– Ну, положим, особо подталкивать и не придется… Так или иначе, – его улыбка слегка поблекла, – нам пора.
Через несколько минут они добрались до штабного шатра. Одинокий пехотинец, который стоял на карауле у входа, нервно отдал им честь. Задержавшись, Рваная Снасть поймала его взгляд.
– Седьмой полк?
Стражник кивнул, отводя глаза.
– Так точно, чародейка. Третий взвод.
– То-то выглядишь знакомым. Передавай от меня привет Ржавому, своему сержанту. – Она подошла поближе. – Что-то витает в воздухе, да, солдат?
Он моргнул.
– Высоко в небе, чародейка. Выше не бывает.
Рваная Снасть взглянула на Калота, который, ожидая ее, тоже не входил в шатер.
Надув щеки, Калот скорчил рожу:
– Я прямо чую жуткий запах.
Женщина поморщилась. Она заметила, что из-под железного шлема стражника градом катится пот. Часовой мог неправильно истолковать слова мага, решив, будто тот намекает, что от него разит потом. Но не объяснять же парню, что имелось в виду.
– Спасибо за предупреждение, солдат.
– Всегда, пожалуйста, чародейка. Мы ведь не чужие люди и должны помогать друг другу, – проникновенно произнес караульный и снова отсалютовал, на этот раз резче и как будто с чувством.
«Вторая армия – осколок некогда блистательной гвардии покойного императора. А ведь там до сих пор меня помнят и считают чуть ли не членом семьи. Так почему же я всегда чувствую себя среди них такой чужой?»
Рваная Снасть отсалютовала ему в ответ.
Они вошли в шатер. Чародейка сразу почувствовала присутствие силы – то, что Калот называл «запахом». У него от этого слезились глаза, а у нее – начиналась мигрень. Рваная Снасть очень хорошо знала это конкретное проявление Силы: та была совершенно противоположна ее собственной, из-за чего голова болела еще сильнее.
Шатер был перегорожен пополам. В первой его части лампы лили сумрачный, дымный свет на дюжину деревянных стульев. На походном столике у стены стояли кувшин с разведенным водой вином и шесть потускневших кубков, на которых поблескивали капли влаги.
– Худов дух, Снасть, как же я все это ненавижу! – пробормотал Калот.
Когда ее глаза привыкли к полумраку, чародейка увидела в проеме, ведущем во вторую комнату, знакомую фигуру в длинных одеяниях. Склонившись над картами, человек оперся руками о большой стол Дуджека. Пурпурный плащ колыхался волнами, хотя сам его хозяин не шевелился.
– Только его тут не хватало, – прошептала Рваная Снасть.
– Ты прямо мои мысли читаешь, – ответил Калот, вытирая глаза.
– Как ты думаешь, – спросила колдунья, когда они заняли свои места, – он просто рисуется?
Калот ухмыльнулся:
– Наверняка. Высший маг императрицы не сумеет разобраться в военной карте, даже если от этого будет зависеть его жизнь.
– А если от этого будут зависеть наши жизни? – раздался голос с ближайшего стула. – Сегодня всем придется хорошенько потрудиться.
Рваная Снасть хмуро посмотрела на сверхъестественную темноту, которой был окутан пустой стул.
– Ты ничем не лучше Тайскренна, Локон. И радуйся, что я на тебя не села.
Тускло блеснули желтые зубы, а потом появился и сам Локон, отменивший заклятие невидимости. Капельки пота выступили на покрытом шрамами лбу и выбритой макушке мага – ничего удивительного: Локон вспотел бы даже в ледяной бездне. Он чуть склонил голову набок, так что в его облике сейчас причудливым образом сочетались самодовольная отрешенность и откровенный вызов. Маленькие темные глазки вовсю буравили Рваную Снасть.
– Ты ведь еще не забыла, что значит трудиться? – Его ухмылка стала шире, а сплющенный кривой нос теперь казался совсем плоским. – Напоминаю: это то, чем ты занималась до того, как запрыгнула в постель к умнице Калоту. Прежде чем раскисла.
