Ривер
– Если только не будешь отдыхать каждые пять минут, как в прошлый раз, – хмыкнул Мишка.
– Слушай, ты же знаешь мои ходули, – парировал я. – Они последнее время только до холодильника ходили. Я и не помню, когда что-то тяжелее банки пива поднимал…
– Ничего, разомнёшься, – отмахнулся Мишка, оглядывая окрестности. Его крепкая фигура контрастировала с моей сутулой осанкой. – Зато посмотри, какая красота! Ради этого и стоит выбираться из города.
Мы двинулись вдоль извилистой речушки, перепрыгивая через поваленные стволы и продираясь сквозь подлесок. Тропа едва угадывалась, забытая людьми и временем. Чем глубже мы забирались в чащу, тем меньше встречалось признаков цивилизации: ни кострищ, ни сломанных веток, ни пластикового мусора.
– Слушай, тебе не кажется, что тут как-то… пустовато? – спросил я. – Может, мы заблудились?
– Да не… Просто место не попсовое. Сюда редко кто ходит.
– Ну, допустим, – пробурчал я.
– Терпение, – он подмигнул мне. – Все самое интересное впереди. Вот увидишь, этот поход нас еще удивит.
– Надеюсь, в хорошем смысле, – проворчал я, отмахиваясь от очередного комара.
Мы шли уже часов пять. Рюкзак, набитый провизией и снаряжением, казался неподъёмным, плечи ныли, а ноги гудели от усталости.
– Толян, гляди-ка! – голос Мишки вырвал меня из мрачных раздумий. – Нашёл нам отличное место для привала!
Он стоял на краю обрыва, широко улыбаясь и указывая куда-то вниз. Пробравшись сквозь заросли колючего кустарника, я увидел небольшое озеро у подножия скалы.
– Ну и что? – пробурчал я, раздражённый и уставший. – Озеро как озеро. Лучше бы пляж с шезлонгами нашёл или бар.
– Эх, Толян! – Мишка вздохнул. – А скалу видишь? Во-о-он ту, над озером.
– Вижу. И что с того?
– Сейчас прыгнем с неё! – глаза друга блестели от восторга.
– Ты совсем рехнулся? С такой высоты? Да я все кости переломаю!
– Да не ссы ты! Это же нереальный кайф! Ну, когда ещё такая возможность адреналину хапнуть появится! – Мишка скинул рюкзак и начал стаскивать футболку.
– Нет, это точно не для меня, – я замотал головой. – Я лучше здесь посижу, в тени.
– Хм. Твоё дело, конечно, – бросил Мишка, уже стоя на самом краю обрыва. – Но ты многое теряешь!
Он разбежался и …. Раздался громкий всплеск, а затем – ликующий вопль.
– Ё-моё, вода – просто лёд! Но это того стоит! Давай сюда, не пожалеешь!
Я осторожно выглянул из-за скалы. Друг с хохотом рассекал водную гладь.
«Вот чокнутый, – подумал я. – А мне ещё жить охота».
Но где-то внутри зашевелилась зависть. Вспомнились детские шалости, прыжки с тарзанки, щемящее чувство свободы и восторга. Когда я стал таким трусом? Когда страх победил жажду приключений?
Зависть сжимала горло. «Он живёт на полную катушку, а я? Вечно сомневаюсь, боюсь, торможу…»
Мишка остановился и повернулся ко мне, приставив руку козырьком ко лбу.
– Толян, да попробуй ты хоть раз рискнуть! Не пожалеешь!
А может, он и прав. Сколько можно жить по накатанной, боясь сделать шаг в сторону?
Я вспомнил свою убогую, пресную жизнь. Просыпаешься с чувством тошноты, плетёшься на ненавистную работу, где потный начальник с жирными пальцами тычет тебе в лицо отчётами, а коллеги делают вид, что тебя не существует. Вечером – сериальчик, пельмени с мазиком, бессонная ночь, полная кошмаров и безысходности.
