МАТВЕЙ (вскакивает с постели Илларии и с невыразимым презрением швыряет ей в лицо). Так значит ты всё же снимала трусы? Эх ты!..
Он пулей вылетает из комнаты.
ИЛЛАРИЯ (истошно) Матюшенька! Нет!
Она делает рывок вслед за ним, но обессиленно валится на кровать Ирины, которая ближе других к двери, и начинает в голос рыдать.
Занавес.
Действие 2-е.
Картина 1-я.
Та же самая комната в квартире Доброрадова. Иллария, закатав до колен старые джинсы и засучив рукава старой рубашки, наводит порядок. Входит Доброрадов.
ДОБРОРАДОВ. Ты что так прямо с корабля на бал? Я же просил тебя: без фанатизма. Да и чисто ещё: я сам пару дней назад прибирал. Давай лучше кофе попьём. У меня тут и плюшечки есть (он поднимает пакет, который держит в руках).
ИЛЛАРИЯ. Где там чисто? Мужской глаз иначе устроен, Сидор Изотович: он не видит изъянов, сразу заметных любой женщине.
ДОБРОРАДОВ. Да и бог с ними, с изъянами. Излишняя стерильность тоже не полезна – ослабляет иммунитет, размягчает сопротивляемость организма. Я понимаю, ты – перфекционистка, как и я, но повторяю: без фанатизма, девочка моя, без фанатизма!
ИЛЛАРИЯ (строго). Сидор Изотович, не расхолаживайте! Иначе я захочу улизнуть, чтобы профукать аванс. Он же мне теперь только на шпильки да булавки.
ДОБРОРАДОВ. Что за легкомыслие? Вы же, помнится, замыслили с Матвеем…
ИЛЛАРИЯ. А нет уже Матвея! Дематериализовался паренёк – как сон, как утренний туман.
ДОБРОРАДОВ. Что-то у вас быстро слишком всё как-то: материализовался, дематериализовался…
ИЛЛАРИЯ. А у вас медленнее было? В смысле, в ваше время?
ДОБРОРАДОВ. В прошлом веке? О да! (С иронией над самим собой) Мы были вальяжны, неспешны. А уж как осмотрительны! Ещё мы были глубокомысленны, целеустремлённы и… это… ну в общем в этом роде. Но у меня лично, признаюсь тебе, все жизненные процессы – как ты догадываешься, я не в смысле физиологии говорю – протекали ещё быстрее, пожалуй, твоих.
Она смотрит на него недоверчиво.
ДОБРОРАДОВ, Однажды, представь, я умудрился дважды в месяц влюбиться! Прямо-таки как зарплату давали в то время: пятого и двадцатого. Правда, у меня, если не ошибаюсь, даты были более разнесены: кажется, второе или третье – а потом уж в самом конце августа: как шторм, как девятый вал, как аврал.
ИЛЛАРИЯ. Как что – что последнее вы назвали?
ДОБРОРАДОВ. Аврал. Это в моё время было круче шторма. Шторм что – пошалил и улёгся, а аврал! Аврал – это гарантия премии, прогрессивки и фондов сверх лимита.
ИЛЛАРИЯ. Ничего не поняла!
ДОБРОРАДОВ. И слава богу!
ИЛЛАРИЯ. Но вы-то откуда всё это знаете? Вы же писали всю жизнь для газет, а тут явно же что-то слышится производственное.
ДОБРОРАДОВ. Не только писал. Я «Атоммаш» строил! Вот прямо и непосредственно. Меня за вольнодумство, а больше – за своевольные поступки на год сослали из газеты на стройку. И стал я начальником отдела реализации УПТК…
ИЛЛАРИЯ. Чего-чего?
ДОБРОРАДОВ. Если полностью – управление производственно-технологической комплектации колоссальной стройки. Ты только вдумайся: два миллиона рублей строймонтажа ежегодно, а порою – и больше.
ИЛЛАРИЯ. Что-то негусто. Квартира вон стоит плохонькая дороже.
ДОБРОРАДОВ. Не те нынче миллионы – пустые, инфляционные, не то что советские, когда за рубль – всего-то две трети доллара.
ИЛЛАРИЯ. Что, правда, что ли?
ДОБРОРАДОВ (машет рукой). Мне уж теперь и самому не верится: то ли было это, то ли не было. Жизнь настолько переменилась, ты просто не представляешь. Но и тогда она у кого бурлила, а у кого – тлела… Да, ну и что теперь с Матвеем – развод и девичья фамилия?
ИЛЛАРИЯ. Похоже, что так…
ДОБРОРАДОВ. Печально. И весьма!
ИЛЛАРИЯ. Переживу.
ДОБРОРАДОВ. Но всё же жалеешь?
ИЛЛАРИЯ. Жалею, конечно. И ругаю себя: не надо мне было к вам приходить наниматься.
ДОБРОРАДОВ. Вот те раз? А это тут причём?
ИЛЛАРИЯ. Да при всём! Скажите, Сидор Изотович, а почему вы всё-таки взяли меня, а не кого-то из моих девчонок? Я ведь вам нахамила тогда, а они-то, наверное, лебезили.
ДОБРОРАДОВ. Ничего ты не нахамила!
ИЛЛАРИЯ. И упрямство проявила. Не пошла хозяину навстречу. А девчонки пошли?
ДОБРОРАДОВ. Да девчонки твои, только в дверь – как сразу раздеваться! Еле остановил, удержал от тотального обнажения.
ИЛЛАРИЯ. А меня наоборот к нему побуждали.
ДОБРОРАДОВ. Потому и побуждал, что хотел посмотреть, такая ли же ты или другая. Увидел, что другая – и взял.
ИЛЛАРИЯ. Ну вот, а Матвей мой посчитал, что я такая же…
ДОБРОРАДОВ. Ну и наплюй! Не стоит он, значит, тебя. В любимой девушке сомневаться – это ж последнее дело.
ИЛЛАРИЯ. Да всё вышло так глупо… Как-то сошлось, будто и правда я такая же, как Инга с Ириной. Я бы сама на его месте точно так же вспылила. Да они неплохие, только какие-то… беспринципные.
ДОБРОРАДОВ. Как ты сказала? Давно я не слышал подобных оценок. Неужто теперь снова в цене стали принципы?
ИЛЛАРИЯ. У меня лично они всегда были в цене. Так меня воспитали. Особенно бабушка постаралась. Вы же знакомы с ней?
ДОБРОРАДОВ. И очень близко.
ИЛЛАРИЯ. Насколько близко?
