Помню, умолял двоюродную свою сеструху на обратном пути плыть! Плыть хоть на лодке, хоть просто
вплавь, но только не на самолёте!!! И она, глядя на мою
зелёную рожу, это торжественно и железно обещала. Забегая вперёд, скажу – обещание не было выполнено.
На пути назад они с мужем запаздывали с выходом
на работу и, не взирая на мои мольбы, затолкали, буквально, меня снова в самолёт. К удивлению моему, из ча-са обратного пути меня полоскало всего 15 минут и того
кошмарного состояния, что я испытал месяцем раньше, уже не было. Забегая ещё дальше, я скажу, что больше
никогда в жизни я не испытывал ничего подобного во
41
время полётов, как тогда на АН-2, на маршруте Вологда –
Тотьма. Вестибулярный аппарат человеческий, оказывается, поддаётся дрессировке!
Теперь, углубившись в воспоминания, я точно
вспомнил, что в тот раз в Свертнево я ездил под предво-дительством сестры Надежды, дочери дядьки Арсёна, и
мужа её Николая и пробыли мы там в рамках длительно-сти отпуска Николая.
Прибыли мы в тот год прямо к сенокосу и дядька
Арсён сразу же вручил мне соответствующий подарок. Он
знал, что я еду вместе с Надеждой и специально для меня, под рост, изготовил косу. Кроме того, он заявил, что лично займётся моим обучением косьбе. Без «Б» скажу – к
концу покоса я уже почти не отставал от Виктора Арсень-евича, который тем летом женился, и на свадьбе которого
мне довелось погулять.
Если верно вспоминаю, именно в то лето у меня
проявился жгучий интерес к деревенским лошадям. Мне
ну очень захотелось так же легко и лихо скакать на них, как я это видел в тогдашних кинофильмах про Чапаева, Павку Корчагина, Александра Пархоменко, Олеко Дун-дича, Григория Котовского и других. Тогда лихая Красная
конница скакала на экранах кино почти во всех военных, да и невоенных фильмах.
Я и предыдущий год пытался садиться на лошадь
верхом, но пара чувствительных падений только при посадке на лошадь охладила мой интерес. Теперь же, став
повзрослее, я поставил перед собою жёсткую задачу: этим
летом я должен научиться скакать верхом!
И начались мои «хождения по мукам!». В то лето я
падал много и больно! И уже не при посадке, а на скаку.
Но из всех падений в то лето мне запомнились особенно, пожалуй, два.
Как-то раз кто-то из взрослых поручил нам, пацанам, пригнать с дальнего луга 5 или 6 лошадок. Так вышло, что лошадей было пять, а уздечек набралось только
42
четыре. Я к тому времени считал себя уже умелым кава-леристом, в ватаге подрядившихся пацанов был старший, и взял на себя обязательство обойтись без уздечки, огра-ничившись куском верёвки, кою вместо узды вложил своей лошадке в рот. По тем же причинам из пяти коней я
выбрал под себя самую норовистую. И мы поскакали.
Я отчётливо понимал, что мне, главное, не дать своему молодому и горячему коньку освободиться от верёвки, что была у него во рту вместо узды. И это мне удавалось, пока мы скакали по лесным дорогам-тропинкам. Но
только мы ворвались в деревню, а именно это мы с пацанами изображали (мы с гиканьем и свистом врывались в
населённый пункт, занятый белыми), как мой скакун, падла, так умудрился изогнуть свою шею, что моя спасительная верёвка у него изо рта выскочила и он, почувствовав свободу, ринулся куда глаза глядят. А глядели его
глаза на любимую конюшню, что маячила распахнутыми
воротами аккурат посреди деревни, а перед воротами ко-нюшни блестела изрядная лужа, воды в которой было
меньше всего, зато грязи и навозу-то…!
Как скакал мой аргамак лихим намётом, так, не
сбавляя хода, и полетел в свою «Альма Матер»!
Я только и успел выставить перед собой руки, чтобы
хоть не лбом втюхаться в верхнюю перекладину ворот! От
удара ладонями о перекладину и лбом об свои ладошки у
меня искры веером посыпались из глаз! Меня словно
ветром с конька сдуло, и я по самые ноздри, лёжа на
спине, оказался в той самой луже из грязи и навоза! Слава Богу, меня при ударе отбросило изрядно назад, и я
спиной не упал на нижний брус коробки ворот – вряд ли
мой позвоночник этот удар бы выдержал. Да и лужа, какой бы она ни была вонючей, а спасла меня практически
от того же – я остался цел, хоть и по уши в конском дерь-ме!