Рваная Снасть уже набрала полную грудь воздуха, дабы дать наглецу достойный ответ, но ее остановил неторопливый говорок Калота:
– А тебе одиноко, да, Локон? Верно ли говорят, будто маркитантки берут с тебя за интимные услуги двойную плату? – Он дернул рукой, словно отмахиваясь от неприятных мыслей. – Знаю, тебе не дает покоя то, что после гибели Нидариана в Моттском лесу Дуджек назначил командовать боевыми магами Рваную Снасть. Если тебе это не нравится – твоя беда. Но придется смириться: такова плата за двуличие.
Нагнувшись, Локон смахнул пылинку со своих атласных туфель, которые невероятным образом остались чистыми: просто удивительно, учитывая, какая грязь повсюду была в лагере.
– Слепая вера, дорогие мои соратники, – удел дураков…
Он не договорил, поскольку полог шатра откинулся и внутрь вошел верховный кулак, Дуджек Однорукий. На щеках его виднелись следы мыльной пены, оставшейся после утреннего бритья. Во все стороны начал распространяться аромат камфарной воды.
За прошедшие годы этот аромат стал очень много значить для Рваной Снасти. Он ассоциировался у колдуньи с безопасностью, стабильностью, здравомыслием. Дуджек Однорукий воплощал в себе все эти качества – и не только для нее, но и для всей армии, которая сражалась под его командованием. Когда Дуджек остановился в центре помещения и оглядел троих магов, Рваная Снасть чуть откинулась на спинку стула и, в свою очередь, посмотрела на верховного кулака из-под тяжелых век. Три года вынужденного безделья в затянувшейся осаде подействовали на стареющего военачальника как чудодейственное омолаживающее средство. Хотя ему уже исполнилось семьдесят девять, он выглядел, пожалуй, лет на пятьдесят. Серые глаза остро и твердо смотрели с худого загорелого лица. Дуджек держался очень прямо, так что казался выше своих пяти с половиной футов, носил простые кожаные доспехи, которые пот разукрасил не меньше, чем имперский пурпур. Культя левой руки чуть ниже плеча была перехвачена кожаными повязками. Под шагреневыми ремешками напанских сандалий виднелись волосатые, белые как мел икры.
Калот достал из рукава носовой платок и швырнул Дуджеку. Верховный кулак ловко поймал его.
– Опять? Проклятый брадобрей! – проворчал он, вытирая с лица пену. – Клянусь, он делает это нарочно! – Дуджек скомкал платок и бросил его на колени Калоту. – Итак, все здесь. Хорошо. Сперва обсудим текущие дела. Локон, ты успел поболтать с парнями внизу? Как там у них успехи?
Локон с трудом подавил зевок.
– Один сапер, по имени Скрипач, мне все показал. – Он сделал паузу, чтобы снять ниточку со своего парчового рукава, а потом встретился взглядом с Дуджеком. – Еще каких-нибудь шесть-семь лет, и они докопаются до городских стен.
– Это бессмысленная трата времени и сил, – сказала Рваная Снасть. – И я писала об этом в своем докладе. – Она покосилась на Дуджека. – Если, конечно, он вообще добрался до имперской канцелярии.
– Верблюд еще плывет, наверное, – заметил Калот.
Дуджек издал короткое бурчание – этот звук у него заменял смех.
– Ладно, маги, слушайте меня внимательно. На повестке дня два вопроса. – По его изборожденному шрамами лицу пробежала тень. – Первый: императрица прислала когтей. Они сейчас в городе, охотятся на чародеев Крепи.
Волна холода скользнула вверх по позвоночнику Рваной Снасти. Мало кто чувствовал себя комфортно, когда рядом вертелись когти. У этих имперских убийц – верной гвардии Ласин – имелись отточенные и отравленные клинки для всех и каждого, включая соотечественников.
Кажется, Калот подумал примерно то же самое, потому что резко выпрямился:
– Если когти объявились здесь еще по какой-то причине, то…
– Им сперва придется иметь дело со мной, – отрезал Дуджек и положил единственную руку на эфес своего длинного меча.
«Все это говорится не для нас, а для того, кто слушает там, в соседней комнате. Дуджек сразу заявляет человеку, который командует когтями, как все обстоит. Благослови тебя Шедунуль, верховный кулак».
– Они залягут на дно, – сказал Локон. – Они же маги, а не идиоты.
