Записки бродячего музыканта
Но картина такова: мы есть везде – в Европе, Америке, Японии.
Скрипач Андрюшка Друшляков, по кличке Андрей Ур, предрекает:
–Всё, чуваки, чахнет наша лавочка. Лажа! Скоро прикроется насовсем!
Он говорит об этом уже 16 лет, а лавочка до сих пор на месте. Хотя народ в Европе стал чувствительно беднее. К тому же сильно обверзали нашу черешню румынские цыгане. Ребята они, конечно, неплохие, но взволнованные. И, прямо скажем, многовато их! Голов триста мечется по всему Берлину. Рыщут, с гармошками на правом плече, шляются по приличным местам, тянут на всех углах канитель в виде «Бесаме мучо» и наводят ужас на пешеходов. Рассадили на каждое рыбное место по ребёнку, или, ещё лучше, старуху лет 90 приспособят на раскладной скамеечке – всунут ей в ручонки махонькую гармошечку или духовую аккордеоновую штучку. Эти цыганские бабушки, конечно, не умеют играть музыку. Они умеют зурзать, дудеть, заискивающе улыбаться, заглядывая прохожим в глаза, а ещё – говорить нараспев немецкое слово «Халё-о-о!». Короче, они умеют попрошайничать. А в остальном у нас всё нормально – играем себе и играем! Деньги приходят и уходят….
И уходят, и уходят, и уходят…
Между тем, истории известны очевидные факты о наличии нашего брата, бродячего музыканта, на просторах Вселенной. Причём, в давнишние времена. Вот, к примеру, на лестнице Софийского собора в городе-герое Киеве есть любопытная картинка: два потешных мужичка дудят в дудки, двое бренчат по струнам, а третий пляшет и стучит в барабан! Сами понимаете, это совсем не журналюги или какие-нибудь проститутки. Нет! Это – наши люди! Это музыканты! Только не сейчас, а раньше, в 1037 году. Кто эти ребята? Русские, немцы или цыганы? Это совершено неважно. Главное, это явление уже обозначено и подтверждено документально, так сказать!
Ещё в V1 веке по Руси скитались певцы с гуслями. Пели да плясали! Хвать инструмент в охапку – и пошли веселить народ по городам и деревням! Гастроль! Крик, шум, базар, пьянство, пляски, драки… Красота! Играют на всех инструментах: на гуслях, на пиле, на ложках, как какой-нибудь Борис Николаич Ельцин! Русский шоу, извиняюсь, бизнес нарождался в те былинные времена!
Однажды в одной отдельно взятой стране это безобразие решили прекратить. Словили всех музыкантов, а их скрипки и ложки сожгли в печке… Не вышло! Всего каких-то полгода и продержались в мёртвой тишине. И пошёл разгул пуще прежнего! Короче, уже в XVI веке дисциплинированные немцы придумали «Протокол уличного музыканта» и узаконили нас, так сказать.
Свадьбы, похороны, гулянья, ярмарки! Ярмарка – это слово немецкое. «Ярмаркт» – годовой торг, или годовой базар по-нашему. Понятно, что в конце года. Это как вам больше нравится. Прошло немножко времени – и за нами потянулись другие творческие люди: цирковые, кукольники…. В Европе всех нас, всю копну, называли менестрелями, мейстерзингерами.
Так и пошло. Названия красивые, слов нет. Даже оперы про нас придумывали! Но прошло уже много сотен лет, и что мы видим? Какие они, теперешние скоморохи и мейстерзингеры, какие при них инструменты?
Играет, к примеру, в Берлине музыкант, Серёжка-стаканщик. Инструмент его очень непрост. Описываю: в рядок стоят стаканы, наполненные водой: в одном воды больше, в другом – меньше. Тон выше – тон ниже. Серёга водит по краям мокрыми пальцами, и они, эти самые стаканы, поют! Божественным хрустальным голосом! Стаканщик имеет вполне приличное образование. Он – пианист. Потому он и играет на своих стекляшках затейливую фортепианную музыку – диски с теми звуками отлетают нарасхват.
