Пират

Квесторы переглянулись, а затем дружно посмотрели на консула, который, откинувшись на спинку кресла, выстукивал пальцами по подлокотнику какую-то мелодию.

– Поручик, а вы знали, что Рогову было настоятельно рекомендовано дождаться «Стремительного», при поддержке которого ваш полк и должен был сесть на Готлиб? – немного лениво, делая паузы между словами, нарушил тишину молчавший до этого момента Воронцов.

Вытянув руки по швам и вздёрнув подбородок, я немедленно ответил:

– Никак нет, Ваше Сиятельство, не знал.

– Хорошо. А вас не удивило, что на планете столько оружия и есть средства ПВО? – задал новый вопрос консул, так и не посадивший меня на место.

– В своём рапорте…

– Читал ваш рапорт, – оборвал меня Воронцов. – Дважды. А теперь хочу это услышать от вас.

Чуть удивившись, я браво гаркнул:

– Удивило, Ваше Сиятельство. Даже списанное стрелковое оружие не должно было попасть на Готлиб, ибо планета в соответствии с параграфом 6 пунктом 2 «Имперского статута» ограничена в…

– Я вас понял, поручик, садитесь на место, – ещё раз оборвал меня консул, что-то пометив в планшете перед собой.

Троица инквизиторов пару минут о чём-то совещалась, а потом Зыков обратился к сидящему за мной майору Минутке.

Тот всё ещё был бледен, но безумный взгляд сменился на обычный – чуть рассеянный и мечтательный, тот который я видел много раз, встречая старшего офицера в коридорах штаба.

– Майор, мы знаем, что вы были против высадки полка на планету. Почему?

Встав со своего места и чуть скривившись от боли, Аркадий Александрович пояснил:

– Я указал полковнику на рекомендацию дождаться линкор, но тот заявил мне, что рекомендация не приказ и наверху просто перестраховываются.

Дверь скрипнула, и в зал с гордо поднятой головой надменно вошёл огромный рыжий кот в сопровождении маленького котёнка. Стоящая на страже четвёрка «преторианцев», с удивлением проводила взглядом животных, которые прошествовали через зал парламента словно хозяева и скрылись в дальней комнате. Мне уже рассказали, что кошаки тут что-то вроде символа. Гуси, говорят, Рим спасли, а кошки первых колонистов на планете. Как? Не спрашивайте, не знаю.

– Ясно, а почему он так торопился? – сощурил глаза квестор, правда, смотрел он не на Минутку, а на сидящего позади него Кирпичёва.

– У меня нет ответа на этот вопрос, господин действительный тайный советник, – помотал головой штабист.

– У вас могут быть предположения, – жёстким не допускающим отказа тоном, проскрежетал со своего места консул.

Майор на секунду замялся, а затем, пожав плечами, ответил:

– Возможно, Виктор Емельянович хотел решить вопрос быстро, без привлечения дополнительных сил и…

– И получить награду за свои действия? – пронзительный взгляд впился в Минутку, и я даже видел, как тот поёжился.

– Не исключаю этого.

– Присаживайтесь.

Кирпичёв, не дождавшись, когда его поднимут, встал с места и одёрнул мундир.

– Капитан, вы тоже были против и даже оставили соответствующую отметку об этом в своём личном электронном дневнике, – снова взял слово Зыков. – Вы, как сотрудник КГБ, можете дать оценку произошедшему?

– Я предупреждал командира полка, что высадка без поддержки на планету, с которой уже раньше были проблемы, риск для полка, но даже я не предполагал, что мы тут увидим.

– О чём вы?

– Нас ждали. К нашей встрече подготовились. Как умели, конечно, но всё же подготовились. Оружие, средства ПВО не могли попасть сюда просто так – мятеж готовили не один месяц, может быть даже год.

– А разведка? – бросил Ковалёв. – Откуда такие данные? Почему аналитики так ошиблись с оценкой угрозы?

– Ошибки при планировании операции не было. Штаб располагал достаточной информацией, предоставленной разведкой. Я лично просматривал данные съёмок. Мятежников было мало и действовали они разрозненно. Всё изменилось за несколько часов до нашей высадки. Местных напугали аварией на крупном химическом комбинате и эвакуировали, расставили ранее тщательно скрываемое ПВО….

– То есть, противник был осведомлён о времени вашего прибытия?

– Рассчитать его не сложно, – кивнул Кирпичёв. – Только вот откуда он знал, что мы не будем ждать линкора?

