– Почему он тебя отпустил на волю?
– Странный вопрос: наверное, он просто добрый и сострадательный юноша.
– Ала ад-Дин… Вот шайтан, в горле совсем пересохло. Каззан, дай мне напиться!
– Угу, а еще построй мне новый дом, завали по самые уши деньгами.
– Нет-нет, что ты! – замахал руками Абаназар. – Только пиалу воды, а лучше две, – показал он три пальца.
– На тебе целый кувшин и оставь наконец меня в покое!
– Да-да, как скажешь.
Абаназар живо сграбастал кувшин с водой, возникший прямо перед его носом, и припал к узкому горлышку губами. Пил он долго, словно верблюд после длительного перехода, дергая острым кадыком на тощей морщинистой шее. Вода струйками сбегала по щекам колдуна, оставляя грязные черные потеки, но это было даже приятно – кожа еще горела и страшно зудела после взрыва. И как только вообще жив остался!
Оторвавшись наконец от кувшина, колдун довольно отер лицо рукой, причмокнул губами и произнес:
– Ала ад-Дин, сын А… сын… вот же, шайтан тебя раздери! О Каззан, я забыл, как звали отца!
Он долго вслушивался в ночную тишину, но никто ему так и не ответил.
– С-свол-лочь! – процедил сквозь зубы Максим, зябко кутаясь в обнаруженный им у стены драный кусок того, что некогда, очень давно, было плащом. – Т-такую рубашку исп-портил! Ну поч-чему же так х-холодно-то, а?
– Ночи сейчас прохладные, шеф, – отозвался Ахмед, протягивая озябшие руки к пламени небольшого костра, на который с большим трудом удалось насобирать немного хвороста.
Костер почти вовсе не грел, лишь жадно потрескивал сухими сучьями, переваривая их, и освещал небольшой участок городской стены, у которой приютились до утра двое друзей.
Городские ворота были закрыты. И никого вокруг, даже нищие куда-то попрятались – возможно, отсиживались где-нибудь в городе.
– Скоро костер погаснет, – мрачно заметил Ахмед, но Максим ничего не ответил. Да и что тут скажешь.
Вдруг тишину ночи разорвал противный скрип.
– Ворота! – порывисто вскочил на ноги Ахмед. – Шеф, кажется, ворота открывают.
– С чего вдруг? – буркнул Максим, поплотнее кутаясь в рванину.
– Может, нас заметили и хотят впустить? – наивно предположил Ахмед.
– Сдались мы им, – не поверил Максим, но с земли все-таки поднялся. – Пошли, пока опять не закрыли.
– Да, конечно, – заторопился Ахмед, но не успели они приблизиться к медленно открывающейся створке ворот, как за ней раздалась возня, и к ногам Ахмеда вывалился человек.
– Ай! – сказал он, растянувшись на земле, и медленно, кривясь от боли и держась за бока, поднялся на ноги. – Чтоб вас шайтан пожрал вместе с вашим султаном!
– Пр-роваливай, пока цел! – рявкнул здоровенный стражник, высунув в широкую щель голову, покрытую медным островерхим шлемом, и вновь скрылся.
Из ворот неспешной, преисполненной достоинства походкой вышел бедно одетый человек, судя по всему, слуга выкинутого мужчины, ведший в поводу двух коней, на одного из которых была навьючена поклажа. Дождавшись, когда слуга выйдет наружу, Ахмед, а за ним и Максим шмыгнули в приоткрытую тяжелую створку.
– А вы куда? – Ахмеду, вбежавшему в ворота первым, преградил путь высокий, статный страж, выставив перед собой копье. – Кто такие?
– О, добрый стражник, да осенит тебя Аллах своей милостью! – льстиво скользнул к нему Ахмед и сунул в руку тому пару монет. – Мы прибыли к воротам, когда вы уже закрыли их, а на улице так холодно.
– Я буду не против, если Аллах осенит меня еще парой монет. Вас ведь двое?
– Да-да, конечно, – поспешно согласился Ахмед и вытащил из-за пазухи еще пару монет, которые мгновенно исчезли в кармане нахального стражника.
– Пр-роходите! – разрешил тот, убирая копье и отходя в сторону. – Закрыть ворота! – гаркнул он своим подчиненным, и те уперлись руками в створку ворот, толкая ее изо всех сил.
И тут снаружи донесся истошный вопль.
– Деньги… Мои деньги! Меня обокрали, пустите меня! – Выкинутый из города кривоногий мужчина доковылял до ворот и забарабанил в них кулаками, мешая закрывать их. – Отдайте мои деньги, о проклятые воры!
– Как, ты опять шумишь?! Мало тебе всыпали, да?
– Верните мои деньги, меднолобые разбойники! – никак не унимался мужчина.
– Что ты сказал, кривоногий плешивый шакал? – вытянул шею высокий стражник, угрожающе выкатывая глаза и хватаясь за меч.
– Уй-юй! – Мужчина попятился от ворот, примирительно выставив перед собой ладони. – У меня случайно вырвалось. Я клянусь!
Откинутое стражником копье отлетело в сторону и больно садануло древком по лодыжке одного из его подчиненных.
– Ай-я-а! – заголосил тот, запрыгав на одной ноге.
Пятившийся от ворот мужчина высоко подпрыгнул, решив, будто это воинственный клич, и бросился бежать к ожидавшему его в сторонке слуге с конями.
– Я не винова-ат! Не надо!!!
– Ах ты, сволочь! – Потрясая мечом, за ним по пятам несся разъяренный начальник стражи. За начальником, размахивая батогами, бежали еще двое. – Стой, гнусный ишак! Стой, кому говорю!
– Оставьте все себе! Не нужны мне эти деньги! – Мужчина добежал до своего коня, но взобраться на него не успел.
Слуга, не двигаясь с места, продолжал меланхолично взирать на происходящее. Возня господ его не касалась.
– А-а-а, помогите! – вновь заорал мужчина, но стражник схватил его за полы халата и резким движением сдернул с коня. Мужчина упал на землю и полез промеж копыт.
– Выходит, мы воры, так, что ли?
– Нет-нет, что вы, господин стражник! Вы не так все поняли.
– К тому же меднолобые, да?
– Я хотел сказать золотолобые. Да, именно золотолобые! Осененные благодатной мудростью, – нашелся мужчина. – Я вижу огонь разума в ваших… Ай!
– Так ты еще и издеваться вздумал над благородными стражами? – Стражник выволок из-под коня мужчину и поставил на его спину сапог. – Эй вы, добавьте ему еще десять палок! Он, видно, плохо соображает!
– Не надо! Моя вина! Прощу прощения! – забился, визжа, мужчина под тяжелым сапогом.