И тут меня охватило… что-то вроде всплеска энергии. «Ну сейчас или уже никогда!» Почему-то я почувствовал себя невероятно лёгким и свободным, словно сбросил оковы, которые сжимали меня годами. Я ощутил, что я не хрустальный, что могу себе позволить не идеальный, не рациональный поступок, могу рискнуть и не бояться разлететься на осколки. Что даже если я оступлюсь, это будет мой выбор…
Подошёл к самому краю обрыва. Внизу, манящей прохладой, блестело озеро. Руки сами собой потянулись к футболке. Ещё секунда – и я бы её сорвал, но тут внутренний голос, холодный и расчётливый, одёрнул меня: «Стой. Оно тебе надо?.. Мало ли чего там, вдруг камни, или судорогой ногу сведёт, может, простыть хочешь?».
– Ну чё, Толян? Прыгай давай! – донёсся снизу задорный голос Мишки.
– Не… я пас, – пробормотал я, шаркая подошвой по скале.
– Ну как знаешь, – разочарованно протянул Мишка. – Жизнь твоя.
– Ну что, давай-ка место для ночлега искать, – сказал уставшим голосом друг. Несмотря на его хорошую физическую форму, было заметно, он тоже выдохся.
– Да. Скоро стемнеет, надо пошевеливаться, – согласился я.
Мы шли уже часов восемь. Ровных мест под стоянку не было, сплошь курумник да кустарники. Мишка оживился, указывая на островок посреди реки:
– Глянь-ка, вон там. Место ровное, дров вокруг полно. Как по заказу для нас, а?
Я осмотрел потенциальную стоянку. Островок был небольшим, но уютным. Кусты создавали естественное укрытие от ветра, а у берега лежали принесенные течением брёвна – топливо для костра.
– Ну, норм вроде, – кивнул я. – Вряд ли найдём что-то лучше. Да и сил на поиски уже нет.
Перешли речку – холодная вода доходила до середины голени, смывая усталость дня. Сбросив рюкзаки, мы с облегчением растянулись на песке.
– Фу-у-ух. А я уж думал, сегодня ночевать будем на ходу. – простонал Мишка.
Передохнув пару минут, мы принялись за дело. Миха начал оттаскивать в сторону упавшие ветки, расчищая ровную площадку. Я же направился к кромке леса за дровами.
Вскоре руки наполнились колючим грузом. Вернувшись на поляну, я увидел, как Мишка ловко орудует с палатками. Его пальцы быстро продевали шнуры через петли, а колышки входили в землю после нескольких точных ударов. Растяжки натягивались одна за другой, придавая конструкциям устойчивость.
– Чего застыл? – буркнул он, не оборачиваясь. – Давай костёр разводи.
Я начал укладывать ветки шалашиком. В центр, на вытоптанную землю, постелил бересту, сверху набросал сухой травы – получилось нечто вроде гнезда. Чиркнул зажигалкой – искра вспыхнула, и вот уже огонь весело заплясал между веток, потрескивая и извиваясь. Тёплый оранжевый свет разлился по поляне, отгоняя холодный сумрак леса. Мы с Мишкой, усевшись на бревне, протянули к огню уставшие ноги – блаженное тепло начало медленно разливаться по телу, согревая продрогшие мышцы.
Я окинул взглядом наш лагерь. Две палатки стояли бок о бок, их силуэты чётко вырисовывались на фоне темнеющего неба. Колышки крепко удерживали растяжки, не позволяя ветру играть с тентами. Рядом с палатками высилась аккуратная поленница. Наши рюкзаки примостились у входов в палатки, а котелок уже начинал тихонько булькать над огнём.
Мишка потянулся, хрустнув суставами, и произнёс:
– Неплохо устроились, а?
Я кивнул, чувствуя, как напряжение долгого дня постепенно отпускает. Запах лесной свежести смешивался с дымком костра, создавая неповторимый аромат походной жизни. Где-то вдалеке ухнула сова, напоминая о том, что мы здесь не одни.
– А теперь можно и отдохнуть, – выдохнул Мишка. – Давай, выкладывай свои кулинарные шедевры, шеф-повар.