Инквизиторы согласно закивали.

– Это правильный вопрос, капитан, спасибо.

Кирпичёв замешкался, а потом, вытянувшись по стойке смирно, выпалил:

– Я хотел бы обратить внимание Его Светлости на действия поручика Корсакова. Этот молодой офицер действовал решительно и спас многих своих однополчан.

Я покраснел от смущения, что не скрылось от взгляда Воронцова.

– Мы учтём вашу рекомендацию, – успокоил особиста Зыков, мягко улыбаясь.

Снова заметки в планшетах, пара фраз осторожным шёпотом и…

– Камер-майор, что вы можете нам сказать?

Я вздрогнул и, обернувшись, увидел в самом конце зала, почти возле выхода, доктора Воропаева. Камер? Ничего себе! А интересно полковник Рогов знал, что в его полку служит офицер, лично награждённый императором и входящий в его свиту? Вряд ли.

Владимир Александрович принял стойку и спокойно без нервов доложил:

– Действия полковника были продиктованы личным интересом, однако ничего не указывало на опасность для полка. Тем не менее, если бы Рогов остался жив, его отдали бы под трибунал. Огромные потери и всё это лишь бы выслужиться. Что касается сепаратистов, то они были не слишком хорошо подготовлены и надеялись исключительно на эффективность своего ПВО. Состав войск противника чрезвычайно пёстрый, профессиональная подготовка у бойцов также разная.

– Общая оценка? – дослушал до конца доктора Воронцов.

– В целом, полк показал себя хорошо, – не сделав даже малейшей паузы, резюмировал Воропаев. – Я не рекомендую его расформировывать, скорее наоборот, офицеров, проявивших себя в боестолкновении нужно наградить.

– Не все офицеры проявили себя с самой лучшей стороны? Ведь так?

– Не понимаю о чём вы, Ваша Светлость.

– Я о капитане Берестове, ротном Корсакова. Разве его не нужно судить?

И опять доктор ответил, не задумываясь:

– Нужно судить и разжаловать, но не выгонять из армии.

– Почему же?

– Мы слишком давно не воевали. Всякое бывает.

Консул негромко рассмеялся шершавым, колким смехом, от которого мне стало не по себе.

– Спасибо, камер-майор, вы свободны. Остальные тоже. В соседнем зале вас уже ожидают.

«Странное всё-таки заседание», – крутилось в моей голове, когда я проходил мимо «преторианцев».

* * *

– Кто устроил мятеж?! Почему империя недовольна нами?! Заговор или восстание?! – мальчишка газетчик метался по улице, удерживая в руках пачку газет. Ещё одна традиция, которой гордятся местные.

«Отвага, серебряный ромбик «В боевых условиях», значок ветерана Третьей степени. Щедро!» – думал я, рассматривая своё отражение в витрине. Шесть моих рядовых получили звание ефрейтора, Бутерус «отвагу» и второй ромбик. Петрова теперь у нас поручик, да ещё и значок «универсала» заработала.

Смотря на спешивших мимо меня людей, медленно ползущие в пробках автомобили, я вспомнил, как выглядели эти улицы всего три дня назад. Эх, сколько ещё тут работы особистам.

– Доволен? – рядом со мной остановился доктор, увидев которого, я замер словно на параде, а сердце моё побежало вскачь.

– Здравия желаю, господин камер-майор!

– Да, вольно, вольно, поручик! – рассмеялся тот. – Я же сказал, наедине можно по имени-отчеству. Так доволен наградами?

– Доволен, Владимир Александрович.

– А блеска в глазах нет.

Я на минуту задумался и решил сказать правду.

– Так ребят столько погибло. Дугин всё ещё в госпитале. Вроде и доволен, и нет. Всё думаю, что мог спасти ещё одного-двух. Хотя бы своих.

Воропаев грустно взглянул и, коснувшись кончиками пальцев новеньких наград на моей груди, немного невпопад произнёс:

– Без серьёзной мотивации это всего лишь красивые железки, поручик, я думаю, вы и сами это знаете.

10. Доктор и архивариус

Даже понятия не имел, что сахар-рафинад всё ещё можно где-то купить. Я и простой-то сахар видел редко, все таблетками и каплями обходились, а тут надо же – кубики в конце XXIII века.

Пётр Григорьевич кушал сахар вприкуску, попивая крепкий чай из обыкновенной старой жестяной кружки и сидя с нами за столом для сборки оружия.

