народ. Вроде бы это был почти нормальный естествен-ный отбор, тем не менее, ребятишки, запуганные родителями, далеко заплывать и нырять в этом омуте боялись.
Мне тоже было боязно, наслушавшись всякого про эту
глубину, но, как говорится «слово не воробей», я ляпнул, что достану дно на середине омута и отрезал себе пути к
отступлению. Под пристальными взорами собравшихся
на берегу пацанов и девчат я поплыл на середину плёса.
Надо сказать, к тому времени я уже уверенно плавал
и нырял. У себя дома в Шахтах мы с приятелями на ста-вах играли в квача (в других местах эта игра называется
салки) в воде, и в этой игре я поднаторел в нырках на
дальность и длительность нахождения под водой. Тем не
менее, страх перед этим омутом таился где-то внутри, и
прогнать его совсем не получалось. Я долго не решался на
погружение, но, когда с берега пошло откровенное улюлюканье и подначки, я набрал побольше воздуха и ногами вниз пошёл ко дну.
Омут оказался не таким глубоким как его расписы-вали, видимо, потому я достиг дна раньше ожидаемого и
ткнулся ногами в дно довольно резко.
Дно плёса оказалось заваленным топляками от мо-левого сплава леса, левая моя нога проскользнула между
брёвнами, правой я давнул на одно из них, брёвна ше-вельнулись и зажали мою левую. Первое впечатление, подогретое страхом, было такое, что кто-то внизу схватил
меня за ногу лохматой и корявою рукою! Я чуть было не
37
заорал благим матом! Но ума хватило не орать. Я ощупал
то, что подо мной находилось и быстро всё понял. Воздух
был на исходе, секунды страха тоже видимо съели часть
кислорода, надо было как-то вырываться из плена. Первая попытка успехом не увенчалась, толчковая правая со-скользнула с бревна, и выдрать зажатую левую не удалось. Воздуха в лёгких почти не осталось, и я сообразил, что шансов вырваться у меня всего один: если вторая попытка не удачна, я хлебну и……
Постаравшись устроить свободную правую ногу на
бревне понадёжнее, я присел пониже и что осталось сил
рванулся вверх, Ободрав шкуру на выступающих боковых
косточках, что выше стопы, до самой кости я всё-таки вы-рвался из тисков и, отчаянно загребая, стал всплывать.
Вдох вынужден был сделать у самой поверхности, в лёг-кие рванулся воздух пополам с водой, боль от такого
глотка в груди была неимоверная, но главное-то…– жизнь
продолжается!
Другой эпизод, относящийся к этому лету связан с
пьянкой.
В Вологодских деревнях, по крайней мере, в местах, где жили тогда наши родичи, праздновались все Совет-ские и все церковные праздники. Кроме них каждая деревня имела сугубо свои, только этой деревне присущие
праздники. Я толком не помню мотивации этих гуляний, но они были, и праздновал их народ с размахом, по-русски. На праздники деревни приглашались гости из со-седних деревень, и народу иногда собиралось раз в несколько больше, чем население именинной деревушки.
Вот на такой праздник, в соседнюю Зубариху нас и позвали. Позвали вообще-то парней и девушек Викторова возраста, но я, как гость и брат Виктора, был прихвачен при-стяжным.
До Зубарихи было километров пять, и мы влёгкую
одолели это плёвое расстояние пёхом.
38
Праздник начался с самодельного деревенского пи-ва. Потом были танцы, песни и показательные бои парней с кольями в руках. В пылу показухи кто-то кому-то
попал не по правилам, показуха тут же переросла в бой
реальный, но увечий, слава Богу, не состоялось. Горячие
головы поостыли, и парни пошли пить мировую. Не помню кто, но меня угостили этим самым пивом. Пилось оно
как добрый квасок, я с жажды припал и… приплыл! Всё
предыдущее происходило вечерком, очнулся же я уже
поздней ночью. Только встал на ноги, как мне стало до
ужаса дурно, я вывернулся почти на изнанку, но зато чуть
позже полегчало и я огляделся.
Оказалось, что нахожусь внутри недостроенного
сруба, на голой земле, среди здесь же ночующих овечек и
коз. Выйдя наружу, я понял, что глухая ночь, все спят и
где наши, возможно сам Господь не ведает. Далее я понял, что мне становится ужасно холодно и пора что-то
