– Спасибо, Галя, – улыбнулась я. – Ты сегодня прекрасно выглядишь.
Она не ответила мне ничего и уткнулась в свои бумаги. Впрочем, вылядела она как всегда – белая блузка с вырезом на груди, миниюбка, каблуки – обычный секретарский дресс-код.
– Здравствуйте, – сказала я, входя в кабинет.
Руслан Моисеевич прищурил глаза, увидев мое платье и туфли.
– Так-так. Садитесь. Извините, что прервал ваш отдых, но дело действительно не терпит отлагательств. Помните, недавно я говорил вам, чтобы вы никуда далеко в свои выходные не уезжали, так как можете понадобиться в любой момент?
Я молча кивнула и села.
– Инга… Как вас по батюшке? – Руслан Моисеевич внимательно на меня посмотрел.
Я молчала.
Он посмотрел в мое личное дело, которое держал в руках. Мне прекрасно была видна надпись на обложке с моим номером. Зачем ему понадобилось мое личное дело? И зачем он задал столь щекотливый вопрос? Конечно, у каждого из людей был отец, но не у всех он вписан в свидетельство о рождении.
– Никак по батюшке. Отчество у вас написано по матери, – заметил он.
Зачем он это говорит? Он в самом начале, при приеме меня на работу, знал, что у меня нет отца. Официально не существует.
Я молчала.
– Так вот… зачем я вас пригласил… Вас вызывает министр.
Руслан Моисеевич сделал паузу.
Я молчала.
– Вы знаете, зачем?
Я отрицательно помотала головой. А как иначе по-другому отец может увидеть свою дочь и быть вне подозрений?
– Я тоже не знаю. Он сказал, что дело очень важное. Так что идите. Немедленно. И вечером, как вернетесь, доложите мне ситуацию.
– А если министр попросит меня всё держать в тайне? – осмелилась я спросить.
Руслан Моисеевич от удивления раскрыл рот.
Пауза продолжалась довольно долго.
Я не решалась нарушить молчание.
– Идите, – наконец сказал мой руководитель. – Пропуск в министерство уже у секретаря.
– Слушаюсь.
Не прощаясь, я поднялась и вышла. Секретарь снова сверлила меня взглядом, когда отдавала мне пропуск.
Я взяла служебную машину и отправилась к отцу. То есть к министру. Он принял меня сразу же, не заставив ждать ни минуты. Молча указав на стул, взял мобильный телефон, позвонил. И сказал лишь одно слово неизвестному человеку:
– Приезжайте.
Огромным усилием воли я совладала с женским любопытством и не спросила, кого же пригласил отец, то есть министр, на нашу с ним встречу, – кто же третий?
Я узнала о существовании отца два года назад. Может быть, чуть ранее. Мать никогда не говорила мне о нем. Даже когда я спрашивала. В школе и колледже почти половина ребят были с женскими отчествами. (Это новый закон, который позволял женщинам не выдумывать детям отчества, не давать отчество предполагаемого или настоящего отца, а давать свое отчество, образованное от женского имени. Им дали выбор. И это было нормально, и сейчас никого не удивляло.) Но вдруг, когда я закончила колледж и стала искать работу, мать сказала: «Я пойду к нему». Я не стала спрашивать ни о чем. Мы жили бедно. Мать где-то доставала деньги на мою учебу. Я не знала где. Может быть, где-то подрабатывала, ведь работа уборщицы не была высокооплачиваемой. Ее зарплаты не хватало, чтобы заплатить за квартиру, за еду, за проезд до колледжа, и за сам колледж. Через неделю она сказала мне: «Сходи в отделение полиции и попроси работу. Там знают твое имя. Может быть, возьмут». Я так и сделала. Меня приняли на работу, но не простым служащим, не лаборантом, не секретарем.
Потом мать призналась мне, что министр был моим отцом. Когда-то в молодости она «согрешила» с ним. Но он предпочел жениться на другой. А после свадьбы его назначили на очень важный пост в министерстве. Затем он стал министром. Я знала, что он правильно поступил, пожертвовав всем ради карьеры.