Мы вместе с Валерой Бутерусом полностью разобрали Мономахи, разложив их перед собой. «Да, по сравнению с модульными Дроздами или даже Стакатто слишком много запчастей, – подумал я. – Ничего, разберёмся».

Удивительно бережно, будто стеклянную, архивариус поставил на стол свою помятую жестяную кружку и с отеческой улыбкой взглянул на меня:

– Небось удивились, узнав, что Воропаев камер?

– Удивились – не то слово, – ответил я, разглядывая затворную раму с газовым поршнем. Ну надо же, точно такая как в штурмовых винтовках XX века. – Мне кажется даже Кирпичёв не знал об этом.

– А он и не знал! – надул щёки старик. – Стацы и камеры имеют право сохранять своё инкогнито столько сколько хотят. Их же от силы сотня во всей империи наберётся. Может, даже меньше.

– Даже от Комитета? – удивился Бутерус, слушавший наш разговор.

– От комитета нет, – развёл руками Шеин, – просто Кирпичёв только капитан. Был бы полковником, другое дело.

– А вы знали, – понял я по хитро прищуренным глазам архивариуса.

– Я знал, потому что служил в одном полку с его отчимом – Плаксиным Александром Ивановичем. Пилот шагохода от бога и товарищ честный. Говорят, несколько лет назад улетел куда-то вместе с колонистами.

Проведя пальцем по газовой трубке со ствольной накладкой, я подмигнул старику:

– Пётр Григорьевич, расскажете? По секрету?

– От чего ж хорошим людям не рассказать, – довольно крякнул Шеин, отправляя в рот последний кусочек сахара. – Александр Иванович рассказывал мне, что родом они с Булычёва, небольшой мир в неделе полёта от Багратиона. Именно там он взял себе в жёны вдову своего боевого товарища с двумя детьми и воспитал их как своих. Девчонка стала музыкантом, а вот пацан хотел быть пилотом, как Плаксин. Но тот отговорил его, отправил учиться на военного хирурга. И в погонах и поспокойнее как-никак, уж больно вдовушка просила.

Покрутив ударник в пальцах, я поставил его на место. Валера же уже добрался до крышки ствольной коробки.

– В общем, Воропаев (оставил он свою фамилию по просьбе отчима, хотя мамка сменила) проучился пять курсов.

– Война началась? – угадал я.

– Да. В 2273 году Федерация аннексировала Левитана и Смирную. Первую-то планету отбили быстро, а вот вторую пришлось поковырять. Брали её после орбитальной бомбардировки шагоходами и танками. Воропаев был в звании секунд-поручика при госпитале.

– Подождите, там же что-то произошло! – хлопнул себя по лбу Бутерус. – Слышал об этом!

– Совершенно верно, молодой человек, – кивнул Пётр Григорьевич. – Ишутский инцидент. Как только основные части армии империи покинули планету, растворившиеся среди местных спецназовцы, их называли «Дети ветра», учинили резню в небольшом городке Ишутске. Это была провокация.

– Хотели обвинить империю в насилии по отношению к мирному населению, всё это заснять и поднять шумиху в сети, и на других недавно присоединившихся планетах, – оттарабанил прапорщик. Наверняка заучил это всё на какой-нибудь политминутке.

– Вы правы, Валерий, – старик разочарованно заглянул в пустую кружку, и, подчиняясь моему жесту, Бутерус метнулся в подсобку за кипятком, где у нас стоял термопот. – Воропаев и два взвода десанта прибыли на инцидент первыми. Они сорвали планы мерзавцев, готовящихся через «Гермес» передать информацию в новостные агентства Федерации.

– Так «Гермес» вроде для передачи видео и фото не предназначен? – удивился я, кладя рядом со стариком шоколадку из сухого пайка вместо закончившегося рафинада.

Развернув обёртку, архивариус тихонечко откусил от плитки, будто боясь, что она ядовитая.

– Передать можно. Только формат файлов будет изменён. Ну и процесс затянется.

– Он и затянулся, – вернулся за стол Валера, протянув мне собранную штурмовую винтовку. – Ещё раз, командир?

Кивнув, я закончил сборку оружия, покрутил его в руках и снова начал разбирать.

– И что дальше?

– Дальше? – скривившись, Григорий Иванович отложил угощение в сторону и прополоскал рот чаем. – Парни попали в засаду. Четыре десятка против сотни. Большая часть наших погибла, попав под перекрёстный огонь.