Или другой случай – уличные театры. Именно уличные, для обыкновенной сцены они не приспособлены. Есть, к примеру, театр на старой парусной шхуне, которая привязана к берегу реки Шпрее. Каждый вечер туда сбегается большое количество разных эстетов и взыскательных зрителей. Они сидят, дрожат от волнения и смотрят постановку. На трясущихся от гнева коварных арапов и греков, завернутых в белые простынки. Они глядят и переживают, когда те начинают душить друг друга.
А вот музицирует китайский виртуоз – то ли Суньх Уйф Чай, то ли как-то по-другому его зовут. Сидит, радостно оскалился! Играет на сучке с волосами. Тягает по нему кривой смычок, тоже с волосами: вперёд – назад, вперёд – назад… Горазд жалобно получается. Тоска!
Небольшенький невзрачный человечек выделывает кренделя на велосипеде. Сам покатается, а потом даёт прокатиться зевакам. Руль у велика работает совсем наоборот: крутишь вправо – велик влево, крутишь влево – велик вправо. Всё у него шиворот-навыворот. Смельчаки ездят, хохочут, падают, расшибают в кровь свои лбы, радуются и платят за это удовольствие по 5 €.
Или, смотрите, на рождественском базаре в Билефельде расположился клоун с красным носом, прилаженным на румяной ряшке. А рядышком – чародей пристроил большой картонный ящик с новыми игральными картами. Он показывает на картах всякие фокусы. Поначалу зритель кладёт на прилавок 5 €. Это, как говорится, на кон. Красноносый шулер раскладывает колоду и просит германского любителя халявы и дармовых денег запомнить какую-либо карту. Ага, запомнил? Теперь клоун раскидывает колоду на кучки – в одной только тузы, в другой, к примеру, все дамы, а в третьей, откуда ни возьмись, в компании валетов обнаруживается загаданная карта. Угадал, волшебник! На тебе, игрок, твою колоду карт! И ступай себе, дурень! А 5 € фокусник кладёт себе за пазуху.
К этому жулику стоит очередь!.. Везденёшенек-день! Зима, снег, холодрыга… – а они стоят! Народ в Германии любит, чтобы его дурили. Впрочем, как и наши соотечественники.
И зарабатывает этот отъявленный шельма и обманщик большущие деньги. Тут арифметика простая, примерно за 2-й класс начальной школы: 60 или 70 € в час. Что означает примерно 600-700 € в день, или 18-20 тысяч в месяц. Умножаем на 12 месяцев, получается примерно… Сумасшедшие деньги!.. Сам клоун говорит:
–Я – миллионер.
Сущая правда. Он трудится в поте лица каждую зиму, уже лет 15. Объездил всю планету Земля и расположенные на ней знаменитые курорты. Больше всего любит Черноморское побережье:
–О! Яльта, Яльта !.. – В общем, всё у него хорошо.
– Ведь спишь на деньгах! Зачем тогда сидишь, мёрзнешь на улице, на морозе, а?.. Ответь, спец красноносый?
– А для души!
Короче, хватает нашего брата всяко-разного… Белорусок ёсть забавный: бегаеть по вагонам, бренчит в гитарку и спяваеть песни. За спиной у него рюкзачок, а в ём – махонький усилитель. За гэту экипировку песняр получил кликуху «Подключенный».
БАЙКА ОТ МЕНЯ. ПРО ЛЮБОВЬ.
Представилось мне на заре перестройки трудиться в ресторане «Мартиньш». Ничего такой кабачок. Одна беда – хозяин нам попался неудачный, по прозвищу «Образ». Я, не теряя без надобности время, познакомился с молодой разводной девушкой. Её звали Ульяна. Симпатичная особа. Вечерком заходила с подругой, сидела с бокалом вина, слушала музыку и болтала ногой. А тут повадился к нам некий Андрей. Дружбан, видишь ли, объявился! Неудавшийся музыкант, но зато неплохой мастер по разным гармошкам. На аккордеоне играл обыкновенно, даже можно сказать, плохо, мурло этакое. Но налаживать баяны, аккордеоны, ремонт-настройка – это он умел! Мастер! Непьющий. Но жмот. Впрочем, говорят, жадность – двигатель прогресса. Про таких есть выражение:
– С ним хорошо кушать каку. Он всё прямо с рук хватает!