Я никогда его не видела раньше. Хотя работала агентом уже два года – по его протекции (в этом я была убеждена). И вот сегодня я его увидела впервые. И он меня тоже. Мы долго пристально смотрели друг на друга.
Министр был человеком еще не старым, еще красивым, спортивного телосложения, с умными глазами и натянутой улыбкой.
– Я смотрю на вас и удивляюсь. Мне порекомендовали вас как лучшего агента. Но я вижу перед собой хрупкую девушку, которая больше подходит на роль жены и матери, – сказал министр.
В его фразе я уловила вопрос о моей личной жизни.
– Я могу играть любые роли, – ответила я, не растерявшись. Но о том, что он мой отец, я решила молчать: наверняка где-нибудь спрятана прослушка. – Руководство мной довольно. Я хорошо выполняю работу. За два года у меня не было ни одного нераскрытого дела. Для меня работа важнее личной жизни. Я предпочитаю работать, а не сидеть дома с детьми.
Это был ответ на немой вопрос моего отца.
– Ну, работайте, пока не замужем, работайте, – сказал он устало. – Вот и еще работа для вас есть. Сейчас приедет человек и введет вас в курс дела. А пока я расскажу вкратце, о чем он будет говорить. Это касается всех нас. Дело секретное.
Мне пришло в голову, что из-за прослушки это секретное дело станет известно всем. Знал ли об этом министр? Наверняка знал. Но сделать ничего не мог. Прослушивалось всё и все. Быть может, кроме секретных объектов.
– Еще раз повторяю: чтобы все держалось в секрете и все ваши действия были под прикрытием и не выглядели так, что вы что-то разнюхиваете. Замаскируйтесь, если необходимо. Если понадобятся какие-то документы – мы вам их дадим.
– Именно так и работают в нашем отделе, – вставила я.
– Руслану Моисеевичу можете рассказать предысторию. Что у нас ведутся научные исследования в институте клонирования. Он в курсе какие. И оттуда сбежал экземпляр. И мы это должны найти. Вернее – вы должны найти. Поняли?
Я кивнула. Хотя на самом деле мне было ничего не понятно.
– Вижу, вы не совсем поняли. Ну ничего. Сейчас приедет директор института и все вам расскажет. У них своя служба безопасности. Обычно они справлялись со всеми проблемами, но этот случай вылез наружу. И они обратились ко мне. С просьбой помочь. А я обратился туда, куда обычно обращаются в таких случаях. – Министр сделал паузу и вздохнул. – В ваш отдел.
Он замолчал. Я не знала, что сказать, что спрашивать. Так мы сидели минут пять. Я подняла глаза на него и заметила, что он думает совсем не о деле. А обо мне. Он пристально смотрел на меня. Наверное, искал сходство с моей матерью или с собой.
– Да, – вдруг сказал он и опустил глаза в свои бумаги. – Вот так получилось… ну, что делается, то делается к лучшему…
Он встал и прошелся по кабинету.
– Я не одобрял идею вместо органов выращивать готовых людей. Это незаконная деятельность, давно запрещенная, и вот она всплыла. Что будет – неясно. Хорошо, если экземпляр не сможет жить в обществе. А если сможет? Мы даже не знаем его способностей. Он – как мы с вами. Такой же. А если он уже за границей? Он может загримироваться, поменять внешность. А сделать поддельные документы проще простого! Вот к чему приводит нарушение законов! Хотели тайком людей делать, опыты у них, понимаешь, эксперименты… Но тайное стало явным. Директору грозит тюрьма и лишение лицензии навсегда, если он не найдет этот экземпляр. И если вся эта история не будет иметь серьезных опасных для государства последствий…
Министр заметно нервничал, и я постаралась его успокоить:
– Но пока же ничего не произошло.
– Откуда вы знаете?! – воскликнул он. – Мы не знаем, на что оно запрограммировано! Это же подопытный экземпляр!!!