– А доктор? – спросил я, взглянув на каплю крови на пальце. «Ну, прямо как кадет, право слово. Как стыдно!»

– Доктор и ещё восемь бойцов выжили. Правда трое из них были ранены. Забаррикадировались в здании местной пожарной команды и вели бой почти пять часов.

– Орлы! – одобрил прапорщик, скривившись от боли.

«Кажется, прищемил себе сгиб указательного пальца. Не одному же мне страдать», – подумал я, начиная повторную сборку.

Пётр Григорьевич, пожевав губами, тем временем продолжал:

– Не знаю уж как ребята поняли, что нужно прервать трансляцию, но они пошли в атаку.

– Ввосьмером?

– К тому времени их было уже четверо, – старик задумчиво погладил пальцем вмятину на кружке, и я окончательно понял, что для него это памятная вещь.

– Они взорвали передатчик! – проспойлерил мне окончание истории Валера, за что получил чувствительный тычок кулаком в плечо. – Правда, выжил только один. Это что – наш доктор? Охренеть! Да он же легенда!

– Неправда, выжило двое, – перебил его старик. – Воропаев получил несколько ранений, но смог перевязать себя и товарища – молодого сержанта. Между прочим, они взяли пленного. Одного из «Детей ветра».

– А вот этого я не слышал! – замер Бутерус, забыв про оружие.

– Истекая кровью и теряя сознание, наш доктор пристрелил спецназовца, опасаясь, что тот освободится и убьёт их.

Мы с прапорщиком переглянулись.

– А что потом?

– Потом Федерация была опозорена, ибо доказательства были исчерпывающие, доктор и молодой сержант стали героями. Летали на Землю, получили звания и награды из рук самого императора.

– Вот и камер! – кивнул я, защёлкивая прицельную планку.

– Ага, – поддержал меня прапорщик.

– Это не совсем так, молодые люди, – снова смешно надул щёки Шеин. – Его Величество предлагал героям любое место службы на выбор, карьеру. Сержант согласился и поступил в Академию в Москве. Воропаев сначала тоже, но по окончании написал рапорт. Захотел вернуться в медицинский.

– Он закончил Академию в Москве? – брови мои поползли вверх. – Серьёзно? Ничего себе!

– Понятно откуда у нашего эскулапа такие навыки, – буркнул под нос Бутерус. – Они же там все супермены на выходе. Говорят, их там чем-то специальным кормят и поят.

Вместе с архивариусом мы от души расхохотались над комментарием прапорщика.

– А камера-то он как получил? – спросил я, вытерев от слёз глаза и снова возвращаясь к штурмовой винтовке.

– Говорят, оказал какую-то личную услугу императору, – закончил рассказ Шеин, вставая из-за стола. – Ну и в счёт былых заслуг, конечно. Ладно, пойду. У меня дела. А шоколадку эту выкиньте! Гадость.

Забрав свою кружечку, он, горбясь, направился к выходу шаркающей походкой.

– Старик совсем сдал, – грустно сказал я, провожая взглядом Петра Григорьевича.

– Этот старик ещё нас переживёт. Столько в нём силы, – не согласился Валера. – Командир, ты не знаешь кем он служил?

– Слышал, что вроде как в 17-м Сибирском. Они сейчас на Паскевиче.

– А кем знаешь?

– Нет.

– Ангелом!

– Стоп! Ангелами же называли пулемётчиков в XX веке, – вспомнил я.

– Так он и сидел в орудийной башенке шагохода, – пояснил прапорщик, шугнув морскую свинку, которую все почему-то называли Сусаниным, кравшуюся вдоль стеночки. – В старых моделях помимо пилота был ещё оператор огня. ИИ тогда полностью его заменить не могло. Говорят, дед был очень результативным стрелком. Награждён, обласкан, на пенсии получил почётное звание и дворянство. Архивариусом кого попало не назначат.

Слушая Валеру, я быстро-быстро собирал оружие, но…

– Готово! – сказал Бутерус, показывая мне собранный Мономах.

Опередил прапорщик меня всего на пару секунд.

11. Признание

Дымовые гранаты вылетели из полузатопленного туннеля, где в воде, поднимавшейся выше колен, плавали обрывки сетей, какие-то тряпки и другой мусор мешавший испытуемым двигаться быстро, и с громкими хлопками взорвались.