– Гречка с тушёнкой.
– Сойдёт, – кивнул он, устраиваясь поудобнее и доставая флягу. – После такого перехода я бы и сырую картошку съел.
Густой аромат разносился по поляне. Мишка снял котелок с огня и поставил на плоский камень рядом с нами.
– Налетай, – сказал Мишка, зачерпывая ложкой эту пищу богов.
Густая, ароматная каша, кусочки мяса, блестящие от жира – всё это выглядело необыкновенно аппетитно. Первая ложка, правда, обожгла язык, но голод не терпел церемоний. Мы ели молча, скорее даже жадно, с такой сосредоточенностью, словно боялись, что кто-то отнимет у нас эту драгоценную еду.
– Эх, хорошо пошла, – выдохнул я, соскребая остатки каши со стенок миски. – Только вот… зябко становится.
Мишка прищурился, губы изогнулись в усмешке.
– А это мы мигом исправим, – подмигнул он, будто фокусник перед главным трюком.
Янтарная жидкость наполнила кружки, металл которых тут же запотел от контраста с прохладным ночным воздухом. Звон посуды эхом разнёсся по притихшему лесу.
– За наше приключение! – провозгласил Мишка, поднимая кружку к звёздному небу.
Лес вокруг, недавно казавшийся зловещим лабиринтом, теперь выглядел почти уютным. Шелест листвы на лёгком ветру напоминал тихую колыбельную, а потрескивание веток в костре создавало иллюзию домашнего очага. В чаще раздался протяжный крик какой-то птицы, но даже он не вызывал прежней тревоги. Мир вокруг больше не казался враждебным – скорее, загадочным и полным тайн, ждущих своего часа.
Я откинулся на спину, закинув руки за голову. Взгляд упёрся в бездонную черноту неба, усыпанного мириадами мерцающих звёзд. В городе, где свет фонарей затмевает небесные огни, такого не увидишь.
– Красота-то какая, – протянул Мишка, сладко потягиваясь. – Тишина, звёзды… Никакой суеты.
Я кивнул, соглашаясь.
– Ты чего такой кислый? – Мишка ткнул меня локтем в бок. – Мы же на природе, отдыхаем. А ты сидишь, будто у тебя зуб болит.
– Да не кислый я, – проворчал я, ковыряя палкой землю. – Просто задумался.
– И о чём же таком серьёзном, что аж лицо перекосило? – Мишка подсел поближе, заглядывая мне в глаза.
– Да так… – я швырнул под ноги подвернувшийся камешек. Тот покатился вниз по склону, подпрыгивая на кочках. – О жизни, о вселенной, обо всём вот этом…
– О как! Философские темы пошли, – присвистнул Мишка. – Ну, про вселенную я тебе не скажу, а вот про жизнь – это можно. Давай, колись, что там у тебя стряслось? Может, вместе оно и рассосётся.
Я замялся. От Мишкиного взгляда хотелось спрятаться, зарыться в песок с головой.
– Алёнка, да? Разбежались? – Мишка попал в точку с первой же попытки. – Что, всё, финита ля комедия?
Чёрт. Как же я не люблю, когда вот так, в лоб.
– Не разбежались… Бросила, – выдавил я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более безразлично. – Наверное, нашла кого-то… поинтереснее, побогаче, поперспективнее.
– Ну, бывает, – Мишка пожал плечами, будто ничего особенного не произошло. – Ты из-за этого решил стать пещерным человеком? От всех шарахаться, как от прокажённых?
– А что мне, с каждым встречным обниматься? – я с вызовом посмотрел на Мишку. – Смысл? Все эти разговоры – как жвачка. Сначала вроде вкус есть, а потом – резина резиной.
Мишка покачал головой.
– Общение – это… это как вода. Если её не пить, то засохнешь. А ты себя добровольно в пустыню загнал. Попробуй не пятиться от людей, а наоборот, сделай шаг им навстречу.
– Кому шаг? Тебе? – я криво усмехнулся. – И что я услышу? Очередную порцию житейской мудрости?