Неудачлив в личной жизни. Жёны от него уходят, приходят, оставляют детей, сами уезжают. От кого рождены эти дети – не знает ни мастер, ни его жёны. А что делать? Не может, хорёк, обеспечить им ни любви, ни ласки. Вот они и бегут!
Сидит, значит, этот странный тип тихим вечером, что-то бубнит себе под нос и прихлёбывает чай:
– Жёны, дети, алименты….
Одна у волка песня! Я киваю головой, соглашаюсь, сочувствую и принимаю участие. А поскольку рассказчик имел некий «фефект» речи, приходилось слушать его повествование, стиснув зубы. Было смешно. Мастер клавишей и меха не выговаривал букву «л». Он говорил:
– Я пришёр, я нашёр, яброко… и прочие лингвистическе неожиданности.
Знавал я такого дефективного ещё в молодости, на родине, в России. Это был хороший человек и славный тренер по тяжёлой атлетике. По иронии судьбы, ему принадлежала фамилия «Яблоновский». Или «Яброновский» – так она звучала с учётом особенностей речевого аппарата тренера-штангиста. Барабанщик из нашей команды, Равиль Хамзин (проще говоря, Хамзя, татарская его морда), состоял в сборной России. Мастер спорта. Умел поднимать над головой тяжелые штанги. Конечно, под присмотром тренера. А Яблоновский кроме спортивных высот присматривал и за соблюдением режима.
В общем, музыкальный коллектив трудился в кинематографе «Родина», исполнял перед сеансами джазовую музыку, мелодии из кинофильмов и так далее. Тогда была такая мода. Публика сидела, слушала, лизала мороженое и наслаждалась. Потом уходила в кинозал смотреть кинокартину. А мы – в буфет, пить пиво!
А Хамзя прятался в уголке… Напиток цедил с оглядкой… Испуганно озирался, ступая по шаткому пути нарушения спортивного режима. Сзади на цыпочках подкрадывался тренер и громко говорил:
– Ну что!.. Врагу погрощаете?!! – Это, типа «Пивко посасываете?..»
Хамзя вздрагивал, стакан разбивался об пол…
Мастеровой Андрей шутил таким способом, без буквы «л» во рту. Короче, перерыв, сидим, пьём чай. Колдырь присел рядом, пытает меня, достаёт, расспрашивает и интересуется:
– Посрушай, вчера твоя девушка быра? В короткой юбке, симпатичная, гразастая?
– Да, Андрюха, эта была моя поклонница Ульяна. Что, понравилась?
– Понравирась! Одно прохо – совсем мородая.
– Ты о чём, парень? Чем плохо? Молодая разведёнка, на 20 лет моложе…
– А вот это совсем прохо…. У моего учитеря Георгия Никораевича жена тоже быра на 20 рет мороже. Но ему повезро – она некрасивая! На неё никто не позарится!
Да…. Или нет…. Я сразу не сообразил, что ему на это ответить. …Но нет, мастак! Лучше есть торт с друзьями, чем в одиночку!.. Это мне повезро!
Я.
Честное слово, чудная местность – моя Отчизна, развесёлый город Сызрань! Зиновий Ефимович Гердт, Великий Советский Артист, герой-фронтовик, мудрый и сильный человек, всю жизнь мечтал побывать у нас на Волге. Я сам об этом слышал на его творческом вечере в 94-м году. Артист объездил все Америки, вдоль и поперёк! Больше него за кордоном бывал только иностранный министр – красивый и интеллигентный человек Андрей Андреевич Громыко. А артист Гердт мечтал о Сызрани! Не дожил… Жаль…
Город был ни большой, ни маленький. Но особенный. Население – обыкновенное: строители, заводские работяги, воры, менты да железнодорожники. Местность была на удивление приблатнёная. Блатной манер был во всём: одежда, соответствующий походняк (втянув шею в скрюченные плечи, озираясь по сторонам вороватыми глазёнками), плевки сквозь зубы, жаргон, словечки, разные выходки и проделки типа «гоп-стоп».