Тра-та-та-та-та! Бам! Бам! Бам! Тут же с обоих сторон бетонной трубы, выглядывающей из земли, заработали штурмовые винтовки и пистолеты-пулемёты. Противник стрелял в облако дыма, очевидно, упреждая наше нападение.

Посчитав, что стреляющие вот-вот начнут перезаряжать магазины, я включил затемнение стёкол шлема и снизил звук принимающих сенсоров до минимального.

– Светошумовые гранаты пошли!

Баранов, Шумков и Богачёв, повинуясь приказу, швырнули тяжёлые белые цилиндрики наружу, и в ту же секунду, не дожидаясь новых хлопков, мой взвод бросился с максимальной скоростью к пятну света, ознаменовавшему для нас выход.

Теперь в моём подразделении помимо меня и прапорщика было целых двадцать человек. Мы разделились на две колонны во главе с командирами. Первая, оказавшись снаружи, резко свернула влево, а вторая вправо. Больше супостату прятаться было просто негде, да и траектория стрельбы их выдала. Не ожидавший такого поворота неприятель был тут же уничтожен.

Тра-та! Тра-та! Приклад дважды толкнул меня в плечо, и оба противника поражённые короткими очередями рухнули на землю.

Пилик-пилик! Сигнал в личном коммуникаторе возвестил о том, что всё это время, скрывавшийся за облаками дрон увидел угрозу для нашего отряда.

– Занять оборону! – кинул я по внутренней связи и первым бросился подниматься на покатый холм впереди. Обувь моя тут же отреагировала на изменение обстановки, выпустив из подошв шипы, благодаря чему я забрался на препятствие в два счёта.

Упав на живот, я выпрямил левую ногу, усиливая контакт тела с землёй, а правую согнул в колене, что способствовало перераспределению массы на левую сторону тела. Как там говорил наш преподаватель по стрелковой подготовке майор Загитов? «В таком положении уменьшается влияние абдоминального пульса на систему «стрелок–оружие» и усиливается контакт между плечом и оружием». Всё верно. Помню, помню ваши уроки, Рустем Иванович.

– Огонь! – плавное нажатие на спусковой крючок, и «Дрозд» снова ожил в моих руках. Я бы предпочёл, конечно, свой «Мономах», но его мне разрешили только в качестве второго оружия. А сегодня утром пришлось практический каждый грамм в снаряжении высчитывать и тащить с собой тяжеленный, хоть и любимый раритет, смысла просто не было.

Цепь залёгших на вершине холма бойцов открыла беглый огонь, благодаря чему две дюжины противников были уничтожены в течение тридцати секунд.

– Время! – прокричал Бутерус поднимая людей и бросая их вперёд.

Валера, как всегда, был собран и невозмутим. «Всё-таки с замом мне повезло», – в который уже раз подумал я.

Впереди нас ожидали серые невзрачные стены жилого комплекса. Там определённо засада, по-другому и быть не могло. Под подошвами скрипели осколки стёкол и другой мелкий хлам. Звук этот наверняка пробегал мурашками по спинам моих новобранцев. Ничего, поработать в команде после наших тренировок им полезно.

Абсолютная тишина, разбившаяся вокруг, только подтверждала мои опасения. Что ж, будем поступать нестандартно.

На стену тут же была налеплена взрывчатка. Я не собирался проникать внутрь этого лабиринта, используя два обычных прохода зиявших справа и слева. Мы зайдём там, где нас не ждут.

Тадам! – почти синхронно в стенах возникли проломы с рваными краями, куда и устремились мои люди, предварительно снова воспользовавшись светошумовыми гранатами.

Два помещения зачищены, три, четыре… под моими ногами запрыгала граната, которую я ловким пинком отправил в коридор слева.

Бах! Грязь, пыль, конечно, залепили бы нам глаза и ослепили, если бы не шлемы, автоматически сделавшие свою работу.

Бой продолжается. Один из противников падает у стены, сражённый моим выстрелом, другой вскидывает приклад к плечу и тут же получает порцию попаданий от Баранова и Богданова. Алескеров длинной очередью срезает сразу пару атакующих, прижавшись к стене, в которой виднелся проход в другую комнату.

Моя группа прошла комплекс без серьёзных проблем. Командирский планшет показывал двоих легкораненых и всё, а вот Бутерус, кажется, встретил энергичное сопротивление. Короткие и длинные очереди из автоматического оружия ясно свидетельствовали об этом.

