– Сын порока! Растлитель непорочных дочерей! Бездельник! Проходимец!
– Уф-ф, я же вам уже сказал: я это, я! Только вот обзываться не надо, – немного обиженно произнес Синдбад и протянул эмиру пустую пиалу. – А можно еще вина?
– Что?! – опешил эмир от подобной наглости. – Да ты!.. Да мы!..
– Успокойся, глубокоуважаемый Нури, иначе тебя ненароком хватит удар, что будет огромной потерей для всех нас, – чуть смешливо проговорил Сорви-голова.
– Уй-ю! Да знаешь ли ты, кого пригрел на своей груди? – взъярился эмир, взмахнув широкими рукавами халата так сильно и порывисто, что мух, кружащих над пролитым сладким вино, сдуло на раз-два.
– Знаю. Все знаю, – просто ответил Сорви-голова и тоже протянул эмиру пиалу. – А и правда, налей нам еще вина.
Эмир надул щеки и взялся за кувшин. Синдбаду он из принципа налил на донышке, но тот продолжал требовательно держать пиалу в вытянутой руке, и эмиру волей-неволей пришлось наполнить ее как полагается.
– Этот молодой человек… – начал Сорви-голова.
– Нахален, как хорек, – перебил эмир, грохнув кувшином об пол.
– Прост, – поправил Сорви-голова.
– Непочтителен и своенравен, как осел…
– Молод и наивен.
– Дерзок!
– Напорист.
– Развратен!
– Влюблен!
– Бесстыден!
– Ну, знаете!.. – не выдержал Синдбад.
– Его нужно немедленно казнить!
– Его нужно наградить. Он спас меня и тебя, между прочим, уважаемый Нури, – пылко возразил Сорви-голова.
– Когда?
– А только что, когда ты задыхался.
– Тьфу, у тебя на все найдутся отговорки, почтеннейший Сорви-голова, – обиделся эмир и сложил руки на груди. Потом схватил пиалу и быстро выпил.
– Шашлык для дорогих гостей, о великий эмир! – возвестил слуга, внося в комнату лаган[12 - Лаган (вост. ) – широкое плоское блюдо с низкими краями, в котором подают плов, манты и прочие кушанья.] с изумительно пахнущим шашлыком, посыпанным лучком и приправленным виноградным уксусом. Поверх шашлыка лежала свежая, румяная лепешка.
– Где ты здесь видишь дорогих гостей, ишак?! – вскинулся Нури ибн Кабоб, срывая злость на слуге. Тот от неожиданности в ужасе отшатнулся к дверям, из которых появился, и едва не упустил из рук богато украшенное глиняное блюдо. – О, простите, уважаемый Сорви-голова! – опомнился эмир.
– Ничего, я понимаю вас. Эй, слуга, долго мы еще будем ждать угощение? Оно скоро остынет и станет невкусным!
Слуга поспешно опустил тарелку в центр дастархана, испуганно косясь на повелителя правоверных, затем быстро поклонился и убежал прочь.
Синдбад и Сорви-голова осушили свои пиалы и взяли по палке шашлыка, впившись зубами в сочное, хорошо прожаренное мясо, истекающее соком и жиром.
Эмир поморщился и отодвинулся чуть дальше, когда мясной дух достиг его носа.
– Поведай нам, о почтеннейший Сорви-голова, как этот молокосос мог спасти тебя от смерти? – ехидно спросил эмир. – А может быть, именно он все и подстроил?
– Ты неправ! – возразил Сорви-голова, оторвавшись от еды.
– Так как же было дело, а? – усмехнулся эмир и вновь наполнил пустые пиалы вином.
– Э-э, – растерялся Сорви-голова, переглянувшись с Синдбадом. Тот только дернул плечами и продолжил как ни в чем не бывало уплетать шашлык, закусывая колечками лука.
– Значит, я купался в море, – неуверенно начал Сорви-голова и запнулся.
– И у вас свело ногу, – подсказал Синдбад, придя ему на помощь.
– Да! – ухватился за его выдумку Сорви-голова. – Нет! На меня напала акула.
– Так акула или ногу свело? – уточнил Нури ибн Кабоб.
– И то и другое. Разве ты сомневаешься в моих словах? – зыркнул в сторону эмира Сорви-голова.
– Ни в коем случае, многоуважаемый Халид! И в мыслях не было. – сказал Нури ибн Кабоб, но по его хитрому лицу было заметно, что он действительно сильно сомневается в словах принца.
– У меня и вправду свело ногу, а потом на меня напала еще и мерзкая акула. Я закричал, моля о спасении, а проходивший мимо Синдбад без лишних раздумий отважно бросился мне на выручку и вытащил меня из воды, когда эта отвратительная рыбина уже собралась мною позавтракать, – Сорви-голова поднял пиалу. – Выпьем же за моего спасителя!
Эмиру вовсе не хотелось пить за Синдбада, но он вынужден был согласиться.
В главные двери постучали, и эмир, отставив пиалу, крикнул:
– Войдите! – и, позабыв про Синдбада и все остальное, радостно добавил: – Наверное, стража вернулась.
В дверях действительно возникла стража. С трудом неся за железные ручки довольно тяжелую ношу, двое стражников быстро приблизились к эмиру и опустили перед ним на пол небольшой деревянный ларец, украшенный драгоценными камнями.
– Это… оно? – спросил эмир у Сорви-головы, будто не верил собственным глазам. Тот коротко кивнул и протянул эмиру небольшой ключик, вынутый из-за пазухи.
Нури ибн Кабоб схватил ключ, попутно взмахом руки отпустил стражу и дрожащими от волнения пальцами с третьего раза попал ключом в замочную скважину ларца. Повернул. В ларце щелкнуло, и крышка чуть приподнялась. Эмир, затаив дыхание, откинул тяжелую крышку и заглянул внутрь.
Синдбад вытянул шею.
Внутри ларца на красной шелковой подушечке лежало… обычное зеркало в серебряной оправе, овальное, с длинной ручкой и завитушками по краям.
– И вправду оно! – воскликнул эмир, запуская руки в ларец и осторожно вынимая из него зеркало. По стене мелькнул солнечный зайчик и задрожал, застыв на потолке.
– Зеркало?.. – Синдбад недоуменно воззрился на приобретение эмира. – Вы что, зеркал никогда не видели?