И вот что припоминаю… Бежим из школы мимо Летнего сада железнодорожников, а там – сирень, огромная, цветастая и убийственно ароматная! А кроме нее в саду только скамейки, дощатый клуб (его называли просто – «Летний») и танцплощадка – и всё. Нет, подзабыл!.. В придачу к объекту культуры был пивной ларёк, где продавались «Жигулёвское» и красные варёные раки – по 10 коп. за одну рачью голову. А малость подальше, у стадиона «Локомотив», был ещё один очаг просвещения – зимний клуб. Народ величал его «Гутман». Отчего пошла такая слава – неизвестно. То ли джазмен-американец Бени Гутман (БЕНИ ГУДМЕН!!!!!!!!!) заруливал в Сызрань с кларнетом под мышкой, то ли в старину местный парикмахер отгрохал себе такой домище, да большевики отобрали его в 17-м году и под клуб определили… А поскольку документов по этому поводу нет… Короче, Гутман и Гутман – какая разница…
Итак, забегаем мы, пацанва, в Летний сад, покупаем раков, грызём, смеёмся и радуемся. Вокруг пивного ларька – красивые мужчины с пивом. Все, как один, сидят на корточках. Пивные кружки в середине прошедшего столетья были в дефиците – как-никак, всего 15 лет после войны, много чего не хватало. Поэтому напиток тянули из пол-литровых стеклянных банок. И вот сидят они, у некоторых на руках синие картинки нарисованы: ну, там, «Север», всякие дивные птицы с почтовым конвертом в зубах. А у некоторых, наоборот – целые предложения написаны, типа «Не забуду мать родную» или «Нет в жизни счастья». На пальцах драгоценности наколоты, в виде перстня, или год рождения. Последней цифры нет: к примеру, 193… – и прочерк! Мол, догадайся сам, что и как! Сидят, значит, на корточках, лакомятся пивом и курят папиросы. Ведут деликатные беседы на непонятном языке. Спокойно, культурно, вежливо. Иногда – бац в морду! И всё ништяк! И опять сидят на задних ногах… Мы подросли и разобрались в диалекте: наш город был силён садами, сиренью да острогами!
Этот дружный народ, плотно окружавший питейный киоск, происходил из бывших заключенных. Из тех, что строили подле Сызрани знаменитую Волжскую ГЭС. Сидельцы построили объект народного хозяйства, «откинулись», как говорят интеллигентные люди, и остались тут же, в Поволжье… А куда деваться горемыкам, куда ехать? Где их дом? Осели, стали жить кто где. А сидеть на корточках – это привычка старых зэков. Этапная привычка. В связи с переменой среды обитания. Привозят, к примеру, заключённых в столыпинских вагонах, рассованных по много человек в каждой клетке. Надо перегружаться в «воронки» с решетками, поскольку им, вместо клеток вагонных, любезно приготовлены места в тюрьмах. Надо всех определить, развезти по новым адресам. А машин этих самых – мало. А народа, которому требуется своё отсидеть, много. Вот и сидят они, бедные, на перроне, ждут своей очереди. Сидят, как говорится, время не теряют: у них забота такая – сидеть. В тюрьме ли, в лагере, на перроне… – какая разница! Всё равно же сидят… Вокруг конвой с автоматами, собаки лают, захлёбываются.… А они сидят, несчастные, на корточках, сидят… Дождь, снег, холод… А они всё равно сидят часами, на задних ногах, пока не дойдёт очередь шагать в тюрьму.
