Тут Света воздержалась от ответа, с горечью взглянув на брата. Он закурил, потому что это отвлекало его. Сначала от физической боли, которую ему причиняло ранение, потом – от душевной, возникавшей всегда, когда он думал о Вале. Света сама не одобряла этого его вредного пристрастия, но, в отличие от родителей, которые многого не знали, никогда ничего не говорила ему. Она понимала, что все несчастья, обрушившиеся на Вадима, случились по ее вине и считала себя не вправе упрекать его хоть в чем-то.
Вадик вел машину молча. Света на соседнем сиденье открыла свой учебник, чтобы почитать. Родители сзади о чем-то негромко спорили. Иногда Ландышева-младшая искоса смотрела на брата – на его тонкие, но сильные загорелые руки, легко лежавшие на руле; на бывшие некогда широкими точеные, хрупкие плечи, белоснежная футболка на которых когда-то была в обтяг, а теперь свободно болталась; на длинные ноги (сиденье машины теперь приходилось отодвигать еще дальше), одетые в новые светло-голубые джинсы (вся прежняя одежда оказалась безнадежно велика)… Света смотрела и думала: "А правда, какая бы у меня была реакция, если бы за два месяца мой сын превратился бы в совершенно другого человека?" Свете почему-то казалось, что сегодня Вадим не в настроении, и ей хотелось поговорить с ним. Но не при родителях. Она снова углубилась в свою книжку и читала до тех пор, пока не поняла, что, утомленные долгими сборами и ранним подъемом, родители на заднем сиденье уснули.
– Вадик, – она в упор посмотрела на молодого человека. Тот вздрогнул от неожиданности, но все же взглянул на нее уголком глаза. – Скажи, ты когда-нибудь думал о том, что стало с Джулианом и Квентином после прошлогоднего Хэллоуина? Куда они тогда пошли? Где сейчас? Чем заняты?
В лице Вадима ничего не изменилось. Все-таки это был очень сдержанный молодой человек.
– Зачем мне о них думать? – откликнулся Ландышев-младший. – Это ты любила Джулиана. И, по-видимому, все еще любишь, раз до сих пор успокоиться не можешь.
– А как же ты? – от прямоты ответа Света немного смутилась. – Мне показалось, под конец вы с Квентином неплохо ладили. Он хорошо к тебе относился и не избегал твоего общества.
– Не показалось. Я от него зависел, если помнишь. Мне и сейчас сложно жить с его… подарком.
– Как думаешь, если бы Квентин был здесь, он бы смог избавить тебя от последствий?
– Если бы Квентин был здесь, мы бы уже были мертвы. А если серьезно, то мне кажется, – да, смог бы. Но время Хэллоуина прошло, и ему было бы незачем помогать мне. Света, их лояльность объяснялась только необходимостью выждать время до тридцать первого числа. С врагами, которые не мешаются тебе под ногами, это намного проще. Особенно, когда у одного нет магии. Неизвестно, как бы все случилось, если бы у Джулиана была его магическая сила.
– Он бы тогда не охотился за мной.
– Мы бы тогда и не встретились, – усмехнулся Вадим. Как-то по-квентиновски усмехнулся, до дрожи. – Света, а ты к чему этот разговор завела? Я думал, мы похоронили эту историю.
– Вадик, ты иногда бываешь таким, что на тебя больно смотреть, – призналась девушка. – Я думала, что ты в глубине души переживаешь тот день. Вдруг тебе хочется выговориться.
Тут Свете показалось, что она сморозила глупость. Вадик всегда был спокоен, замкнут и малоразговорчив. Даже если ему будет невыносимо плохо, вряд ли он захочет этим с кем-нибудь делиться.
Вадик улыбнулся чуть шире, и это было больше похоже на его прежнюю, родную, "вадиковскую" улыбку.
– Спасибо, Свет. Но мне незачем вспоминать прошлый Хэллоуин. Все закончилось так, как закончилось. Да, я безумно жалею, что весь год не мог играть в институтской волейбольной команде, что вход в бассейн мне теперь закрыт, да и в реке я уже не уплыву на глубину… Даже машину мне приходится водить с величайшей осторожностью. Я никогда не знаю, вдруг очередной приступ не ограничится головокружением, и я потеряю сознание. Со всем этим свыкнуться тяжело. Я не инвалид, и мне всего двадцать три года. Но это не повод травить себя воспоминаниями. Мне от них не легче. Бывает, ни с того, ни с сего на меня накатывает тоска. Я не понимаю, откуда она берется, просто… просто становится грустно. Так, без причин.
"Без причин" – это значит "из-за Вали"?" – хотела спросить Света, но не смогла. Побоялась ранить.
А вот Вадим не побоялся.
– Ты продолжаешь вспоминать тот день. Ты любишь Джулиана, – уверенно произнес он.
– Столетнюю любовь за один день из сердца не выкинешь.
– Даже если в этот день этому самому сердцу нанесли удар ножом?
– Он никогда не сделал бы этого, если бы не угроза Арктического огня!
– И не ушел бы, если бы Квентин не был его побратимом? Не слишком ли много "если"? Извини, мне слабо верится в благородство твоего избранника. Кто-то проносит свои чувства через века, а кто-то их в этих веках хоронит.
