– Где А’Каронис еще получил хорошую трепку на пустоши Пан’потсун…
– Он тогда остался один – императора только что убили. Все погрузилось в хаос. Т’лан имассы отказались признать новую императрицу и двинулись в Яг-одан.
– Говорят, вернулась их от силы половина – с кем бы они там ни столкнулись, встреча была неприятная.
Рваная Снасть кивнула:
– Ночную Стужу и Беллурдана отправили в Натилог, где они и сидели без дела последние шесть или семь лет…
– Пока Тайскренн не послал теломена в Генабарис, чтобы разобрать какие-то там древние свитки.
– Мне страшно, – призналась Рваная Снасть. – Очень страшно. Ты видел лицо Дуджека? Он что-то понял – и это было для него как кинжал в спину.
– Пора работать! – крикнул Локон.
Калот и Рваная Снасть обернулись. Чародейка оторопела. Последние три года Семя Луны равномерно вращалось вокруг своей оси. Но сейчас вдруг остановилось. У самой вершины напротив них на небольшом выступе открылась ниша. Проход. Пока там было пусто. Но только пока.
– Он знает, – прошептала Рваная Снасть.
– И бежать вовсе не собирается, – добавил Калот.
Внизу, на первом холме, высший маг Тайскренн поднялся и развел руки в стороны. Волна золотого пламени разлилась между его ладонями, а потом покатилась вверх, разрастаясь по пути к Семени Луны. Заклятие врезалось в черный камень, во все стороны полетели обломки, которые затем посыпались вниз. Смертельный град обрушился на город Крепь и на малазанские легионы на равнине.
– Началось, – выдохнул Калот.
Ответом на первую атаку Тайскренна была тишина, если не считать слабого рокота камней, скользивших по черепичным крышам, и далеких криков раненых солдат на равнине. Все взгляды устремились вверх.
Ответ оказался неожиданным для всех.
Черная туча окружила Семя Луны, а затем послышались пронзительные крики. В следующий миг туча проредилась, рассыпалась, и Рваная Снасть поняла, что? это такое.
Во?роны.
Тысячи и тысячи великих воронов. Они, должно быть, гнездились в расселинах и выбоинах на поверхности Семени Луны. Их карканье постепенно стало громче, обернувшись дикой какофонией ярости. Они разлетелись в стороны от базальтовой крепости, раскинув огромные семифутовые крылья, поймали ветер и вознеслись высоко над городом и равниной.
Страх в сердце Рваной Снасти переплавился в ужас.
Локон хрипло расхохотался и обернулся к ним.
– Это посланцы Семени Луны, дорогие коллеги! – В его глазах плясало безумие. – Птицы-падальщики! – Он отбросил плащ и поднял руки. – Вообразите себе господина, который может накормить аж тридцать тысяч великих воронов!
На уступе возле прохода появилась фигура; она вскинула руки, а ветер разметал серебристые волосы.
«Вот он, Аномандер Рейк, Грива Хаоса. Властитель чернокожих тисте анди, который видел сто тысяч зим и пробовал кровь драконов; тот, что правит последними своими соплеменниками, сидя на престоле Скорбей, в королевстве обреченном и волшебном, лишенном своей собственной земли».
Аномандер Рейк казался крохотным на фоне цитадели, почти незаметным с такого расстояния. Но эта иллюзия вскоре рассыпалась. Чародейка ахнула, когда аура его силы хлынула во все стороны.
«Вот это да: ее видно даже отсюда…»
– Открывайте свои магические Пути! – срывающимся голосом приказала Рваная Снасть. – Живо!
Пока Рейк еще собирался с силами, два шара голубого пламени взлетели с центрального холма. Они врезались в Семя Луны у основания, и цитадель вздрогнула. Тайскренн выпустил еще одну волну золоченого огня, увенчанную янтарной пеной и красноватыми языками дыма.
Владыка Семени Луны ответил незамедлительно. Темная бурлящая лавина скатилась на первый холм. Высший маг рухнул на колени, но все же отразил ее, хотя холм почернел, когда умертвляющая сила прокатилась вниз по склонам и окутала ближайшие ряды солдат. Рваная Снасть видела, как плоть полуночи поглотила беспомощных людей, а потом раздался грохот, который отдался в земле под ногами. Когда мгла растаяла, солдаты остались лежать сгнившими грудами, словно скошенные стебли пшеницы.