Потому для них, отбывавших длинные сроки заключения, такая поза для отдыха привычней, чем на диване валяться. И вообще говоря, мы, мальчишки, раньше научились петь воровские песни, чем читать. Поговаривают, что наша эстрада вышла из блатных и кабацких песен. Было бы странно с этим не согласиться! Да! Сама вышла из этих песен, берущих за душу своей искренностью и простотой. Без помощи ТВ и дешёвых жлобских программ типа «Фабрики звёзд», где больше отходов, чем продукта. Во вред телезрителю.
Жизнь шла своим чередом, сама по себе. Я ровно подрастал, набирался ума и умения. А на гармошке научился играть очень рано – примерно в лет пять.
Играл я не как все начинающие приличные гармонисты: я держал гармошку вверх ногами (правильнее, наверное, сказать, вверх тормашками – у гармошки же ног нет. Но что такое «тормашки», мне неизвестно). Быстро и успешно освоил репертуар популярных военных и модных в те времена песен, услышанных по радио. Играл, скажу вам, весьма уверенно и, главное, правильно. Только гармошку держал наоборот.
Мой добрый и мудрый папа немало натерпелся на поприще жизни. В 20 лет его, молодого татарского паренька, назначили мастером цеха в паровозном депо. Всех предшественников за два года его трудовой деятельности добросовестно пересажали в сталинские лагеря. Поскольку деповские трудящиеся так воровали!.. Так воровали!.. Сначала по окончании ремесленного училища папеньку поставили бригадиром. На третий день начальник позвал его и произнёс:
– Послушай, Муса, ты парень молодой, красивый и неглупый. Не создавай нам затруднений, пожалуйста! Сиди дома, отдыхай, читай книжки… Мы будем тебе домой и зарплату носить, и добавочку к ней… Только не мешай нам спокойно воровать, а?.. Зачем тебе все эти неприятности? Зачем тебе всё знать?.. Меньше знаешь, больше проживёшь… Сиди спокойно дома, чтобы от наших забот голова понапрасну не кружилась, а?..
Заметим, это было довоенное сталинское время. Можно себе представить, какое волнение испытывали казнокрады… Их даже Колыма не страшила. Или, к примеру, соловецкие лагеря. Или Сибирь. Даже песня есть такая: «Ну что ж, Сибирь – Сибири не боюсь я, Сибирь ведь – тоже русская земля…».
Папа просьбам не внял. Огорчился, но остался командовать работягами и мужественно, терпеливо ждать своей очереди на арест. Спасла его повестка из военкомата. Пошёл служить в артиллерию. Затем война, фронт, передовая, контузия, цинга и все остальное, что пришлось пережить мужественным и храбрым людям его поколения. Подоспел приказ Сталина: железнодорожников с фронта – на железную дорогу! И папа поехал с фронта. Недалеко поехал… В город Сталинград… Там тогда происходила страшная битва с немецкими захватчиками. Назначили начальником восстановительного поезда. Только военную шинель сменил на железнодорожную. Такая, в общем, удача подвернулась в окружающей жизни. Ох, и повидал там, папенька, ох и натерпелся!..
Вспоминать он редко что вспоминал, почти ничего не рассказывал. Иногда, правда, всплакнёт, получив поздравление к 9 Мая из Сталинградского музея. И ещё: когда он ходил на парад, у него вся грудь была в орденах и медалях. А папина фотография висела в Музее Сталинградской битвы.
–А что там рассказывать, сынок? Война! Что хорошего?
Сильный был человек и скромный. Через много лет я нашёл в домашнем архиве фронтовые боевые листки, заметки из газет и его переписку со сталинградскими историками. Папы тогда уже не было….
Отец принёс с войны трофейный немецкий аккордеон. На нём была нацарапана фамилия героя-бойца, захватившего трофей. Звали его Н. Клюев. Как сейчас помню! На красном перламутре гвоздём был накарябан текст:
«Аккордеон взят в окопах оккупантов рядовым Н.Клюевым, в 1943 году….»