– Мне не жалко, – Мишка ухмыльнулся в ответ. – Я, конечно, не Сократ, но послушать могу. А это, знаешь ли, иногда поважнее всяких советов будет. Вон – «роскошь человеческого общения… роскошь». Не на ровном же месте придумали, а?
Я фыркнул, представив себе эту «роскошь» в виде бесконечной череды пустых разговоров. – Для меня роскошь – это тишина. Когда никто не лезет в душу, не пытается тебя перекроить на свой лад.
– Эх, Толян, – вздохнул Мишка, – с таким подходом ты точно себе никого не найдёшь. А одному, знаешь ли, плохо. Поддержка, там, плечо, вот это вот всё… Ты сам-то хоть раз спрашивал у кого-нибудь, как дела? Не для галочки? Может, если бы ты не только о себе думал, то и Алёнка бы не…
– Да дело не в Алёнке, – я пнул тлеющее полено. – Просто… доверие, оно как… тонкий лёд. Вроде красиво, блестит, а наступишь – и провалишься в ледяную воду.
Мишка подкинул в костёр пару веток.
– А ты не наступай на лёд. Ходи, где проверено. Или плавать учись. Тебе, кстати, сколько раз в жизни помогали, а? Этот мужик, что кошелёк тебе вернул, – святой, что ли? Или мы, когда тебя пьяного с корпоратива тащили? Тоже, поди, расчёт был?
– Ну ты сравнил, – я дёрнул плечом. – Корпоратив – это другое. Там все свои.
– А «свои» тебе в суп не плюнут? – Мишка прищурился, будто высматривая что-то в темноте за моей спиной. – У тебя, Толян, какая-то выборочная слепота. Обиду свою, как икону, перед собой несёшь.
Я зачерпнул горсть мелких камешков и начал перебрасывать их из одной ладони в другую.
– Может, и несу, – голос сел, будто я не говорил, а шептал. – Но эта «икона» меня хоть не предаёт.
– А ты уверен, что хочешь жить с иконой, а не с живым человеком?
Я замолчал, уставившись на пляшущие языки пламени. Внутри всё сжалось в тугой узел. Хотелось, чтобы Мишка замолчал, оставил меня в покое, но в то же время… что-то в его словах царапало, не давало отмахнуться.
– Ладно, – я с силой швырнул камешки в темноту, – замяли. Не хочу я сейчас об этом. Давай лучше выпьем. За то, чтобы… за то, чтобы не проваливаться под тонкий лёд.
9
Река шумела. Кузнечики трещали. Усталость просто свалила меня с ног, сон пришел мгновенно.
– Какого чёрта? – буркнул я, с трудом разлепляя веки.
Нащупал фонарик. В палатке стояла вода! Спальник промок насквозь.
– Твою ж мать! – выругался я, выскакивая из палатки как ошпаренный.
Мишка всё ещё спал, мирно посапывая. Как он умудрялся не замечать этого потопа, для меня оставалось загадкой.
– Мишка! Вставай, чёрт тебя дери! Тонем!
Он что-то невнятно пробурчал.
– Да чтоб тебя! – рявкнул я и с силой пнул его палатку.
Мишка вылетел наружу, сонный и злой.
– Ты чего орёшь?! – прохрипел он, щурясь от фонаря.
– Мы тонем, идиот! Оглянись вокруг!
Мишка огляделся и тут же протрезвел. Вода превращала наш уютный островок в ловушку.
– Какого хера?! Откуда столько воды взялось?
– Откуда… Откуда… Откуда я знаю?! – огрызнулся я. – Наверное, где-то выше по течению ливень прошёл. Да какая разница?! Надо валить отсюда, пока нас не смыло к чёртовой матери!
Вода прибывала с пугающей скоростью, а течение становилось всё сильнее. Мы оба понимали, что медлить нельзя.
– Сначала рюкзаки вытащим, – скомандовал я, пытаясь перекричать шум воды. – Потом за палатками вернёмся.
– Давай, Миха, нет времени церемониться! Хватай, что можешь, и погнали!
