Я ушел, не мешая этому человеку природы осуществлять свою месть, и, привалившись у дерева, заснул.
– Просыпайся, командир, пойдем назад в ярангу, девочку забрать надо.
Когда мы пришли, он аккуратно положил у порога и развернул какие-то 6 листочков.
Я подошел поближе и посмотрел: «Правду сказал, что кожу снимет с живых на бубны и снял с живота и спины. А тут точно кто-то из шаманов живет, вон бубен, вот черепа зверей, как я на них внимание вчера не сфокусировал. Стареешь ты, Кольцов, близко к сердцу все стал принимать, а бдительность теряешь».
Бурят объяснил девочке, что надо делать и говорить, если спросят. Нас она не видела, да и по-русски она не очень говорила, так что вполне могла изобразить «незнайку». А вообще, рядом с бурятами вполне мирно жили на хуторах или станицах челдоны – сибирские славяне, а они точно общаются между собой, могла бы и лучше говорить. Как выяснилось позже, говорила она по-русски лучше.
Утром на машине мы забрали Семеныча, которого переодетого и чисто выбритого я отвез в Тарбагатай. Затем мы нашли наших разведчиков возле Надеино. Получилось, что они так рванули вперед где-то в 3–5 километрах севернее лежки зэков, что проскочили её, обогнав и заняв наблюдательную позицию у станицы через 14 километров – всю ночь по непролазной тайге шли, что ли?
– Молодцы парни, никто не появлялся, значит, теперь пошли прочесывать лес назад.
По рации я скоординировал группы, чтобы сужали кольцо поиска в сторону станиц. Одна поисковая группа наткнулась на ярангу с девочкой буряткой, кстати, довольно симпатичной и, если в будущем не испортится лицо и фигура, то станет местной красавицей. Наша же поисковая группа наткнулась на тела трех мертвых зэков – неприятное зрелище было. Как говорится, в народном африканском анекдоте: «Напал людоед на деревню, поубивал всех мужчин и съел их. Проезжал мимо принц, и взмолились оставшиеся жители о помощи. Принц сразился и убил людоеда. А потом взял, да и съел его. Вот такие в Африке принцы». Так и азиаты, с виду очень спокойные, как черепахи, спокойно будут пить с человеком чай, а если надо, также спокойно перережут ему горло или отравят.
Девочку забрали мы с Бурятом. Она собрала все свои вещи, еще что-то дорогое для себя от родителей. Все это мы погрузили в «Виллис» и доставили в часть. А через два дня ко мне в кабинет вошел шаман.
– Не успел я, далеко был по делам у своего собрата, поздно увидел беду! Говорил же им поехать в большой город, не послушали, вот беда и пришла! Спасибо тебе, Кольцов. Я видел свершенную Арданом месть, души моих родных отомщены, но что делать теперь, не знаю. Галсан в ярангу не вернется, придется переезжать куда-то в новое место. Да и выросла уже девочка, надо ей в люди выходить.
– А чего одна внучка?
– Младшего сына и двух внуков смерть забрала. Сын, не успев жениться, в войну погиб, 15-летнего охотника – старшего внука медведь загрыз, младшего река забрала. А сейчас и второго сына и жену мою бандиты убили.
– Тяжелая доля, прости, что напомнил. Но ты сам себя уговорил, что пришло время присоединиться ко мне, Сандаг. Я буду рад, а Бурят молодой еще охотник, но уже большой командир, он сможет стать опорой твоей Гульчатай.
– Вижу, что имя Гульчатай для тебя что-то значит – это «цветок радости» на языке уйгуров. Многое знаю и вижу, а вот о себе и своем роде не дают увидеть. Закрыто для меня это. Чувствую лишь, да вот не уследил, не доглядел, один из рода остался!
– Внучка же осталась, Галсан, так что не один ты, а что ее имя значит?
– Хорошая судьба. А у нас род по мужчинам идет.
– Значит, у нее все впереди, а Гульчатай, это имя одной героини из фильма о басмачах, который и ты увидишь лет через 17.
