные восстановили. Не могли они бесследно пропасть. Что-то должно остаться.
Он вышел из гостиной, а Кирилл наклонился к другу и спросил:
– Как всё произошло – знаешь?
– Знаю. В Отрожке в подъезде ему голову разбили.
– Чёрт! Что его туда понесло-то?
– Хотел продать проект. Но самое главное, что подозревают-то меня теперь.
– Как это?
– Я следил за профессором, и меня камеры засняли.
– Да-а, положение… Что думаешь делать?
– Не знаю пока, посмотрим.
Тут из прихожей донёсся приятный женский голос:
– Приехал Ярослав Васильев.
– Ну вот и Ярик подошёл! – улыбнулся Кирилл. – Надеюсь, новости мне принёс.
Ярослав Васильев, невысокий полноватый двадцатидевятилетний парень, был одет в широкие светло-зелёные капри-карго и песочного цвета рубашку. Он носил аккуратную шкиперскую бороду, а чёрные волосы забирал сзади в хвост.
Ярослав был программистом и заместителем директора компании, специализирующейся на разработке электронных приборов и программ к ним. Он не захотел пойти по стопам родителей-биологов, чтобы не посвятить жизнь лишь выходу из их тени.
Детство в семье директора ботанического сада и заведующего университетской кафедрой было не самым радостным: для окружающих маленький Ярик был только «сыном вождя революции Светослава Васильева». Все вокруг его хвалили за любой чих, восхищались им. Родители соседских мальчишек и девчонок, а потом и одноклассников, приглашали Ярослава на дни рождения своих детей. Он часто открывал школьные торжества, ему поручали главные роли на праздниках, особенно если в школу приезжал кто-то из высших чиновников. Васильев был круглым отличником, и его фотография занимала центральное место на «Доске почёта», а школа получала определённые преференции за то, что в ней учился «сын Васильева».
Поначалу Ярик не понимал скрытого смысла всего происходящего, не видел лицемерия, он на самом деле верил в свою исключительность. Но лет в двенадцать вдруг заметил, что даже если не ответит на вопрос учителя, всё равно получит отличную оценку. Он начал присматриваться к поведению окружающих, проверять их, и понял, что всё – обман. По крайней мере, большая часть. И вот, в восьмом классе Ярослав провёл большой эксперимент – бросил учиться на полгода: не отвечал на вопросы учителей, «заваливал» тесты, прогуливал уроки. Однако в конце полугодья снова увидел в табеле отличные оценки.
Тогда Васильев решил изменить свою жизнь. Он перестал участвовать в школьных и районных праздниках, оборвал дружбу со всеми лицемерами и обманщиками, стал говорить только правду и не скрывать своего мнения ни о ком и ни о чём. Однако в то же время Ярослав начал усиленно учиться: он задумал стать непохожим на отца, но равным ему по способностям, чтобы никогда больше при встрече никто не восклицал с придыханием «Сын Славы Васильева!»
И только в компании Василия и Кирилла он чувствовал себя свободно, самим собой. Особенно привязался к Гусельникову – он чувствовал в нём родственную душу и понимал, что детство друга тоже было полно разочарований и обид. Поэтому с Васей Ярик сдружился особенно близко, и эта дружба не прошла до сих пор, хотя они часто подтрунивали друг над другом и яростно спорили по многим вопросам.
– Здорово! – встретил друга в прихожей Василий.
– Привет, – буркнул Ярослав, кидая маленький рюкзак на пол.
– Что невесёлый такой?
– Да у подъезда прямо под ноги кошка какая-то спрыгнула. С козырька, наверное… Я не понял. Брр! Ты же знаешь, как я их терпеть не могу. Она ещё и о ноги потереться успела! Я уж их и салфетками антибактериальными несколько раз вытер, пока поднимался, а всё равно противно. Пойду в ванную помою. Ты не против?
– Нет-нет, конечно.
Василий вошёл в гостиную и ухмыльнулся:
– Ярика кошка соседская чуть не съела! Отмываться пошёл.
– А ты что, без очков что ль был? – спросил у появившегося в комнате Ярослава Кирилл. – Они же у тебя запрограммированы на кошек.
– Да… – махнул рукой Ярослав. – У меня от них и так голова пухнет за весь день работы. Как специально: только снял – и вот она, чтоб её!
– Ну, живой, и хорошо, – подытожил Кирилл. – Сейчас мяска привезут: представь, что это та кошка, а ты её хищно раздираешь зубами, кромсаешь ножом… – Друзья рассмеялись. – Месть иногда бывает так приятна!
– Иди к чёрту! Ты хочешь, чтобы я теперь к ужину не притронулся?
– Да ладно, забудь, – сказал примирительно Кирилл. – Выпей вот коктейльчика – специально для тебя сделал.
Он поднялся с кресла и, подойдя к коктейльному аппарату, вынул из него бокал с зелёной жидкостью и льдом.
– Держи. Холодненький.
– Ты ещё не слышал, что у Сергея произошло? – спросил Ярослава Василий. – Завлаба грохнули, и вся информация по проекту исчезла.
– Да ну?! И что теперь?
– Не знаю, – ответил Харитонов. – Пока ещё не думал. Мозги пока не собрал в кучу.
– Ну, это мы тебе сегодня поможем! – пообещал Кирилл. – Расслабишься, глядишь, и мысль какая придёт.
С террасы донеслось негромкое жужжание: это дроны расставляли на столе коробки с ужином.
– Ну, вот, – встал Василий, – дождались. Пойдёмте.
После ужина, когда на улице стало прохладнее, друзья расселись на террасе в удобных креслах и продолжили потягивать вино, закусывая сыром и фруктами.