Выбравшись наружу, я оставил пять человек на небольшой площадке с фонтаном (пусть контролируют пространство и прикрывают нам спину), а сам с пятью бойцами снова нырнул в лабиринт, намереваясь оказать помощь прапорщику.

Грязные газеты, ветхая мебель, тень впереди, ещё одна. Уже во второй комнате я буквально наткнулся на двоих солдат.

Бац! Прикладом по голове успокоил первого. Затем последовала очередь в упавшего, и одиночный выстрел в его коллегу, бросившегося на помощь товарищу. За спиной слева пятёрка моих людей раскрылась смертельным веером уничтожая шестерых противников, которые вели бой с отрядом Бутеруса.

Впрочем, всё не так плохо. У Валеры четверо раненых, но все могут идти сами. Время торопило нас, подгоняло, позволяя мыслям лихорадочно перепрыгивать друг через друга. Двенадцатый взвод движется дальше.

Вскоре мы оказались на проспекте, запруженном брошенными автомобилями. А это означало, что конечная цель уже близко.

Не успел я со своими ребятами преодолеть и половину пути до заветной точки, как расшвыривая в стороны легковушки и байки, перед нами остановились три бронетранспортёра, заводившие дулами орудий в поисках целей.

Ничего на этот случай я тоже всё рассчитал.

Разрывая воздух, в правую и левую вражескую машину метнулись противотанковые ракеты. Среднюю пробивает из тяжёлой снайперской винтовки Баранов. Спешно подтянувшаяся на помощь задымившейся технике пехота противника, встречена перекрёстным огнём наших пулемётчиков, заранее занявших позиции на ларке мороженного и козырьке кафе. Шумков и Устюгов у меня на хорошем счету. Одно слово ветераны. Нет, ну в начале мы немножко пободались… не без этого. Зато теперь всё отлично. Пару минут, и, добив водителей, мы оказываемся у заветного круга.

«БРИИИНЬ! ИСПЫТАНИЕ ЗАКОНЧЕННО! ВРЕМЯ ВЫПОЛНЕНИЯ ЗАДАНИЯ 27 МИНУТ 49 СЕКУНД» – прогремел автоматический голос над нашими головами.

«Наконец-то эта гонка закончена», – подумал я. Сейчас мечтал только об одном – снять «Покров» и встать под струи горячей воды.

Хлоп! Хлоп!

– Прекрасно, поручик, прекрасно! – навстречу нам вышел наш новый командир полковник Романов. – На две с лишним минуты раньше нормы.

Новый шеф 7-го драгунского императорского полка был высок, широк в плечах и вообще мужчина весьма импозантный. Вот только обожал играть на публику словно актёр какой-то. Однако, Кирпичёв сообщил мне по секрету, что в карьере его вроде бы всё складывалось гладко, и в военных действиях Юрий Семёнович участие неоднократно принимал.

– Главное, даже не это, – добавил заместитель Романова Румянцев. – Вы не потеряли ни одного человека. Молодец!

– Но есть раненые! – всё ещё вытянувшись по стойке смирно, произнёс я короткостриженому коренастому крепышу в берете.

– У остальных результаты намного хуже, Виталий Константинович.

Ничего себе! Полковник назвал меня по имени-отчеству, что означало безусловное признание моих заслуг. Вот только от радости я почему-то не запрыгал. Не нравился он мне и всё.

– Весь взвод награждается внеочередным увольнением в город, а вы, поручик, получаете благодарность с занесением в личное дело, – остановившись напротив, Романов положил мне руку на плечо. – Ваш прапорщик, конечно, тоже будет отмечен.

Когда высокое начальство удалилось, откуда-то вынырнул Кирпичёв, выполнявший на учениях роль куратора. Пару секунд он смотрел на моих бойцов, развалившихся прямо на брусчатке, а потом, ничего не сказав, направился ко мне.

– Игорь Станиславович, – обратился я к особисту, – мы там никого не зашибли? У ребят всё нормально?

– Пустое! – махнул рукой капитан, усаживаясь на кусок стены, вывалившейся со второго этажа. – Синяки, ссадины, Имбергамаеву зуб выбили. Так ему и надо! Пусть учится защитное снаряжение правильно надевать. В общем всё пучком, поручик.

– Ну слава богу, – сказал я, снимая шлем и опускаясь рядом. – А то переживали.

Кирпичёв взял из моих рук шлем и покрутил его в руках.

– Кстати, поручик, штуки эти прошли испытание и официально приняты на вооружение. Вот только название, конечно, для них выбрали странное.