– Да?
Вздрогнув и выпустив челку, Кристина обернулась.
– Я смотрю, вы – роковая женщина, – произнес Джафар, с подчеркнутой вежливостью наклонив голову. Он явно застал не только манипуляции с челкой, но часть предыдущего разговора. – Однако хочется верить, что мне больше не придется никого вытаскивать из петли.
Вопреки испытанной ею напряженной и даже злобной досаде, Кристина со всей возможной беспечностью дернула плечом.
– Если он только прямо сейчас не повесится, – с нарочитой, сварливой беззаботностью сказала она. – А вы подслушивали, да?
Джафар обошел ее и положил руку на свою калитку.
– Видите ли, я тут живу, – сказал он с ироничным смущением. – К тому же участники навязанной мне сцены повышали голос, как герои дешевых сериалов. А что до петли, то я не о Чекаве; этого фигляра я бы вытаскивать не стал.
– Он не фигляр, – обиделась Кристина. – Просто эмоциональный.
Джафар недоверчиво приподнял бровь, затем молча кивнул – мол, убедили – отворил калитку и прошел внутрь.
Кристина разозлилась.
– А что, это ваша обязанность, – крикнула она вслед Джафару, – всех из петли вытаскивать?! Больше некому?
Механик остановился.
– Да, я это часто практикую, – безо всякого раздражения поделился он. – Как наименее цивилизованный из здешних обитателей.
*
Вот уже второй час, Данка, изнывая от жары, билась с огромной таблицей по закупкам медпринадлежностей. Аптека в поселке была одна, но хорошая, в ней было даже то, чему в стране никак быть не полагалось. Например, противомалярийные препараты. И это не могло не настораживать уже и без того настороженную Данку.
Где, спрашивала она себя, хоть какие-то файлы за прошлые годы? Расходы, доходы, закупки, утилизация – ничего нет! Все подтерто. А зачем подтирать? Все бумажные документы тоже с первого января этого года.
Когда она спросила Альберта, почему они не оставляют хотя бы формы таблиц от предыдущих лет – ведь это так удобно! – он ответил в том смысле, что, мол, формы каждый год меняются. А готовые документы в бумажном виде сдаются в архив, и если в архиве вдруг что-то становится надо, то можно оформить разрешение, принести его библиотекарше Зое Ивановне и затребовать нужные документы.
Дана ощутила глубокую досаду. То, что могла бы принести Зоя Ивановна, вряд ли раскрыло бы ей тайны Эйзенвилля. А тайны, как она подозревала, у поселка есть. И лучше бы быть готовыми к ним заранее.
Однажды в разговоре с Сашей Эстерхази она выразила недовольство отсутствием старых документов. Тот, по своему обыкновению, рассмеялся.
– Наш дорогой Альберт, – объяснил он шепотом, оглядываясь на дверь, – очень не любит завалы на столах и в шкафах. Так и живем, как гладиаторы – без прошлого.
– Главное, – пробормотала недовольная Дана, – чтобы не без будущего.
– Будущее неведомо никому, – просто сказал Эстерхази. – Но у меня тоже много поводов быть недовольным. Например, тот же Альберт вот уже два года игнорирует мою просьбу сделать у нас хлебопекарном цеху вакансию кондитера.
– Так это ж придется столько всего закупать, – мстительно заметила Дана. – Скоропортящегося. А есть это будут не все…
– Регина и дети Регины, – Эстерхази воздел палец. – И даже, между прочим, мой кролик. Он постоянно сжирает то, что ему не положено.
– Зоозащитников на вас нет, – пробурчала Дана.
– Вот на них вакансий точно не выделят, – рассмеялся Эстерхази.
*
Дана вытерла вспотевший лоб. Чертова жара, чертов поселок, чертов Альберт. И Наташка. Из-за нее она здесь сидит, из-за наркоманки паршивой. Вот если бы ей еще тогда, в детстве, сказали: ты можешь упарываться по препаратам, но помни, что из-за этого твоя сестра должна будет работать с бумагами в странном поселке, обслуживающем лечебные грибы (чтоб им пусто было)? Что сделала бы Наташка?
Внезапно ее посетила странная мысль: а если в эти пять лет Наташка умрет, нужно будет отрабатывать прочие годы, или нет? Зря все-таки Кристинка не взяла с собой книжку. Спросили бы у графа. Вдруг можно.
Задумавшись, она потеряла счет времени и очнулась только тогда, когда от пребывания в одной и той же позе заболела спина.
Закрыв таблицу, Дана вышла в коридор и прислушалась. Из комнат долетали короткие диалоги. Был слышен голос Альберта.
Подойдя к его комнате, Дана прислушалась. Альберт разговаривал с Региной.
– Четыре смены не решат вопрос, – говорила она. – Ворота все равно придется чинить, так что жду сметы от инженеров.
– Инженер у нас один, – ответил Альберт. – Даже половина инженера, потому что полставки. На остальные полставки он рейдер.
– А разве не две ставки было?
– Если и да, то не при мне.
– Альберт! Что за самовольное сокращение персонала! – повысила голос Регина. – Инженеров всегда было два! И, кстати, вы еще неделю назад обещали мне дубликат ключа от архива.
– Он у Ингры, – буркнул Альберт. – Зайдите к нему и возьмите любой из четырех, они у него в коробке на стеллаже. На бирке написано «лодки».
– Остроумно, – отрезала Регина, и Дана поняла, что администраторша собирается покинуть кабинет.
Шмыгнув за угол, Дана затаилась, пережидая стук каблуков.
Значит, «лодки». Очень смешно.
*
– Ты простила меня? – Чекава снова догонял Кристину. – Я тут решил подарить тебе то, что ты не сможешь передарить Рэнни.
– Если это какие-нибудь розовые трусы, – съязвила Кристина, притормаживая, – то ты ошибаешься. Они не относятся к вещам, которые нельзя передарить Рэнни. Он прибьет их на стену и станет всем рассказывать, что отнял их у богини Кали… или кто там еще может ходить в розовых трусах.
– Я долго думал, – сказал Чекава, – и в итоге придумал.
Кристина остановилась. Ей льстило, что о ней долго думали.
Дима, ухмыльнувшись, вытащил из барсетки маленькую открытку. На внешней стороне было изображено что-то из путешествий: голубое небо, фреска типа египетской, пальма.
Внутри Кристина увидела написанное от руки стихотворение:
Как в кубок воли не налить вины,
Не развернуть к весне средину лета,