«Да это же чародейство Куральд Галейн. Древняя магия, Дыхание Хаоса».
Ее собственное дыхание участилось, грудь сжало: это в нее устремилась сила Тира, ее магического Пути Света. Рваная Снасть придала ему форму, прошептав особые сплетающие слова, а потом высвободила силу. Калот последовал ее примеру, черпая из Мокры, своего магического Пути. Локон погрузился в собственный таинственный источник, и весь отряд вступил в бой.
С этого момента все смешалось в глазах Рваной Снасти, но какая-то ее часть, дрожа на привязи ужаса, продолжала словно бы со стороны наблюдать за размытыми картинами происходящего.
Мир превратился в оживший кошмар: магия взмывала и впивалась в Семя Луны, магия струилась вниз и губила все и вся без разбора. Земля вставала на дыбы и устремлялась к небу грохочущими колоннами. Скалы катились по рядам солдат, как раскаленные камни по снегу. С неба сыпались хлопья пепла и покрывали равно живых и мертвых. Небо стало бледно-розовым, а солнце за мороком поблекло и превратилось в медный диск.
Она видела, как волна магии все-таки пробилась сквозь защиту Локона и разрубила его пополам. В вопле мага звучала скорее ярость, чем боль, но крик мгновенно стих, когда убийственная сила накатилась на Рваную Снасть. Чародейка чувствовала, как ее защита тает под холодной, неистово вопящей волей чар, что стремились ее уничтожить. Она покачнулась, отшатнулась – и выстояла только потому, что Калот добавил силу Мокры к ее слабеющему щиту. А потом волна прошла мимо, покатилась влево от них по склону холма.
Рваная Снасть упала на колени. Калот стоял рядом и сплетал вокруг нее слова силы, но не смотрел на Семя Луны, его взгляд впился во что-то внизу, на равнине. Глаза мага широко раскрылись от ужаса.
Рваная Снасть слишком поздно поняла, что происходит. Калот спас подругу ценой своей жизни и уже видел, как на него накатывается его собственная смерть. Мага окутала вспышка яркого пламени. Сеть защиты вокруг Рваной Снасти внезапно исчезла. Поток трескучего жара, исходившего от того места, где стоял Калот, повалил ее на бок. Чародейка скорее почувствовала, чем услышала, собственный крик, и моментально ушло чувство отстраненности, а с ним рассыпались и последние защитные барьеры, воздвигнутые в ее душе.
Сплюнув пыль и пепел, Рваная Снасть поднялась на ноги и больше уже не атаковала сама, а только прилагала все силы к тому, чтобы остаться в живых. Где-то у нее в голове отчаянно и настойчиво кричал голос: «Калот смотрел на равнину, а не на Семя Луны – он смотрел направо! Локона поразили чары с равнины!» Она увидела, что рядом с Ночной Стужей возник демон-кенрилл’ах. С пронзительным хохотом огромное существо разорвало Ночную Стужу на куски и уже начало пожирать ее останки, когда подоспел Беллурдан. Теломен страшно взвыл, когда демон полоснул изогнутыми когтями по его груди. Не обращая внимания на раны и хлещущую из них кровь, Беллурдан обхватил ладонями голову демона и раздавил ее.
А’Каронис выпускал из своего посоха один сгусток огня за другим, пока Семя Луны почти не скрылось в языках пламени, но потом призрачные крылья льда сомкнулись вокруг низенького толстого чародея и заморозили его на месте. Уже в следующий миг его фигура рассыпалась в пыль.
Магия неустанно бушевала вокруг Тайскренна, который стоял на коленях на вершине измолотого чарами, почерневшего холма. Но каждую новую волну он отбивал в сторону, и они несли смерть и опустошение войскам на равнине. Громче чародейской бури в воздухе, громче пронзительных криков невидимых за пеплом великих воронов, громче рокота падающих скал и воплей умирающих и раненых, громче жутких воплей демонов, которые набросились на солдат, – громче всего, перекрывая все это, неумолчно рокотал напор высшего мага. Огромные куски камня отрывались от Семени Луны и, объятые пламенем и дымом, падали на Крепь, превращая город в кипящий котел хаоса и смерти.
