Оказалось, что Виктор убедился как-то, что щука сидит на остроге крепко и, не дожидаясь пока я там внизу
засуну щуке в жабры свою руку, как было обговорено, начал её, родимую, поднимать.
Видимо, от боли и досады, что её ждёт сковородка, щука так широко раскрыла свою пасть, как только могла!
Я потом перекрестился, что мне не пришлось там, на дне, брать её за жабры. Что бы было при этом с моей рукой –
трудно даже представить! В этой крокодилице оказалось
около 7-ми килограммов веса!
Хорошо помню, как свободно она поднимала меня, лежащего на ней на песчаном берегу, и как потом её хвост
бил по моим пяткам, когда, подвесив щуку на верёвке через плечо, я тащил её через деревню к дому дядьки Арсёна.
Кстати, о злющих щучьих глазах. Много лет спустя, в
одну из наших поездок с Тамарой на машине от Уфы на
Михайловку, мы с ней остановились пообедать на берегу
небольшого озерка под Самарой. Пока она собирала стол, я решил освежиться в воде, взял мыло, зашёл по грудь в
воду и стал мыться. Вдруг я почувствовал, что кто-то
злобно смотрит на меня. Именно злобно, да так, что хо-лодок по коже. Я начал озираться на берег – может в кустах кто сидит? – Нет никого! А ощущение недоброго и
пристального взгляда откуда-то не проходит!
Крепко стало не по себе! Я уже хотел выбираться на
берег, как вдруг увидел в воде здоровенную щуку. Она
стояла у самого дна, в метре от моих ног и злобно пяли-лась на меня! Её глаза мне показались какими-то жёлты-ми, как у рыси! А уж злобы- то в них!
46
Я сделал к ней шаг, и она исчезла. А ощущение её
злобного взгляда ещё долго не проходило и эти жёлтые
глаза…!
После 7-го класса попутчиков до Вологды мне не
нашлось, и я уговорил родителей, чтобы меня отпустили
в дорогу одного. Помню, мать пришила к моим трусам
кармашек на булавке для хранения там денег и ещё лучше помню, как ночью, в поезде во время сна, булавка рас-стегнулась и впилась мне в лобок, да так, что я чуть не
свалился со второй полки, где мирно спал!
Путь до места через Москву, Вологду, Тотьму я и
сейчас помню в подробностях и тогда, польщённый доверием родителей, проделал его без сучка-задоринки и ту-да, и обратно.
В том году мне было уже 14-ть, контакты с Мишей
Яроцевичем кое-какой след оставили, интерес к противо-положному полу приобрёл выраженные черты.
В Свертнево и в Игрово в тот год гостила уйма народу, и разных девчат в этой уйме было подавляющее
большинство.
Мне, помню, приглянулась одна ленинградка по
имени Лариса. Она гостила в Игрово в доме моей тётушки
Матрёны Ефимовны. Невзирая на всякую деревенскую
работу, какой по-прежнему было невпроворот мы, молодёжь, находили время для всевозможных развлечений и
танцы в них были на первом месте. Кроме того, я не забывал о рыбалке, о лошадях, о грибах и прочих мелочах, которые мне нравились.
Однажды поздно вечером после танцев в Свертнево
небольшая группа молодёжи, Лариса и я в том числе, пошла в Игрово.
Незадолго до этого в деревне начали муссироваться
слухи о появлении в округе медведей. Медведи в тех дремучих лесах водились всегда – не в диковинку, но в том
году у них был явный «демографический» всплеск.
47
Итак, уже в глубоких сумерках мы пошли по довольно глухой лесной дороге в Игрово.
Дорогу я знал замечательно и решил сыграть потрясную, на мой взгляд, шутку!
На одном из поворотов дороги я незаметно отстал, срезал путь через лес, и оказавшись впереди сел в засаду у
самой дороги, в густом тёмном кусту. Показалась компания. Лариса с какой-то подружкой, чуть отстав от остальных, шла позади группы – идеальный вариант для заду-манного мною!
Я пропустил всех, а когда с кустом поравнялись мои
девки, зарычал в кусте изо всей дурацкой мочи и, треща