Мы наспех побросали в рюкзаки вещи. К удивлению, мы действовали хладнокровно и слаженно, как будто годами тренировались для подобной ситуации.
С трудом взвалив на себя отяжелевшие рюкзаки, мы двинулись к берегу. Вода уже доходила до колен, а течение становилось всё сильнее, норовя сбить нас с ног.
– Держись за кусты, – крикнул Мишка, хватаясь за торчащие из воды ветки. – И не паникуй! Шаг за шагом, понял?
– Осторожно! – он схватил меня за рюкзак, когда я поскользнулся на камне. – Держись за меня!
Выбравшись на берег, с облегчением сбросив рюкзаки, мы рухнули на землю, тяжело дыша. Лёгкие горели, а мышцы сводило судорогой.
– Да уж… – выдохнул я. – Я думал, не дойдём…
– Дошли же, – Мишка вытер мокрое лицо трясущейся рукой. – Но расслабляться рано. Надо за палатками возвращаться.
– Ты… ты спятил?! – зубы выбивали дробь. – Какие палатки?! Всё кончено.
Он сосредоточенно смотрел на реку, его лицо, освещённое луной, казалось каменной маской.
– Мы вернёмся за ними, – отрывисто бросил он.
– Но зачем?! Они уже никуда не годятся! Мы чудом выбрались! – я показал на свои дрожащие руки.
– Нельзя сдаваться, – резко перебил Мишка, с силой ударив кулаком по земле, оставив в ней отпечаток от костяшек. – Дело не в палатках, – отрывисто бросил он. – Это… это вопрос принципа. Я не позволю этой ссаной речке испортить поход. Считай это проверкой. – Он резко повернулся ко мне. – Поход продолжается. Ты со мной? – в его глазах горел безумный огонь.
– А если… если нас течение снесёт?
– Тогда снесёт, – ответил Мишка, глядя мне прямо в глаза.
Я сглотнул, чувствуя, как усталость отступает перед нарастающим страхом. Впереди нас ждало ещё одно погружение в ледяную воду.
Только несколько колышков, прижатых камнями, не давали палаткам уплыть в темноту ночи. Мы действовали быстро и чётко, понимая, что счёт идёт на секунды.
Ноги путались в водорослях, подкашивались на неровном, илистом дне. Казалось, что река – живая, злая сущность, которая наслаждается нашей беспомощностью, играет с нами, прежде чем поглотить.
– Мишка, давай, ну что ты там копаешься? – крикнул я, выбравшись на берег, волоча палатку.
– Да я тут застрял! – отозвался Мишка. – Оттяжка за кусты зацепилась!
Не раздумывая, я прыгнул обратно в ледяную воду.
Ткань палатки, словно гигантский осьминог, облепила Мишку. Он хрипел, захлёбываясь и отчаянно дёргался, пытаясь освободиться. «Нож! Где нож?!» Пальцы, онемевшие от холода, нащупали в кармане складной нож. Замок заело. «Давай же, сволочь!» Порвав ткань на штанах, я добрался до ножа. Рванулся к Мишке, разрезая оттяжки. Один рывок, второй… Освободил!
«Получилось!» – радостно вскрикнул я. Но его уже не было рядом. Лишь мутная вода, несущаяся с бешеной скоростью, да клочья пены. В бледном свете луны мелькнула рука. Потом голова. Он барахтался на поверхности, безвольно подбрасываемый течением, время от времени исчезая под мутной, пенистой поверхностью. Ужас, ледяной и липкий, парализовал меня на мгновение. Только на мгновение.
С рыком я бросился вслед за ним, с яростью отталкиваясь от дна и борясь с течением, которое пыталось отнести меня в сторону. Река извивалась, бросала в лицо коряги, стремясь утащить на дно.
«Мишка! Держись!» – надрывался я, но мой голос тонул в рёве неистовой стихии. В призрачном свете луны я разглядел его у затопленного бревна. Водоворот, образовавшийся за преградой, держал его на месте…
– Давай руку! – закричал я, подплывая ближе и протягивая ладонь, чувствуя, как каждая мышца в теле напряглась до предела.