Спасибо тебе, дяденька Клюев! Это ты сделал из меня музыканта! И тебе спасибо, дяденька фашист, за твой дружеский жест, так сказать! За то, что оставил аккордеон, когда драпал из окопа. Забыл с собой захватить, как говорится, с испугу в штаны наложивши. Благодаря этому трофейному музыкальному инструменту я сейчас играю на улицах города Берлина! Правда, на саксофоне. Но азы музыкальные мне пришлось прочувствовать на нём, на трофейном «HOHNЕR», держа его гордо и правильно…
Поскольку речь идёт о прошедших годах, перед моим взором встают изумительные картинки нашей дивной средневолжской жизни: дяденьки на корточках, парк с густой ароматной сиренью, дружные ребята-одноклассники, красивые девчонки. Весёлое, счастливое время, которого уже не вернуть!.. И нам становится очень радостно, если мы сумеем оглянуться, посмотреть, посмеяться или, наоборот, светло погрустить об этой поре по имени «Детство».
Однако повелась мода писать о прошлом плохо и гадко. Без зазрения совести придумывать нелепые историйки со страшными коммунистами, кровожадным И.Сталиным, смеяться над лысиной Н.Хрущёва, издеваться над дикцией немощного Л.Брежнева, а проще говоря, над ранением старого фронтовика. Пугать голодом, холодом, а до кучи проливать на страницах мерзких газетёнок слёзы горя и невыносимых страданий.
Враки. Чушь. Ложь.
КОРОТКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. ФРОНТОВИКИ.
Его передразнивали, а он был фронтовик. Отхватил ранение, поэтому имел дефект речи. В 42 года – генерал, боевые награды. На фронте ничего даром не давали, тем более, политработникам.
На ЛРЗ был ветеран с кликухой Борман, шофёр, страшный рубец на всё лицо. Шоферня говорила, что он всего в одном бою участвовал, потом его ранили, списали, и он поехал домой. А почести – как всем. А ты сам-то попробуй – сходи в один бой да поваляйся где-нибудь в болоте со страшной раной головы и лица и, конечно, без сознания. А найдут или не найдут санитары? Поскитайся по госпиталям, попробуй выжить после страшной контузии, научись снова говорить, жевать, глотать! Это всего один бой!.. Когда мы играли концерт для фронтовиков, он сидел, бедный, и всегда плакал. Большущие слёзы текли по изуродованной щеке. Начальство его уважало и жалело. Он работал на тихоходной машине, которая ездила по территории завода. А вы – «один бой… один бой»…
ПРОДОЛЖЕНИЕ.
Детство было сытое, счастливое, беззаботное и весёлое. Музыка, под мою гармошечку, песни со старшей сестрой Галей и её подружками. Летом – футбол, зимой – хоккей. Прекрасная музыкальная школа с умнейшими и душевными педагогами. А летом – каникулы, пионерский лагерь «Белое озеро»… Трепетный край русской природы! Прозрачное озеро с окунями и раками. В густом лесу. А в лесу – само-собой, ягоды с грибами.
В пионерском лагере целых три музыканта-баяниста играют на общелагерной линейке. А четвёртый, рядом с ними, с «музруками» – это уже я. Юный пионер! Гордый, смелый и прилично играющий баянист! Со второго курса музыкального училища я повадился в любимый пионерлагерь «музручить» самостоятельно. Доигрался до знакомства с первой женой, Любовью Филипповной. Она была девушкой очаровательной души и светлого разума. Поначалу… Да… Ну ладно… Девушка была врачом-стоматологом. Лечила юным пионерам зубки. Поженились. Я подарил ей двоих сыновей. Сыновья подросли, выучились на композиторов и врачей, а мы с Любушкой благополучно расстались. После 25 лет совместной жизни, которая протекала весьма пёстро и эмоционально… Дай бог ей доброго здоровья!