Так в дивизии поселился шаман и его внучка в домике вместе с Бурятом. А вот с Семенычем было сложнее. Выписал я ему справку на имя другого человека о том, что он утерял паспорт, и купил ему билет на поезд. Одновременно выяснил, что там с его женой. Оказалось, что у нее оказались частые простуды и даже воспаления легких, а сырой и холодный климат под Рыбинским водохранилищем не способствует выздоровлению дыхательных путей. За ней на легковой машине поехал Ваня Трофимов с задачей взять только самое ценное из вещей, остальное купят здесь.
Позвонил я в Шахты: «Миша, к тебе приедет человек, ты его знаешь и сам лично сделаешь ему пластическую операцию, понял?»
– Сделаем.
– Миша Воронов, Сережа, надо сделать человеку новые документы.
– Восстановить?
– Совсем новые.
– Поняли, подыщем.
Семеныча узнали наши ветераны бригады. Он рассказал свою историю, после чего заработал наш административный ресурс. Боголюбов сделал ему пластику, подправив лицо, Тяпов подобрал, а Воронов оформил паспорт на одного умершего одинокого человека, подходящего по возрасту. Привезли его жену, больную женщину, которую положили в больницу для лечения, одновременно познакомив её с новым Семенычем, лежащим в соседней мужской палате. Та была в шоке, но, поняв, что Илларионович – это и есть ее спасенный Семеныч, как-то быстро ожила и пошла на поправку. Семеныч, то есть уже Илларионыч, после выписки стал работать у нас в общепите по своему поварскому профилю.
А в лесах под Улан-Удэ поисковыми группами нашлась и лагерная кепка Семеныча в лесном болоте, зацепленная Бурятом за тонкое дерево, растущее возле трясины. В связи с выяснением судьбы всех беглецов, дело о побеге закрыли, однако, все причастные к нему, конечно, понервничали.
Наступило лето и я, взяв половину отпуска, уехал в Шахты лечить нервы. Надоели мне эти «ЗК» и противный таежный гнус.
Глава 2. Дела житейские
Перед тем, как убыть в отпуск я сделал следующее. Созвонился я с экскурсоводом Леной Когай из Гулистана насчет приобретения узбекских дынь и других местных фруктов. Связавшись с летчиками, договорившись с начальством, генерал я или нет, за их интерес, отправить в рамках полетных учений транспортный самолет в Ташкент, а затем в Ростов, но уже с грузом изюма, урюка, арбузов и дынь.
Летел с самолетом я, Александр Боголюбов и Игорек Кожуков, также получившие отпуска. Прибыв в город, я встретился Леной, которая ожидала меня к назначенному времени в Ташкенте. Вот этой компанией мы и завалились к тете Нине на чай, привезя ей корешок женьшеня, объяснив, как его использовать, и кедровых орешков, а также шкуру соболя, которую мне добыл еще зимой Бурят. На посиделки пригласили мы и профессора Воскресенского, также работающего в своем музее и чего-то там изучающего в древних манускриптах правителей Средней Азии.
На следующий день мы с ребятами сходили к Максиму Устюгову и нашим бывшим сослуживцам из солнечного Ташкента. Макс стал уже взрослым 25-летним очень серьезным семейным человеком с двумя детишками, работающим в комитете комсомола города. Все вместе мы прошли на встречу с юными тимуровцами.
«Ребята, к нам приехал товарищ генерал-майор Александр Павлович Кольцов, мой командир на фронте и человек, который положил начало нашему движению. Мы, тимуровцы, являемся помощниками комсомола и пионерии города», – очень торжественно вещал Макс ребятам.
Я его понимал. Это был, действительно, торжественный момент встречи адептов с отцом-основателем движения, так сказать, настоящим «динозавром эпохи». Подарив ребятам килограмм пять сибирских орехов и толкнув не менее торжественную речь, я завершил ее словами: «Ну, что, ребята, айда проведем футбольный для мальчиков и пионербольный для девочек матчи, как в старые добрые времена».
На следующий день мы отправились на аэродром, где команда летчиков уже согласовала с местными авиадиспетчерами перелет на военный аэродром под Гулистан, куда местные должны были подвезти заказанные нами фрукты.
– Лена, не переживай, мы дождемся перевода и ты расплатишься со всеми поставщиками по оговоренным тобой и нами ценам.