Я видел страх в его глазах, слышал его тяжёлое, прерывистое дыхание, похожее на всхлипы.
– Ещё немного! – подбадривал я, зацепившись за ветку.
Наконец, я крепко схватил его за запястье и, напрягая все силы, потянул на себя.
С громким всплеском мы оба вывалились на берег, тяжело дыша и кашляя.
– Ты как? – спросил я, немного отдышавшись.
Мишка не ответил. Он лежал на спине, глядя в ночное небо, и его грудь тяжело вздымалась, словно кузнечные меха. Я видел, как по его лицу текут то ли капли воды, то ли слёзы облегчения, отражая лунный свет.
– Живой, – наконец выдавил он. – Спасибо. Я уж думал, всё.
Река всё ещё шумела рядом, её рёв напоминал о том, как близко мы были к трагедии.
– Ну ты даёшь! – выдохнул я. – Я думал, ты там концы отдашь!
– Главное, что палатки спасли, – он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой.
– Да хрен бы с ней, с палаткой! – возмутился я, чувствуя, как во мне вскипает гнев. – Ты же мог утонуть, придурок!
– Ладно… Ничего не сломал? – сделав глубокий вдох, я понизил тон, внимательно вглядываясь в лицо друга.
– Не, только колено ушиб, а так норм, – он поморщился, потирая ногу. – И напомни мне в следующий раз, что вставать посреди реки – плохая идея!
– Идём. Нужно костёр развести, согреться.
Когда огонь затрещал, мы присели рядом, протягивая к нему дрожащие руки. Заморосил мелкий дождь, но мы уже не обращали на него внимания. Капли шипели, попадая в костёр. Но мы были слишком вымотаны, чтобы беспокоиться о таких мелочах.
10
Удалось немного поспать на каремате у костра. Я потянулся, чувствуя, как хрустят позвонки, и с надеждой взглянул на небо. Не облачка! Облегченно выдохнул!
Мишка копошился у своего рюкзака, потрепанного ночным «купанием». Его волосы торчали во все стороны, а на щеке красовалась полоска грязи, похожая на боевую раскраску индейца. Он безуспешно пытался запихнуть влажную палатку в и без того раздувшийся рюкзак, изрыгая проклятия.
– Да… вот тебе и «тихая ночь в лесу». Чуть не отправились на дно.
– Зато будет что вспомнить, – парировал я, извлекая из рюкзака пакет с шоколадками.
Мы позавтракали, прихлёбывая обжигающий чай и смакуя подтаявший шоколад.
Собрав вещи и затушив костёр, мы поднялись на ноги. Мишка поправил лямки рюкзака, натянул на глаза грязную кепку и, стараясь казаться бодрым, спросил:
– Ну что, пошли искать новые приключения?!
– Пошли, – ответил я с лёгкой обречённостью в голосе. – Куда нам ещё деваться-то?
Тропа, если этот едва заметный след можно было так назвать, с каждым шагом превращалась в полосу препятствий. Она то растворялась в густом подлеске, то материализовалась вновь, дразня нас призрачной надеждой на лёгкий путь. Мы карабкались по курумам, продирались сквозь колючие заросли, перепрыгивали через поваленные деревья, чувствуя себя участниками экстремального квеста.
– Блин, и кто только придумал этот маршрут? Садист какой-то, – выругался я, в очередной раз споткнувшись о выпирающий камень.
Мишка, шедший впереди, обернулся. Его лицо, несмотря на усталость, светилось неугасимым энтузиазмом, как у ребёнка в магазине игрушек.
– Зато красиво, – ответил он, широко улыбаясь и жестом заправского экскурсовода указывая на окружающий нас лес.
Вскоре лес расступился, и перед нами открылся вид на бурлящую горную реку. Она была не слишком широкой, но стремительный поток, несущий обломки веток и пену, явно не располагал к лёгкой переправе.
Мишка застыл на краю обрыва, оценивающе глядя на реку.
– Да уж, – произнёс он, почесывая затылок. – И как мы через неё переберёмся?