Ну, так что там с аккордеоном? А ничего. В музыкальное училище я поступил играть на баяне, а во дворе бренчал на самом модном в прежние времена инструменте – на 7-струнной гитаре. Нажимал аккорды – «звёздочка большая», «малая звёздочка», «лесенка». И всё! Я уже кумир двора и уличных окрестностей! Грандиозный актёр Лёня Ярмольник бесподобно изобразил это дворово-уличное явление в своей миниатюре «самый симпа-а-тичный во два-а-ре…». Помните? В том выступлении было три ковалка – кипящий чайник, цыплёнок табака и парень с семиструнной гитарой. Это о нас, семиструнниках. Потом пришли «Битлз» со своими шестиструнками, и народ заболел попсой и роком. Большой респект покойному битловскому продюссеру по фамилии Эпштейн! Это он надоумил ливерпульскую четвёрку внедрить в скучные и монотонные ирландские мелодии живые, душещипательные еврейские мотивы. Немного смахивающие и на татарские. Возьмите, к примеру, песню «Girl» или, скажем, «Yesterday»… Битлочки запели, звон монет стал веселей… Вечная вам память, мистер Эпштейн….
Ну а мы продолжали теребить три аккорда, для нас весь мир был наполнен радостью и блаженством! Этим волшебным трём аккордам соответствовал и весь наш беззаботный любовно-романтический и блатняцкий репертуар: « Ванинский порт», «Дочь прокурора». Кто же автор этих песен? Говорили так:
– Музыка народная, автора текста скоро выпустят.
Слушайте:
– Бледной луной озарился старый кладбищенский двор,
А над сырою могилой плачет молоденький вор…
Или другая песня, «Караван Кабир-Али»… Тоже не слыхали? Я напомню:
– Тюки везёт караван, а в тюках – кашгарский план…
План – это не пятилетний план или, скажем, план развития производства, план каких-нибудь действий. План – это анаша, «трава» для куровых людей.
Прекрасное время, которое мы испытывали от окружающей нас беззаботной действительности: Поволжье, благодать, лето, тёплый вечер… Кругом сады, аромат… Цветы, яблони и груши… Туманы над рекой…. Животрепещущая атмосфера! Наша молодая, честная компания устроилась с гитарами и велосипедами на двух огромных брёвнах. Это два вековых, спиленных тополя, лежат неподалеку от дома. Тишина…. Стрекочут насекомые… Фонари предварительно расквашены выстрелами из рогаток…. Поэтому только трепетная луна…
– Чайный домик – словно табакерка
С палисадником из красных роз.
С палубы английской канонерки
Как-то раз зашёл сюда матрос….
А дальше – больше! Ещё интересней:
– А ну-ка, Джон, поговорим короче,
– Как подобает старым морякам.
– Я опоздал всего лишь на две ночи,
– Но эту ночь без боя не отдам!..
Вот она! Большая любовь, разочарование и бушующие страсти под семиструнную гитару! Девчонки!.. Они замирают, они дрожат, они прижимаются! Мы чувствуем их робкое порывистое дыхание! Чем закончится эта удивительная история сумасшедшей любви, которая затмила всю окружающую жизнь?! А закончилась эта история гибелью главного героя – его зарезал соперник… Немало слёз пролили молодые девушки, горюя о красивой романтической смерти безымянных влюблённых моряков… безжалостно убивших друг друга из-за какой-то пьяной профуры….
Именно отсюда, с этих спиленных тополиных брёвен, пошла моя музыкальная слава! Именно здесь я сообразил, что такое музыкант, что такое талант и поклонницы! Хочу заметить: музыкант – это вам не врач какой-нибудь или задроченный офицер! Как этим людям добиться расположения нежного пола? У них совсем другие ощущения. Они не испытывают такого интереса и величия чувств, как музыканты.
Так, неожиданно, во мне проснулась любовь к музицированию на улице. С постепенным переходом из сызранского захолустья на западноевропейский маршрут. Заслонив карьеру педагога, хорового дирижёра и артиста большой советской эстрады. Чему я очень рад и совершенно откровенно, абсолютно честно пытаюсь посвятить свои записки.