Светка обиженно закусила губу.
"Вот и поговорили!"
Выгораживать Джулиана ей отчего-то не хотелось. Порицать – тем более. И так как Вадим не торопился смягчить жестокость предыдущих фраз последующими, девушка тоже не захотела продолжать принявший нежелательный оборот разговор и снова открыла учебник.
Глава 2
Воспоминания
Вечером пришла Валька.
Подбросив родителей за город и оказав им помощь в разгрузке вещей, Вадик со Светой вернулись незадолго до ее прихода. Встреча была назначена у Марии Павловны, и добрая старушка как раз суетилась на кухне – готовила ужин. Света сидела с ней, резала овощи в салат и без умолку болтала обо всем на свете – об отъезде родителей, о погоде, о предстоящем экзамене, даже о выученных билетах, тех, которые были поинтереснее.
Мария Павловна слушала и улыбалась. Она была рада видеть свою внучку снова живой, веселой и активной. Она искренне верила, что Ландышева забыла Джулиана, что теплые отношения в семье и забота родных (пусть и не настоящих) вытеснили из ее сердца темные воспоминания о нем и излечили тоску. Эта невысокая полненькая женщина с аккуратным седым пучком волос на голове и мудрыми, бывшими некогда голубыми, а теперь совсем светлыми глазами одинаково любила своих внуков и одинаково за них переживала. В глубине души она прекрасно понимала, что в прошлом году могла потерять обоих: Вадика – от пули Квентина, Свету – от ножа Джулиана. И если бы тот же Квентин не умел исправлять последствия своего гениального коварства, а заодно и корыстных задумок своего учителя и друга, ей бы пришлось выдумывать для своей дочери и ее мужа правдоподобную историю смерти их детей, а не изменения внешности одного из них. Марии Павловне было страшно даже думать об этом, поэтому она не то что не сожалела, но была искренне счастлива от того, что господа Черные колдуны самоустранились из их спокойной семейной жизни.
Так как Света с бабушкой прочно окопались на кухне, дверь бывшей невесте пошел открывать Вадим.
– Привет.
– Привет.
Как всегда, при встрече они привычно отводили взгляды в сторону.
Валентина Можаева была высокой стройной красоткой с харизматичным лицом заграничной кинодивы и голливудской улыбкой. У нее были крашеные темно-рыжие волосы с золотистым отливом, идеально уложенным каскадом спускавшиеся на плечи, и выразительные темно-зеленые глаза. Узкие светлые джинсы и белая футболка только подчеркивали совершенства, из которых состояла ее фигура.
При встрече молодые люди невольно обратили внимание на одежду друг друга. Так получилось, что их вкусы в этом плане полностью совпадали. С первых дней знакомства они неосознанно, не сговариваясь, одевались одинаково. И если элементы одежды еще могли быть разными, то цветовая гамма почти всегда совпадала.
Вот и сейчас каждый из них невольно отметил схожесть их пристрастий.
– Валюша, привет! Проходи на кухню, у меня уже все готово! – доброжелательно крикнула из кухни Мария Павловна.
Скинув босоножки в прихожей и поместившись в жизнерадостные розовые тапки в виде зайца с надорванным ухом, девушка воспользовалась приглашением. Вадим увязался за ней.
– Привет, Марь Пална, давно не виделись! – улыбнулась Можаева, обнимая старушку. – Как вы тут?
– По-старому. А ты? Как мама с папой?
– Нормально все, – отмахнулась девушка, присаживаясь за стол. – Вадик, отвез родителей на дачу?
– Да, – немногословно откликнулся тот.
Мария Павловна шустро разложила по тарелкам макароны с котлетками, Вадим помог ей расставить все это на столе, Света разлила по бокалам сок. Дождавшись, пока все рассядутся, Ландышева спросила у Вали:
– Как продвигается ваш диплом?
– Уже все закончили. Осталось только внести коррективы преподавателя. Я вчера нашла в интернете интересную книжку. Вадик, я тебе покажу ее. Думаю, материала оттуда нам хватит.
– А я доделал заключение. Прочитаешь сегодня?
– Конечно. Спасибо.
– Валь, а ты была сегодня у Оуэна? – спросила Мария Павловна.
– Там ничего нового, – передернула плечами Можаева. – По-моему, ему не очень везет. При всем моем уважении, Квентин был умнее и знал, что делать. С тех пор, как Мейерс решил организовать свое общество по поиску людей с паранормальными способностями и тем самым уменьшить отток народа в "Паранормальное-норамально", он, конечно, продвинулся вперед и даже обзавелся кое-каким контингентом, но… На мой взгляд, людям со странностями там не очень интересно. Многие не возвращаются. Он развлекает их разговорами и тестами. Да, это лояльно, но это никак не раскрывает природу их дара и, уж тем более, не избавляет от него. Квентин был садист, он ставил опыты над людьми. Но он добивался своего – действительно раскрывал природу паранормальной способности и избавлял от нее. Правда, вместе с жизнью, но… на его месте я бы тоже не оставляла свидетелей своих бесчинств.