– Не знаю, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие. – Может, вернёмся назад? Признаем поражение перед матушкой-природой?
Мишка резко повернулся ко мне, в его глазах читалось раздражение.
– Ты что, сдурел? Мы уже полпути прошли! Надо искать обход.
– Не везёт нам с тропой, – уныло заметил я.
Мишка, шедший впереди, вдруг застыл. Его рука взметнулась вверх, указывая куда-то вдаль.
– Вон! Зацени, выше по течению!
Я сощурился, вглядываясь в указанном направлении. И правда, метрах в двадцати вверх по реке лежало дерево, его широкий ствол перекрывал бурлящий поток. Река внизу бесновалась, как толпа на рок-концерте, разбиваясь о камни и окутывая нас водяной пылью.
– Поехали! – Мишка подтянул лямки рюкзака и, набрав воздуха, шагнул на природный мост.
– Эй, акробат! Полегче там! – вырвалось у меня, когда Мишка качнулся, но удержал равновесие.
– Спокуха, бро! Всё путём, – донеслось с того берега.
Я выдохнул, только сейчас осознав, что всё это время держал в лёгких воздух.
– Твой выход, артист, – Мишка махнул рукой, словно режиссёр, приглашающий на сцену.
Собравшись с духом, я осторожно вполз на ствол. Внизу ревела река, и мозг услужливо нарисовал картину: я срываюсь, меня затягивает в водоворот, как в гигантскую стиральную машину. Острые камни превращают меня в фарш, а течение уносит останки.
– Толян, соберись! – рявкнул я себе мысленно. – Шаг за шагом. Забудь про реку. Забудь про гравитацию. Ты – ходячий по стволам!
Рука скользнула, и на долю секунды мир перевернулся. «Ну вот и приплыли». Но каким-то чудом мне удалось вцепиться в кору побелевшими пальцами.
Наконец, после эпохи, достойной геологической шкалы времени, я ощутил под ногами твердь. Колени подогнулись, как у новорождённого жеребёнка, и я рухнул на землю.
– Фух, – выдохнул я. – Кажется, я только что заново родился.
Мишка засмеялся, подбадривая меня. – Я ж тебе говорил: не ссы, всё будет зашибись.
– Да манал я такие походы, – сквозь стиснутые зубы выпалил я, скорее самому себе.
Мы плюхнулись на землю, чтобы перевести дух. Конечности тряслись, как у паркинсоника на кофеине, а по спине струился холодный пот, превращая футболку в мокрую тряпку.
– Слушай, Мишань, а может, ну его, этот поход? Сворачиваем лавочку и дуем домой?
– Да ты гонишь? – отрезал он, сверля меня взглядом.
– А что такого? – огрызнулся я, чувствуя, как накопившаяся усталость и страх прорывают плотину самообладания. – Мы уже второй день изображаем из себя участников «Последнего героя», чуть не стали кормом для рыб, теперь вот по бревну ползали, как цирковые акробаты… Может, хватит с нас этого экстрима? Я на такое не подписывался!
Мишка покачал головой, его взгляд смягчился, как у психотерапевта на сеансе с особо нервным пациентом.
– Да ладно тебе, не раскисай. Это же круче, любого аттракциона!
– Да я уже почувствовал, – проворчал я, туша окурок о землю с таким остервенением, будто это была кнопка отмены всего похода. – И мне это понравилось примерно так же, как зубная боль.
– Хватит ныть, вставай давай! – скомандовал Мишка, протягивая мне руку. – Потом будешь внукам рассказывать, как дед в тайге выживал. Ты прям неженка какая-то, тебя твоя офисная работенка совсем в кисель превратила. Айда дальше, ковбой. Зимовье уже не за горами.
Он замолчал на секунду, а потом добавил тоном бывалого философа: «Да и какие у нас варианты? Тут такси не вызвать, и не получится просто встать и торчать посреди леса, как два пенька, терзаясь сомнениями. Надо топать вперёд, иначе никак. Это тебе не курорт „всё включено“».