Фрукты стоили дешево, а куда их было там девать, ведь у многих они также росли в садах, а тут оптовик прибыл. Так что, на следующий день получили перевод из Шахт на несколько десятков тысяч рублей, которыми Лена рассчиталась с колхозниками. Три тонны, в основном, арбузов и дынь и немного остальных фруктов я отдал летунам, как и договаривались, а 15 тонн мы разгружали через день в Ростове. Как пахли настоящие спелые узбекские дыни – это сказка. С ценами, по которым мы планировали продавать фрукты, мы определись по телефону с Шубиным, находясь еще в Узбекистане.
Служащие с военного аэродрома в Батайске скупили сразу больше тонны привезенных фруктов: урюка, изюма, инжира, арбузов и дынь.
«Ребята, а еще привезете? – спрашивали они. – А где это можно купить, денег с собой нет, но завтра придем с родственниками».
«Если есть еще желающие, то завтра сюда подъедет грузовик или к какой-нибудь площади в вашем летном городке, а дальше в Ростове будем распродаваться», – объяснял летчикам Боголюбов.
Пока мы летели в самолете, я набросал эскиз современных роликовых коньков.
«Интересная тема, командир, надо будет сделать на пробу», – сказал увидевший мои художества Игорь.
– Думаю, что тема пойдет, а еще можно начать изготовление детских самокатов и велосипедов.
Весь наш груз был перегружен из самолета в грузовики, прибывшими нас встречать бригадами из детдомовцев. Ребята работали в охотку, зная, что у них несколько недель будет фруктовый праздник. Операция «Дыня» прошла успешно, мы сами поели фруктов и распродали удачно, пополнив кооперативную казну рублями, которые позже пошли на премии работникам.
Я же встретился с Лосевым и Яцениным, а также с Васей Абдуловым по поводу изготовления крепежа и колес для роликовых коньков, а заодно, и всего остального. Как только этот момент был определен, Шубин и Яценин отправились на городскую обувную фабрику решать вопрос с выпуском такого изделия. У фабрики был свой план, но после работы работяги спокойно за неделю сделали нам сотню пар обуви, пришив к ним выпущенную на наших мощностях металлопластиковую подложку с роликами, а у Лосева еще и проклепали ее с подошвой.
Поехали мы с Тимофеем в ростовские заводы ГПЗ-10 и другие профильные предприятия, чтобы приобрести за нал или заключить договор на поставку подшипников и колес. Сделав все необходимое мы с чувством выполненного долга прошлись по центральному рынку Ростова, а увидев очередь, зашли в небольшой гастроном, выяснить, за чем таким вкусным и дефицитным она выстроилась. Выбросили сырокопченую колбасу. Мы встали, чтобы прикупить ее себе домой. Очередь не спеша продвигалась вперед, мы никуда не торопились, поэтому спокойно стояли в ожидании. В гастроном зашло четверо молодых, довольно здоровых людей, которые с грубыми шутками стали продвигаться к продавцу, расталкивая очередь. На возгласы возмущенных людей они грубо отвечали, рекомендуя теткам заткнуться, пока по роже не получили. Тимофею такое дело не понравилось, как и мне. Он посмотрел на меня, я на него и мне пришлось как-то отреагировать.
– Молодые люди, вы же видите, что люди стоят в очереди, и никто не лезет вперед, поэтому, будьте любезны, становитесь за нами. Или вы не советские люди, а шпионы, не знающие наших порядков?
Такими вещами шутить было опасно, ибо органы МВД любого смахивающего на шпиона могли отправить надолго в места не столь отдаленные. Парни озадачились, после чего один из них выдал: «Ты шо, интеллигент вшивый, будьте любезны, гы. Ты кого это шпионом назвал, падла, стой и не вякай, пока хлебало цело!»
– Я, может быть, и не такой уж интеллигент, как должно, но, точно не такое быдло, как ты.
Тут в разговор со всей пролетарской прямотой вступил Лосев: «Парни, встали в конец очереди, и ведите себя, как нормальные люди, а не быдло».
«Ты чего там хрюкнул, дядя, давно ногами не пинали?» – ответил второй великовозрастный хам и вся четверка повернула к нам.