Уши чародейки заложило, и все тело дрожало так, будто сама плоть судорожно пыталась вздохнуть. Рваная Снасть не сразу поняла, что колдовская буря стихла. Даже голос, который кричал в глубине ее сознания, замолк. Она подняла затуманенные глаза и увидела, что Семя Луны, укрытое дымом и пылающее сквозь дюжину трещин на своей изуродованной поверхности, медленно удаляется, отступает. Потом оно оказалось уже за городом, кренясь набок и вращаясь с видимым трудом. Базальтовая крепость направилась на юг, в сторону далеких Тахлинских гор.
Рваная Снасть оглянулась: она смутно припоминала, что отряд солдат искал прибежища на изрытой вершине холма. Открывшаяся глазам картина поразила ее так, что чародейка потеряла последние силы к сопротивлению. От солдат не осталось ничего, кроме доспехов. «Мы ведь не чужие люди и должны помогать друг другу», – вспомнился ей караульный. Рваная Снасть судорожно всхлипнула, а потом перевела взгляд на первый холм.
Тайскренн лежал на земле, но был жив. Полдюжины пехотинцев взобралось по склону холма и окружило высшего мага. Вскоре его унесли.
Бо?льшая часть одежды Беллурдана сгорела, а кожу его покрывали багровые ожоги, но он оставался на центральном холме: собирал по кускам тело Ночной Стужи, страшно, по-звериному, завывая от отчаяния. Эта ужасная картина разрывала сердце Рваной Снасти, словно бы по нему стучали раскаленным молотом. Чародейка быстро отвернулась.
– Будь ты проклят, Тайскренн!
Крепь пала, но какой ценой! За это заплатили жизнями четыре мага и множество солдат из войска Дуджека Однорукого. Легионы черных морантов пришли в движение только теперь. Рваная Снасть скрипнула зубами, ее пухлые губы сжались в тонкую линию и побелели. Нечто странное шевелилось в ее памяти: почему-то чародейка была уверена, что эта сцена еще не сыграна до конца.
Ничего, она подождет.
* * *
«Пути магии лежат по ту сторону сущего. Найди врата и приоткрой их хоть на волос. Что вытечет наружу – твое, придавай ему форму. – Эти слова сопровождали Рваную Снасть, когда она много лет назад, совсем еще юной девушкой вступила на тропу чародейства. – Откройся тому Пути, который придет к тебе, найдет тебя сам. Черпай его силу – столько, сколько смогут вместить твои тело и душа. Но помни: когда тело ослабеет, врата закроются».
Руки и ноги болели. Рваная Снасть чувствовала себя так, словно последние два часа кто-то безжалостно молотил ее палкой. И меньше всего она ожидала горьковатого привкуса на кончике языка: то был верный знак, что на холм пришло нечто жуткое и очень злобное. Как правило, подобное предупреждение могло явиться чародею, только если врата открыты, а сила беспрепятственно струится по магическому Пути. Она слышала об этом от других магов и сама читала в заплесневелых свитках: в подобные мгновения на смертную землю сходит кто-то из богов.
Но кто бы это мог быть? Учитывая, что сегодня случилось, наиболее подходящим из всех, безусловно, был Худ, бог Смерти. Но интуиция подсказывала Рваной Снасти: нет, это не так. Тут явно происходит нечто другое. Может, дело вовсе даже и не в боге, а в человеке? Чародейка никак не могла определить, кто из окружавших ее людей представлял опасность, и это ее злило. Взгляд невольно возвращался к странной девушке. Но та застыла с отсутствующим видом, словно бы все происходящее нисколько ее не занимало.
Наконец внимание колдуньи привлекли голоса за спиной. Сержант Скворец стоял рядом с Быстрым Беном и вторым солдатом, которые склонились над Локоном. Быстрый Бен сжимал в руке какой-то продолговатый предмет, завернутый в шкуру, и смотрел на сержанта снизу вверх так, словно бы просил у него разрешения.
